компанией. Расплачиваемся за грехи Гаврилова и Воркунова. Нет гарантии, что магическая сущность спасёт меня снова. Рассчитывать на шанс для Вани и зеленого сыщика вообще не приходилось. Я хохотала, как безумная, вцепившись в перила и медленно съезжая вниз. Мне было глубоко наплевать на реакцию мужчин. Пусть думают, что хотят. Всё равно жить осталось недолго. Зато мне стало хорошо, если это слово вообще подходило к ситуации. Истерический хохот стирал страх и усталость. Оставалась только злость.
Белая фигура появилась внезапно, значительно увеличившись в размерах с последней встречи. Прошла сквозь стену и зависла над нами грозовой тучей. Воздух стал горячим, будто рядом развели огонь. Я перестала смеяться также внезапно как начала. Попыталась заглянуть в ЕЁ лицо под потолком, но чёткость отсутствовала. Разъяренная Полина Андреева оставалась расплывчатой тенью.
Жар обжег щеки, и я зажмурила глаза.
Не хочу! Не так! Не здесь!
- Не смей! - донесся до затуманенного сознания голос Ивана. - Мы тебя не убивали!
Мы - нет. Но Гаврилов очень даже. Боюсь, убиенную девицу не смущало присутствие дополнительных жертв. Не факт, что мы вообще были невиновны в Полининых глазах. Она просила не защищать человека, отнявшего её жизнь. Однако выглядело так, словно мы пытались спасти приговоренного к смерти.
В подтверждение моих подозрений по лестничной площадке прошла горячая волна. До настоящего пожара оставались считанные мгновения.
« Помоги!» - мысленно взмолилась я, обращаясь к дару. - «Сделай что-нибудь! Останови её! Или подскажи: как ей помешать!»
Я широко распахнула глаза, уверенная, что кто-то сделал это за меня. Вновь попыталась выхватить взглядом лицо Полины. Сосредоточилась, чувствуя, что вот-вот закричу от напряжения. Но ничего не вышло. Не получилось...
Или...
Да, я не увидела, как выглядит девушка, но ощутила весь спектр её чувств. Не сегодняшних, а последних - перед гибелью в огне, пока, задыхаясь от дыма, она пыталась выбраться из смертельной ловушки. Полина задремала, придя больная из школы. Проснулась, когда по ней пробежала обезумевшая кошка. Соседняя комната пылала. Оставалось окно. Но слабые руки надышавшейся дымом девочки-подростка не справились с щеколдой. Не хватило ни времени, ни сил...
Я посмотрела на Петра Гаврилова, вжавшегося в стену. Обезображенного от ужаса. Жалкого. Он заслужил и невыносимый страх, и предстоящую запредельную боль. Как и Воркунов. Но не мы. Не мы!
- Полина! - закричала я. Вложила в мольбу всё отчаянье, пытаясь дать понять, что не хочу умирать столь же сильно, как и она когда-то. - Отпусти нас! Троих! Ты хочешь мести, а не становиться убийцей невиновных!
- Троих? - выдохнул Ваня, не веря ушам.
Но я не обращала внимания на его изумление. И осуждение тоже.
- Полина, пожалуйста! Позволь нам уйти! А с ним, - я ткнула пальцем в сторону Гаврилова, - делай всё, что посчитаешь нужным. Он твой!
- Полина? - переспросил риэлтор глухо. - Как Полина?
- А ты чего хотел?! - заорала я, распаляясь. - Думал, сжег девчонку заживо, и ничего за это не будет? Следователи закрыли глаза, но есть и другие СИЛЫ! И они гораздо могущественнее представителей всяких там органов!
- Это не я! А Воркунов! - запротестовал Гаврилов, мотая головой. Пальцы скрючились в попытке ухватиться за что-нибудь, но под ними был только пол.
- Римму Попову тоже Воркунов с лестницы столкнул, когда у той совесть проснулась? - оскалилась я, как настоящая ведьма. - Ты ещё хуже сообщника! Убийца!
- Убийца! Убийца! Убийца! - завыло эхо. Но не моим голосом, а полудетским, надрывным. И невероятно злым.
По лестнице через все семь этажей прошел ураганный ветер, яростно хлестнув нас по раскрасневшимся от жара лицам. Но дышать стало легче, свободнее. Понадобилось еще секунд двадцать, прежде чем я осознала, что тело больше не магнитится к попу. Я могла уйти. Телохранитель со следователем тоже.
- Поднимайтесь! - потребовала я, вскакивая. Потянула Ивана за руку, толкнула в плечо Максима Вересова. - Скорее!
- А он? - Ваня кивнул на Гаврилова, безрезультатно пытающегося отклеиться от ступеней.
- Это не наша забота.
- Она убьёт его!
- Знаю!
- Алексей Данилович не одобрит!
- Мне плевать! Уходим, если не хочешь обуглиться с убийцей за компанию!
Я не кривила душой. Сейчас меня не волновала судьба Петра Гаврилова. Он не раздумывал, когда с Воркуновым спланировал спалить дотла чужой дом со всем имуществом. Да, он не знал, что внутри окажется девочка. Но подписал приговор другим живым существам - животным семейства Андреевых. Разве им было не больно и не страшно умирать в огне? Сомневаюсь, что он сожалел об оборванной жизни Риммы Поповой. Женщины, у которой закончились моральные силы хранить страшный секрет. Гаврилов думал только о себе. В одном случае, о своем благосостоянии, в другом - о безопасности.
- Тоже хочешь побороться за его жизнь ценой собственной? - яростно поинтересовалась я у Вересова, неожиданно перейдя на «ты». Парень поднялся, но спускаться не торопился. Прислонился к перилам и странно покачивался. - У нас нет власти противостоять ЕЙ. А ОНА приняла решение!
Следователь неуверенно кивнул, признавая мою правоту. Зато глаза Вани горели неодобрением. Телохранитель на то и телохранитель, чтобы спасать и защищать.
- Не бросайте! Не отдавайте ЕЙ! - взмолился Гаврилов, протягивая к нам трясущиеся руки.
Иван дернулся. Ринулся к жертве, но я схватила его за ворот куртки. Нас обдало порывом ветра, будто двухметровой волной, и мы бы завалились назад, пропахав спинами ступени, если б не находчивость Вересова. Он не спас нас от падения, но затормозил его. В результате мы с Ваней отделались синяками, а не заработали серьезные переломы.
- Уходим!
Мы со следователем, не сговариваясь, с двух сторон вцепились в Ивана и потянули прочь.
- Мы же теперь соучастники, - простонал он, но сопротивляться не стал.
Я понимала: мальчишка прав. Знала, что до конца дней не забуду душераздирающий вопль Петра Гаврилова, несущийся вслед, и не перестану задаваться вопросом, имела ли я право выбрать невмешательство...
- Яна, тебе пирог оставить? - Фарида посмотрела, прищурившись, ожидая кивка.
- Доедайте, - отмахнулась я. Как и все последние дни, аппетита не было.
Рабочая неделя перевалила за середину. Накануне мы сдали номер, и не по-весеннему снежную среду проводили в полураслабленном состоянии. Однако в моём случае это была видимость. Напряжение не отпускало. Всё казалось, в
