знал.
Всё окончено. Дверь закрылась, а она так и не обернулась. Теперь он вглядывался в окно. Но шторка не шелохнулась. Маша рукой не помахала.
Маша, прижавшись лицом к стеклу, не отрываясь, смотрела на Алекса. По щекам проложили дорожку тихие слёзы. Она закусила палец, чтобы не зарыдать в голос. Взялась за ручку, когда Алекс решительным шагом направился к карете. Но руку обожгло, словно огнём. Отдёрнула. Поняла, что это запрет.
«Нет, только не наделай глупости, я умоляю тебя. Ради себя, ради меня, ради нас…»
Снаружи не долетало ни звука. Вот Алекс подошёл к мужчине. Они примерно одного роста. Видно, что он сдерживается через силу. Желваки на скулах ходят, глаза то становятся насыщенно-синими с золотым продольным зрачком, то снова приобретают вид как у человека. Ему много сил приходится приложить, чтобы не обернуться.
Новый хозяин стоит в расслабленной позе. Уверен, что Алекс не перейдёт черту? Говорит то один, то другой. Жесты Алекса порывисты. Он горячится. Показывает всё ту же бумагу. Что это за бумага? Откуда она? Мужчина даже не смотрит в сторону мятого листка. Его жесты спокойны.
По лицу Алекса она поняла, что он её не видит. Что же, наверно, так лучше.
***
Алекс никогда не думал, что его будет так трясти. Он чувствовал, как напрягается его шея, начинает вытягиваться. Но нет, неимоверным усилием воли он заставляет себя оставаться человеком. Пока тот идёт на контакт, надо пользоваться.
«Бескрылый, да помоги же мне, не дай обернуться!»
«Наконец-то мозга забрела в эту пустую голову», — услышал он знакомый голос.
«Маша там», — пробормотал обречённо.
«Угомонись уже. Сам её промотал, а я помогай. Между прочим, а он красавчик. Порвёт Машку, и родит она ему такого же красавчика», — добрый бескрылый, добрее не бывает.
Алекс спорить не стал, но почувствовал, что ему полегчало. И впрямь бескрылый взял тело под контроль. Вот ведь вредная тварь, знает, куда ударить побольнее.
— Сэр, вы сказали: «Или», но не продолжили. Я готов выслушать ваше условие.
— А что можешь мне предложить ты? — покупатель явно насмехался. Ему ли не видеть страдание юнца? Ему ли не знать, как это больно?
— У меня нет таких денег, чтобы выкупить девушку. Я могу предложить вам сразиться на турнире. — Алекс понимал, что это самоубийство. Если перед ним очень сильный маг, то тому хватит всего лишь щелчка пальцев, и молодой человек превратится в пыль. Но лучше смерть, чем одиночество. А драконы самоубийством жизнь не заканчивают.
В ответ раздался смех. Громкий смех. Алекс собрал всю волю в кулак, чтобы не наброситься на обидчика. К ним подошли драконы. Уж больно вызывающей была сцена.
— Молодой человек, ты в своём уме? Ты хочешь, чтобы я, приобретя девушку за пятнадцать тысяч, за неё же на турнире сражался? Остряк, я посмотрю.
Стас засмеялся. Мишак, хмыкнул, качнув головой.
— О, и вы здесь, племя младое, прямые наследники Великого. Кого же теперь из вас выберут? Золотая курочка-то тю-тю. Закончила власть драконов? Дракон был неправ, когда утверждал, что у него всегда есть достойная смена, — и он выжидающе замолчал.
— Сэр, за оскорбление Великого и за честь своей девушки я вызываю вас на турнир, — Алекс протянул руку, а на ней лежала голубая с золотой серцевинкой чешуйка.
— А вы? Вы не хотите меня вызвать на турнир? — спросил он у двоих других.
— Если Алекс проиграет, тогда я ещё и подумаю. А пока, какой смысл? Мы же не знаем победителя. Трое на одного не по-драконьи. — Стас провёл рукой по волосам. Солнце сверкнуло в его перстне.
— Я бы вызвал вас, сэр, — Мишак виновато улыбнулся. — Алекс прав, вы не должны так говорить о Великом. Я не имею той силы, чтобы сражаться. Но если вы примете предложение Алекса, то я попрошу разрешения оказать ему поддержку. Алекс бескрылый. Это будет нечестно.
— Нечестно? — удивился незнакомец. — Нечестно что? Алекс бескрылый, ты слабый, а я старый. Что же здесь нечестного? Вы меня уговорили, я соглашаюсь на турнир. Только на моих условиях, — он выжидающе замолчал. В воздухе повисла такая тишина, что, казалось, даже птицы забыли, как петь. — На турнире сразитесь вы трое. Касым, ты же продаёшь билеты на турнир?
— Продавал, сэр, до того как Маша приняла решение продать себя на аукционе.
— Маша? А я думал, что Алекс её решил выставить, — и он повернул голову к парню. — А чего же она от тебя сбежать решила? Да ещё таким своеобразным способом. И у тебя было право снять её с продаж. Мазохизмом занимаетесь, молодые люди. Ладно, я своё слово уже дал, обратно не забираю. Маша остаётся трофеем на турнире. Достанется победителю. Каждый сразиться с каждым. Касым, после турнира вернёшь мне мои потраченные деньги с процентами. До турнира. — И мужчина повернулся и направился в сторону кареты.
— Подождите, — Алекс подбежал к нему. — А вы её не тронете?
— Молодой человек, а ты нахал, — опять усмешка в голосе. — Я приобрёл это сокровище за пятнадцать тысяч и должен для кого-то беречь? Тронутая она тебе не нужна?
Алекс густо покраснел, словно девица на выданье. Опустил голову и пробормотал:
— Она невинна и наивна. Я прошу, я умоляю вас, не делайте ей больно. Пусть она знает, что я приму её любой.
— Зачем тебе порченая? Человечков, что ли, не хватает?
— Я прошу вас, не делайте ей больно. Прощайте, — и Алекс неожиданно стремительно удалился.
Он почти вбежал в свои покои, где его ждали блондинки. Отдав приказ проследить, сам стал собираться в дорогу. Мешкать времени не было.
Мужчина зашёл в карету. Сел напротив девушки. Посмотрел на её припухшее от слёз лицо.
— Ты чего плакала? Не бойся, в дороге с тобой ничего не случится. Вот, вытри слёзы, поешь и поспи, путь будет долгим. А я почитаю пока.
Маша покорно приняла из рук мужчины платок. Из него выпала чешуйка. Та самая, которую Алекс дал ему вместо перчатки, вызывая на турнир.
Девушка протянула её на ладошке. Чешуйка вдруг засветилась каким-то внутренним светом, освещая серебристое убранство кареты.
