Глава 22
Как только яйцеметы скрылись с глаз, я плюхнулась в кресло, свесив руки по обе стороны, вытянув ноги и устремив носки ботинок прямо в небо.
— Фух, устала! — выдохнула я.
Вайль пододвинул стул поближе и тоже сел.
— Тебе что-нибудь принести? — спросила Кассандра.
— Кофеина, — ответила я.
Она поспешила в фургон.
Кирилай успокоился, и, кстати, Вайль тоже.
— Отлично поступила, — сказал он. — Я… иногда, знаешь, бывает легче, иногда тяжелее. Вот этот год обещает быть тяжелым, ребята погибли в апреле, и уже…
— Понимаю.
Он кивнул.
Когда объединяет такая трагедия, это тяжело, но хорошо, что не нужно объяснять, как тягостны бывают годовщины. Он просто знал, что я буду рядом и помогу ему через это пройти. А когда опять наступит ноябрь — есть у меня такое чувство, что я не рассыплюсь теперь так, как в прошлом году.
Вернулась Кассандра, неся графин «диет-колы».
— Оригинальное и бодрящее, — улыбнулась я ей.
А еще она привела с собой Бергмана.
— Я тут подумал… — начал он.
Вот в этом-то твоя беда. Полбеды уж точно.
У меня был занят рот шипучкой, поэтому я только кивнула, ожидая продолжения.
— Я кое-что вроде бы могу предложить, чтобы ты говорила похоже на Пенгфей, — сообщил он. — Я сделал программку вроде мгновенного транслятора, и если получится… ну посмотрим, в общем.
Я проглотила шипучку, возблагодарив свою счастливую звезду за то, что не подавилась.
— Правда? То есть правда, что это правда? Бергман, это же потрясающе!
— Пока еще точно не скажешь…
— Слушай, если кто-нибудь может такое сделать, то это ты.
Только когда он выпрямился, я поняла, как он сильно сутулился до сих пор.
— Спасибо на добром слове. Тогда начну.
— Отлично!
Подождав, чтобы Бергман не услышал, Вайль сказал:
— Надо будет купить тебе помпоны и плиссированную юбочку…
— Знаешь, если Бергману нужны восторги болельщиц, я готова их ему предоставить.
Вайль наклонил голову набок и ехидно улыбнулся:
— А я вот подумал: может, мне тоже нужны восторги болельщиц?
Кассандра поднялась со стула.
— Раз вы выбрали такую тему разговора, я ухожу.
— Ей тоже хочется помпонов, — сказала я Вайлю.
— Неправда!
И дверь фургона за ней захлопнулась.
— О господи! — Я закинула голову назад до упора. — Все, я свалилась. И знаешь, что самое печальное?
— Что?
— Я не знаю никого из своих ровесников, у которых это бы значило что-то другое, а не слишком много крепких коктейлей.
— Тебе нужно поспать?
Еще как!
— Да нет.
— Хочешь навестить Дэвида?
Вот уж что нет, то нет.
Я посмотрела в широкое техасское небо, подумала о золотом шнуре, идущем под его куполом — если бы я смотрела иными глазами, я бы его увидела. Шнур соединял меня с моим близнецом, и когда я хотела навестить его во внетелесном облике, можно было использовать этот шнур как путь. Это несколько опаснее, чем здесь прозвучало, но останавливала меня не опасность.
Я повернулась, обратила взгляд на вампира, который подхватывал меня на краю чаще, чем мне не лень было бы вспоминать, и последний раз меньше двух месяцев назад. Но я боялась, что в конце концов сорвусь уже навсегда. И боялась, кстати, что именно такое путешествие может меня к срыву привести. Я открыла рот, и губы уже горели от тех трудных слов, которые — я знала — я должна сказать.
— У меня такое чувство, будто я наконец исцеляюсь от последствий того, что случилось. И неразумно было бы снова баламутить ил. Как бередить старую рану. Это же глупо? — спросила я его.
Он быстро окинул взглядом мои свежие раны, которые сейчас ныли, несмотря на выписанные доктором Даррилом обезболивающие.
— Наверное, это единственный способ, чтобы они по-настоящему зажили, — ответил он. Посмотрел мне в глаза. Никогда еще не видела в его взгляде такой честности. — Я бы тебе этого желал. — Он взметнул брови, как будто увидел нечто неожиданное за какой-то внутренней дверью. — Даже если бы это оказалось за мой счет, я бы хотел, чтобы ты исцелилась полностью. Может быть, Дэвид поможет тебе найти путь.
Я вздохнула, чувствуя себя чуть лучше, но далеко не настолько, чтобы пуститься в путешествие, когда ноет под ложечкой и болит сердце.
— Пойду я тогда.
Вайль наклонился ко мне — его присутствие обернуло меня, как одеяло.
— Я буду здесь, рядом с тобой.
Я кивнула в благодарность за то, что он есть, не найдя слов чтобы ее выразить. Мне хотелось спрятаться в себя, как черепахе, будто это даст какую-то дополнительную защиту в ожидающем меня пути. Но свежезашитая нога не хотела слушаться. Как и стоящий подо мной стул. В конце концов, я просто закрыла глаза и наклонила голову.
Я все еще помнила слова, сказанные мне Раулем в последнем путешествии вне тела — когда на кону стояла судьба моей страны. Если откровенно, тогдашние обстоятельства были предпочтительнее нынешних. Эти слова я мысленно повторяла сейчас, концентрируясь на образе Дэйва — высокий лоб, строгие зеленые глаза, неулыбчивые губы, темно-каштановые волосы, чуть тронутые рыжиной.
Я выстрелила собой из тела, как ракетой.
Я уже подзабыла, как быстро умею двигаться вне своего физического существа, или какой это подъем — полет через время и пространство, когда очень мало что меня тормозит. Я летела за желтой полоской молнии прямо к плечу Дэйва. И будь я более телесной, когда он повернул голову, чтобы сделать вдох и продолжать реанимацию, он бы в буквальном смысле смотрел сквозь меня.
Женщина, которой он отдавал свое дыхание — опаленный солнцем ветеран, — лежала на грязном полу, раскинув хвост белокурых волос, будто лотос, плавающий в захламленном пруду. Выше рваной раны бедро перехватывал жгут, голову обнимал окровавленный бинт. Она лежала на первом этаже, в самом дальнем от окна углу. Пятеро ребят и женщина в пустынном снаряжении с автоматами «М4» в руках прикрывали окна ровным огнем. У двоих или троих тоже были ранения.
Слышались выстрелы штурмового оружия, в том числе пулемета — рвущие уши очереди сверху. Судя по виду, ребята планировали рейд и либо попали в засаду, либо нарвались на превосходящего по огневой мощи противника. Так или иначе, но им пришлось отойти на эту позицию. Стрельба замедлялась по мере того, как взвод Дэйва выводил из строя одного за другим своих противников. Дэйв явно считал, что они справятся и без его прямого надзора, поскольку мысли его были заняты другим.
— Сержант, давай! — приговаривал Дэвид в отчаянии, сжимая ей грудную клетку основаниями ладоней. — Давай. Сьюзен, останься с нами! Не уходи!
