— Проходи! — приказала я ей. — И будь любезна смени облик! — заметила, как вздрогнули дети, и услышала вопль Каона и молитву тетушки, адресованную всем Хранителям.
Тень с показной неохотой повиновалась. Ллалия сплюнула:
— Грыр пожри эту девку!
— Развеять? — лениво полюбопытствовал Марис.
— Оставьте нас, — попросила я своих людей, и они понемногу разошлись кто куда.
Первой покинули зал тетушка и Эви, они забрали с собой детей и эрт Тодда. Последним неохотно вышел из зала Орон. Он лучше моего чувствовал настрой Тэйны и собирался урезонить ее, но я не разрешила.
— В замке ты была другой, — констатировала я, едва за вампиром закрылась дверь.
Тень прищурилась, недовольно глядя на огонь.
— А чего ты ждала, королева? — из ее уст мой титул прозвучал с явной издевкой.
— Твоего скорейшего прилета, — ровным тоном оповестила я, гадая, смогу ли уговорить упрямого призрака, которого удерживал лишь поводок в сильных руках каждого нового лорда Нордуэлла. В моем распоряжении только слова, которые бы подобрать правильно, не раззадорить Тэйну еще больше.
— Для чего? Неужели ты еще не поняла, что мой долг оплачен?
Я подавила тягостный вздох и отозвалась:
— Тебя держал на земле долг, или что-то еще, о чем ты не говорила никому, тая даже от себя самой?
— Держал? Не говорила? Да я себя вспомнила лишь, когда встретила Гана! — роняя кровавые слезы, вспыхнула она.
Я проследила, как выемка на каменном полу быстро заполнилась кровью. Характерный запах привлек сумеречного, и он с шумом ворвался к нам. Ноздри Орона гневно раздувались, на скулах красноречиво играли желваки. Вампир решил, что меня убивают. Я оставалась спокойной и сидела на скамье, храня гордую осанку, хотя спина уже начала затекать от неудобной позы.
— Голоден? — Тень подлетела к эрт Дайлишу. — Угостись. Я постаралась и убила того волка, что пел для вас всю прошедшую зиму, — она растянула губы в злой насмешке и кинула на меня косой взгляд. — Голова твоего певца лежит у порога. Говорят, сырые мозги полезны будущим матерям!
Я улыбнулась:
— Спасибо за заботу!
Орон грозно рыкнул, меня ничуть не задело, я невозмутимо продолжила:
— Не обидно, потому что отлично понимаю, отчего ты стараешься зацепить меня. Тебя гложет давняя обида, но ты можешь не отвечать, ильенграссы поведали мне, почему ты осталась. На этой земле тебя удержал не только долг, но и любовь.
— Любовь? — Тень рассмеялась сухим, неприятным смехом, от которого с шипением погасли свечи и огонь в очаге, зато иней проступил явственнее.
Его бахрома, как дикий плющ, заполонила каждую трещинку в серых камнях. Я щелкнула пальцами, возвращая контроль над холодом, попросила эрт Дайлиша:
— Орон, затопи очаг, пожалуйста, — и вновь обратила взор на Тэйну. — Мне известна твоя история, и я способна понять твои обиды.
Она взъелась сильнее:
— История? Для тебя мои переживания всего лишь история?
— Одна из тех, о которых шепчутся ильенграссы, — не меняя ни тона, ни положения, откликнулась я.
Тень злобно зашипела, подлетела близко, воззрилась прямым, колючим взглядом мне в лицо.
— Тогда ты знаешь, как я устала плясать под чужую дудку и почему хочу уйти!
— Куда? — глядя в ее злые, непримиримые глаза, вопросила я и сама ответила. — Нам некуда идти, наш дом — север. Именно о любви к нему я говорила, потому что твердо знаю, каково существовать на юге, оторванной от родной земли. Я, как и ты, влюблена в север, и могу жить лишь здесь! — поднялась. — Хочешь прожить жизнь заново?
Тэйна явственно содрогнулась, и я знала, почему. Недаром меня прозвали колдуньей, но мне и ворожить не нужно — хорошо осознаю, чего хочет обиженная на весь свет девушка, которая так и не познала счастья.
— Откуда ты?.. — призрак не договорил, заметался черным облаком, загасил заново зажженные свечи.
Вампир раздраженно рыкнул и снова воспользовался лучиной. Я присела к очагу, протянула руки к огоньку, лижущему сосновые поленья. На плечи навалилась усталость, но я не имела права сгибаться.
— Пообещай, что отпустишь нас! — спустя некоторое время потребовала у меня Тень.
Я без эмоций взглянула на нее и ответила:
— Ты же понимаешь, что я не могу решать за него, — увидела, как вскинулась Тэйна, и, скрепя сердце, дала обещание. — Но поговорю с братом, если ты выполнишь мой приказ, — на языке горьким дымом вертелось окончание фразы. — «Конечно, если выживем», — так и не произнесла его вслух.
Тень неотрывно смотрела на меня, она бы хотела отказаться, но любовь в ее измученной душе победила обиды.
— Да, моя королева, я отправлюсь на юг и выполню твой указ! — склонилась она и торопливо вылетела за дверь, хлопнув напоследок створкой.
Вампир сверкнул неодобрительным взглядом и обратился ко мне:
— Королева, мне позволено будет выказаться?
— Нет, — все, чего мне сейчас хотелось, чтобы меня оставили в покое. Сил, чтобы подняться и уединиться в своем уголке, не было. Я старалась глубже дышать и ни о чем не думать.
Орон широкими шагами подошел ко мне, и по его глазам я поняла — не отступится. Со вздохом махнула рукой:
— Слушаю тебя.
— Призраков нужно отпустить, им нечего делать среди живых! — сказал он без колебаний.
— Это непозволительная роскошь в нашем положении. Ты сам видел, кто выступает против нас.
Эрт Дайлиш провел рукой по темным волосам, взлохматил и без того растрепанную шевелюру, и мрачно изрек:
— Предостерегаю от того, на чем споткнулся сам!
Я хранила молчание, предлагая ему или продолжать, если заговорил, или остановиться. Все равно своего решения не изменю, чего бы ни услышала из уст вампира. Отлично понимая это, он выбрал искренность.
— Мне тяжело вспоминать тот день, когда пал Хрустальный город. Впрочем, тот день черный для любого ар-де-мейца, которому «посчастливилось» выжить. И заметьте, я не делю нас на сумеречных и магов. Научился у вас, моя королева, как когда-то училась у меня ваша матушка.
— Помню и ценю, что ты делаешь ради нас, — когда он сделал паузу, высказалась я.
Видела, как нелегко Орону говорить, поэтому не торопила, выжидала, когда он сделает очередной долгий вдох.
— Моя любимая женщина погибла, и я даже не заметил, когда она перестала дышать. Сам, поддавшись тьме, возжелал обрести могущество, чтобы отомстить, а она ждала меня, — смотрел, не мигая, переживая заново личную трагедию.
Я безмолвствовала — ничем помочь не могла, на душе свирепствовала метель. Эрт Дайлиш договорил:
— Моя Эйра стала призраком, все уговаривала меня одуматься и убить себя. Я ведь из-за нее сохранил рассудок и, убивал людей, мучаясь, но не останавливался, с каждой новой жертвой больше теряя себя. Эйра видела, рыдала кровавыми слезами и постепенно менялась. Мы перестали понимать друг друга и расстались, в конце концов. Призраки должны уходить. Всегда.
Мне нечего было ответить ему, и вампир, выдохнув сквозь зубы, попытался достучаться до моего рассудка.
— Ниавель, вам не кажется, что она слишком быстро согласилась! Не считаете, что она так же быстро предаст вас?
— Не предаст, — отозвалась я, — потому что служит не мне, а этой земле, которой угрожает опасность.
— А потом? Когда опасность минует?
— Потом? — мне не хотелось загадывать. — Наступит время исполнить обещание и отпустить ее на все четыре стороны.
— Хм… — Орон замер с задумчивым видом, но продолжать не стал.
Я заставила себя встать и, попрощавшись с вампиром, отправилась к себе. Мне нужно было многое обдумать в тишине, наедине с собой.
Я и не поняла до конца, как пролетел еще месяц. Все время была чем-нибудь занята, много думала, просчитывала дальнейшие ходы, советовалась, а за порогом моего временного дома расцветала весна. С ярко-голубого неба лился солнечный свет, сугробы таяли, проседали, затрудняя наше передвижение по местности. Мой ручеек с каждым днем становился полноводнее и полноводнее, между камнями вокруг башни пробивались робкие зеленые травинки. Людям хотелось больше времени проводить на улице. Я не мешала — за зиму насиделись в четырех стенах.
