последнее он практически выкрикнул мне в лицо и мстительно, с видимым наслаждением добавил: — А вот теперь я ухожу. Навсегда.
Он шарахнул входной дверью так, что в окнах и в витринах шкафа зазвенели стекла. Дремавшая Петунья очнулась и недовольно передвинула пару кружек на полке, тем самым выражая крайнюю степень раздражения.
— Счастливого пути, — благодушно пожелала я и прихлебнула из кружки облепиховый чай.
Получился слишком пряный и сладкий. Много сыпанула гвоздики и щедро плеснула меда. Зато от похмелья хорошо помогло бы. Зря школяр распсиховался и не захотел попробовать. Когда вернется, чай уже остынет.
Едва за сбежавшим из нашего дурдома Нильсом Баеком захлопнулась дверь, в кухню неторопливо спустился сонный, но сильно озадаченный Фентон с примятой на одну сторону шевелюрой.
Одеждой он не озаботился, напялил одни портки. Да и те не застегнул. Озарял комнаты обнаженным торсом с этими его мужественными шрамами и косыми мышцами, уходящими под пояс.
— Что за переполох с утра? — широко зевнув в кулак, недовольно проворчал ведьмак скрипучим ото сна голосом. — В комнату молча вломился школяр, схватил сумку, запихнул мои грязные шмотки, и свалил.
— Он обиделся, что спал в огороде, и ушел из дома.
— Надолго? — Фентон без особых церемоний прихлебнул чай из моей кружки и, скривившись, вытащил изо рта звездочку гвоздики.
— Сказал, что навсегда, но сейчас вернется, — уверенно ответила я.
Входная дверь тут же широко раскрылась, вплеснув золотистый солнечный свет и сладкие ароматы погожего утра. Через порог перешагнул хмурый школяр с сумкой Фентона на том же плече, куда ее и повесил.
Десяти минут не прошло, как "навсегда" подошло к финалу. Он из гордости хоть добрался до поворота или сдался сразу за калиткой возле колокольчика?
— Я разгадал ваш план, — с вызовом заявил Нильс. — Вы специально превращаете мою жизнь в ад, чтобы я сбежал. Не выйдет. Так запросто вы от меня не избавитесь.
С видом глубоко оскорбленной невинности он решительно пересек кухню и ловко увернулся от дверцы шкафа, неожиданно выставленной у него на пути мстительной Петуньей. Победоносно ухмыльнувшись, школяр загрохотал грязными сапогами по лестнице.
— Видишь? — Повернулась я к ведьмаку. — С нечистью три года назад так же было.
— И все-таки, как ты здесь оказалась? — спросил он. — Чай завариваешь, сорняки выращиваешь.
— Полезные травы.
— Олеандр точно ядовитый, — насмешливо заметил он.
— По-разному полезные травы, — с иронией уточнила я.
Слишком мрачная тема для легкого солнечного утра. Такие разговоры обычно ведутся темными холодными вечерами. Когда хлещет дождь, единственный источник тепла — огонь в камине, и очень хочется обнаружить родственную душу в практически чужом человеке, волей судьбы оказавшемся рядом в дурную погоду.
— Ушла на покой, — вздохнула я, не собираясь вдаваться в подробности своего отъезда из замка, да и вспоминать паршивую историю не хотелось. — Огород мне нравится больше боевой магии. Жаль, покой мне теперь только снится.
Фентон откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и с живым интересом посмотрел мне в лицо.
По-моему, ему было пора побриться. Торчащую в разные стороны рыжеватую бороду назвать щетиной не решился бы даже самый деликатный человек.
— Тебе было скучно копаться в огороде, — объявил этот знаток чародейских душ.
— С чего бы? Ты же сам пробовал, — напомнила я про компостную яму. — Не понравилось?
— Нет.
— Потому что с огородом, как с маринованными каперсами: надо съесть десять штук подряд, чтобы войти во вкус. Тебе нравятся каперсы?
— Это ты так витиевато предлагаешь вырыть в твоем огороде десять компостных ям? — усмехнулся Фентон.
— Бог с тобой. Зачем превращать хороший участок в кладбище сорняков? — махнула я рукой. — Просто перекопай пару грядок возле забора, пока мы ждем ответа из башни Варлок.
Между нами повисло тяжелое молчание. Фентон тяжело вздохнул, неожиданно выказывая глубокую обеспокоенность тем, что на восточной границе королевства вторые сутки молчали.
— Если ответа не будет до завтра, нам придется поехать самим, — наконец произнес он.
— Никогда не бывала в темных башнях. Проведешь экскурсию?
Очевидно, что с кланом у него не заладилось. Иначе сейчас он примерял бы мантию верховного, а не искал магического монстра в сельской глуши, где о чародеях и их распрях знали все больше из книг.
— Уверен, бывала, — не купился он.
— Но точно не в башне Варлоков.
Я смахнула со стола хлопья бумажного пепла и, на мгновение замерев, подняла взгляд. В воздухе перед ведьмаком горел уголок листа. Казалось, магия запустила время вспять, и из огня стремительно выткалось письмо.
Фентон ловко подхватил доставленное послание. По мере чтения рыжеватые брови ведьмака изгибались сильнее, словно от удивления хотели залезть на лоб.
— Экскурсия у Варлоков отменяется? — уточнила я.
— Это тебе.
Нахмурившись, я забрала письмо. Размашистым почерком, назвав меня "дражайшей дочерью", очевидно, не решив до конца, какой должна быть дочь "дорогой" или "дрожащей", папаня спрашивал, куда делась оплата за остановленный в Круэле потоп. Дескать, два дня подряд ковен радуется, что перед буйством стихии городу помогла выстоять светлая магия рода Истванов… Но где заработанные во славу этого рода деньги?
— Петунья, открывай ящик с чернильницей, — скомандовала я призрачной тетушке и добавила голосом, полным предвкушения отличного скандала: — Хочу написать отцу.
Фентон тонко прочувствовал, что партнер по несчастью некоторым образом сейчас взорвется от возмущения, и предпочел пережить семейную драму подальше от ее эпицентра. Он почесал заросшее горло и под благовидным предлогом "побриться бы надо" убрался в огород. Видимо, бриться предполагал в иссушенной накануне бочке или в подсыхающей луже рядом с ней.
По традиции ответ я написала на краешке листа, аккурат под личной печатью пресветлого. Без экивоков, сельских аллегорий и вежливых приветствий потребовала вернуть стоимость полного пансиона, о котором говорил школяр:
"Где деньги за обучение Нильса Баека? По-прежнему твоя дочь Агата Истван".
Ни праведный гнев, ни желание кого-нибудь укокошить из ведьмы в светлую чародейку меня не превратили. К огромному сожалению. Видимо, подсознательно я всегда жду пакости отца, и новый выверт разозлил, но не удивил.
Отправлять разгневанное, но короткое послание к пресветлому пришлось самому школяру. В нашем доме он являлся единственным чародеем, способным использовать светлую магию, не устраивая перед этим естественным действием ритуальные лобзания с ведьмаком.
— Отправь письмо в Истван, — без предисловий велела я, протягивая ему лист.
— А волшебное слово? — с ленивым нахальством спросил он, сунув руки в карманы.
— Пресветлому, — добавила я, хотя очень хотела сказать целую волшебную фразу "пошел вон".
Нильс как будто испугался, мгновенно вытащил из карманов руки и выпалил:
— Нет никаких причин отправлять меня в Истван. Я только вернулся. По
