Боги – Силлы, Корё и Пэкче, разбудите меня, пусть я окажусь на поле брани, и пусть надо мной будет занесен вражеский меч! Это мне знакомо и понятно. Вы наказали меня, и я лишился раума???
Все уже стояли на поляне, нетерпеливо поглядывая в сторону дома, ждали Гриню. Вот он выскочил, сжимая в руках несколько предметов. Не дожидаясь, пока он досеменит своими короткими ножками, все кроме Ариадны бросились к нему на встречу, выхватывая из его рук металлические – ключи? Да, похоже на небольшие металлические ключи.
Ариадна уже сидела в центре, остальные разместились по кругу вокруг нее.
– Присаживайся рядом со мной, – скомандовала Оленька.
– О-Лунь-Каа, что это у тебя, дай посмотреть.
– Это «варган», музыкальный инструмент, молчи, не приставай и слушай.
У деда на коленях лежал бубен, остальные взяли в рот «ключи-варган». Дед Гриня начал тихонечко постукивать, задавая ритм.
Бумбум, – бум. Бумбум, – бум. Бумбум, – бум. Бумбум, – бум. Вслед за дедом вступила Дана, она в точности повторяла ритм. Звук был странный, похожий на голос человека, но, этот звук издавал предмет, зажатый в зубах, она лишь слегка касалась его своими полупрозрачными пальчиками.
– Лёли лёлили ялили, лёли лёлили ялили, лёли лёлили ялили, лёли лёлили ялили… – «Пела» Дана.
Это же горловое пение, я однажды слышал такие звуки, но нет, это не голос, это тот инструмент, так поет.
Варган.. Дядя Сева любитель что ни будь сварганить… почему так слова похожи?
Ритм убыстрялся, и вот вступила Лада, – Тётьтёть, Тётьтётьтёть, Чуть чуть тёть тёть, чуть чуть тёть…Звук слился с первым, но был немного строже, и появились тревожные нотки, затем Оленька и Красава.
Зазвучал хор, подбадриваемый бубном. Что это? Ангельское пение?
Ариадна сидела в центре с закрытыми глазами, и что-то шептала вполголоса. Произносила заклинания? Нет, ее лицо было обращено к небу, светилось возвышенной молитвой.
Он прикрыл глаза, казалось, что вибрирует воздух, проникая в него, эти вибрации пронзали его от макушки до пяток.
– Ёли ёлили ялили, ёли ёлили ялили…
Он странным образом ощутил себя натянутой струной, что соединяет небо и землю, и невидимая рука трогает его… нет, не сердце, а прямо душу.
Бум бум –бумбумбум-бум. Бумбумбум-бум, бумбумбум-бум. А ритм все убыстрялся и убыстрялся, и он начал слегка покачиваться в такт музыке.
– Тётьтёть, тётьтётьтёть, чуть чуть тёть, чуть чуть тёть…Эти согласные переливы проникали в мозг, и в руки и в ноги, заполняли живот.
И вдруг – вспышка, он увидел родные горы, леса, океан и маму, что гладила его по голове. Усталость и напряжение исчезло, будто омытое теплым летним дождем. Он почувствовал себя настолько невесомым, что готов был воспарить, над землей, и на самом деле, что-то легкое, как пушинка, словно некий эфир высвободился у него из груди и стал подниматься над поляной.
И в то же время, он понимал, что сидит на месте, рядом с Оленькой, и тем не мене поднимался все выше и выше, вот уже можно потрогать вековые кроны деревьев, и облака, что расступались перед ним, и птицы, что летели рядом, и воспринимали его как равного.
Он глянул вниз, меж деревьев мелькало что-то белое, стремительно приближаясь к поляне. Кто это? Девушка в белом платье, чьи белоснежные волосы развевались на ветру? Нет, не похоже.
Да это же напуганная лошадь, что несется во весь опор. А что это за черные точки, что преследуют ее? Опускаться было так же легко, и он рассмотрел стаю волков, что уже клацали зубами, образуя полукруг. Вот, один, самый крупный, опередил стаю, и бежит вровень с жертвой… Медлить нельзя, будет поздно, поздно, поздно, – бумбум, бум, бумбум подначивала музыка в бешенном ритме.
Он открыл глаза, Ариадна уже стояла, воздевая руки к небу, и что-то говорила, говорила, а может, пела, он не стал разбираться в этом. Остальные сидели на своих местах, они так же, были поглощены этим действом, ничего не слыша, что творится вокруг.
А он слышал, и приближающийся топот, и хриплый, отрывистый лай волков. Поднявшись, расправляя плечи, он сам себе показался великаном. Ему захотелось вырвать дерево с корнем, и одним махом разбросать хищников. Прикинув расстояние до ближайшего дерева, он понял, что не успеет, и тогда, выхватив из костра два тлеющих дрына, руки обожгло, но он не обратил на это внимание, круто развернулся на приближающийся шум.
Прямо на него неслась лошадь, ее белоснежная грива вровень с крупом трепетала на ветру, ноздри раздувались, перепуганные глаза звали на помощь…
Конь не будет топтать человека, и поэтому он спокойно ждал ее приближения. Она, действительно, пронеслась мимо, едва задев его своим круглым боком.
Определив вожака, Лиён пошел прямо на него. « Коджа!!! Коджа!!! Коджа!!!» размахивая горящими головешками, выкрикивал он вперемежку с рычанием, которое слышал от Оленьки.
Волки в ответ щерили зубы, но топтались на месте, сверкали горящими глазами, сбивались в кучку, но не отступали. Но, вот вожак присел на задние лапы, готовясь к прыжку, и Лиен мгновенно метнул в него горящую палку, одну, вторую. Волк – взвизгнул, запахло паленой шерстью, и он, поджав хвост, бросился наутек, увлекая за собой кровожадную стаю.
– Эй, хууууу!!!!! Кричал он им вдогонку, гордо осматриваясь по сторонам, но свидетелей его победы не было.
И тогда он посмотрел на обожженные ладони, что уже покрылись пузырями. Это ничего, «до свадьбы заживет», опять подумал он чужими словами, не спеша, возвращаясь к странному семейству на поляну.
В центре стояла та самая лошадь, все еще подрагивая от пережитого стресса. Лада, обнимала, поглаживала ее, целовала в морду, приговаривая: «Сметанка, Сметанка, девочка моя хорошая».
Первая, кто увидел Лиёна, конечно же Дана, и она бросилась ему на встречу.
– Как ты, ясный сокол? – набросилась с вопросами, заглядывала в глаза, брала за руки. Ее прикосновения были прохладными, и голосочек журчал исцеляюще, и Лиён потупив взор, лепетал невнятно:
– Да, тут, вот, волки озверели…
– Шшш, – она прикоснулась своими холодными пальчиками к его шишечкам на губах, – мы все видели, ты молодец…
Он, на всякий случай отыскал глазами Оленьку, но она не смотрела на него, она вместе со всеми успокаивала белоснежную красавицу, что постепенно приходила в себя и уже не рыла копытом землю, стояла спокойно, только изредка пофыркивая.
– Аринушка, что теперь? Медлить нельзя, – нетерпеливо спрашивала Лада.
Ариадна обвела взглядом всех присутствующих, и остановила свои широко открытые глаза с расширенными зрачками, – похоже, она еще в трансе, – подумал Лиён, – и остановила свой выбор на Грине.
– Что!?! Я!?! Да ни вжисть, мое дело накопительное, пожалейте старика, какой от меня толк? Пусть Данка, она справится, ядрена девка, да и помоложе меня будет.
Дана все еще держала за руки Лиена.
– Не женское это дело, а тебе полезно размяться, – неожиданно твердым голосом заявила девушка, – так, что, скоренько собирайся, дедуля, и в путь.
– Вот же «стерлядка», да
