Странно, но даже неподвижный он меня заводит, хочется ему приятно сделать. Даже если потом не вспомнит. Наоборот, гораздо лучше, если потом не вспомнит. Я ж впервые, у меня почти нет опыта, а желаний столько, что краснею от своих мыслей. И все инквизитор! Он пробуждает это во мне!
Расстегиваю его рубашку, распахиваю, грудь в крови… чужой. Нахожу на кухне тряпку, наливаю воду в первую попавшуюся кастрюлю. Провожу тряпкой по груди, смываю отметины бойни. Капли воды стекают по стальной груди. Мои соски больно трутся о ткань платья. Не могу больше сдерживаться, высовываю язык и слизываю эти капли, теперь уже с моих губ срывает приглушенный крик. Вода с его ароматом, разве может быть что-то вкуснее?
Веду тряпкой дальше, и за ней губами и языком, облизываю его грудь и пьянею. В голове сладкий туман, и желание растет, крепнет, подчиняет себе. Пробуждает инстинкты.
– Только с тобой, Дарки, такое возможно, – шепчу.
Вот сейчас, когда я уверена, что он не слышит, могу позволить себе гораздо больше. Даже немного нежности. Ее слишком много во мне и я жажду ему ее отдать. Платье мешает, соски все сильнее ноют, сжимаются. Обнажаю груди, трусь о него, как дикая кошка, завожусь, дохожу до грани, вздрагиваю от ударов тока.
Руки спускаются к штанам, развязываю веревки пояса, все равно туго, не подлезть. А-а-а, как я хочу его огурец, хнычу от нетерпения. Вскакиваю, нахожу нож, разрезаю штаны, кромсаю их. Выпускаю вздыбленную плоть на волю. Сдавливаю огурец рукой, Дарки выгибает спину, приоткрывает рот. Эти чувственные губы, изогнутые в немом крике страсти, мне кажется, он никогда не выглядел более соблазнительным, чем сейчас, в моих руках.
Скольжу по его плоти вверх-вниз, во вторую руку беру яйца, тяжелые от скопившегося желания. Никогда не думала, что прикасаться к мужскому органу настолько приятно, что, лаская, сама получаешь не меньший кайф. Рот наполняется слюной. На меня смотрит налившаяся багровая головка. Огромная, раздутая, с мутноватой капелькой на конце. Осторожно слизываю ее, и наши стоны с ним сливаются в один. Обхватываю губами огурец, между ног языки пламени лижут плоть. Провожу по головке языком, смакую, он наливается еще сильнее, так что едва помещается во рту. Вхожу во вкус, выпускаю огурец, прохожусь языком по нему от основания до головки, тщательно вылизываю, наслаждаюсь гладкостью кожи, за которой запредельная мощь. И он отзывается, он мой, мой, только мой. Погружаю его плоть до упора в горло, понимаю, что не отдам, не поделюсь, все себе заберу. Помогаю себе рукой, вылизываю, его удовольствием пропитываюсь. Мычу, хриплю, слюны все больше. Как же запредельно, как вкусно.
– Дарки, ты невероятный, – прямо в огурец ему шепчу, и губами нежно прохожусь, а потом резко вновь до упора. Так что его подкидывает на полу, словно молнии пронзили.
Сильные руки обхватывают меня за талию, резко приподнимают и на плоть насаживают. Кричу от ощущения наполненности, от волны жара, что уносит нас в центр пекла, к очагу наивысшего экстаза.
– Я думала, ты спишь, – хриплю, облизывая манящие губы.
– Злата, – вонзается в меня до упора, выскальзывает и вновь на самую глубину, до сердца, гад, достает, – Они заплатят за все, что с тобой сделали.
– Ты все слышал?! – мой вспыхнувший гнев переплетается с искрами блаженства. Стыд перемешивается с запредельной радостью.
– Ты будешь счастлива, Злата, – глаза в глаза, так проникновенно. Верю… действительно… верю…
Потоки счастья растекаются в крови, заполняют меня, и я взлетаю ввысь, охваченная мощнейшим оргазмом. Дышу им, чувствую его, сливаюсь, сжимаю плоть драконью, ловлю его стоны.
– Дарки, – впиваюсь в его губы, наши языки сплетаются, царапаю его спину, меня трясет от все усиливающихся волн. Слезы градом по щекам, еще никогда мне не было так хорошо. И его семя во мне принимаю с наслаждением, сдавливаю, чтобы все до капли в меня проникло. Его огонь полыхает во мне, сжигает прошлое, боль. Сейчас есть только он и я.
Как оказалось… нет. Приоткрыв глаза, замечаю отвратный силуэт индюка.
– Любопытное зрелище, – оскалился, глядя на нас, обнаженных и извивающихся в судорогах оргазма.
Глава 29
– Чего приперся! – первое, что сорвалось у меня с губ.
А индюк сальным взглядом по моей груди скользит, по каменным соскам, охваченным страстью. Волны блаженства еще сотрясают тело. И я до конца не осознала происходящего. Мне хочется, чтобы он закрыл дверь и оставил нас с Дарки наедине. Вот именно сейчас между нами возникло что-то особенное, искреннее, а индюк все испоганил, замарал только одним своим присутствием.
Судорожно прикрываю грудь. Нечего ему пялиться!
– Я вот не понимаю, у тебя совсем ума нет, или это такой план, прикидываться безмозглой, – проходит на кухню, пинает ногой Дарки, который пробует подняться, но у него не получается. Единственное, что он может – это продолжать стискивать меня за талию, кажется, пальцы его окаменели, в попытке удержать меня подле себя.
– Отпусти ее… я отвечу за все… – шепчет инквизитор.
– Отпустить избранную? – запрокидывает голову и ржет. – А ты и правда за все ответишь, Даркмор, за предательство, за то, что творил за моей спиной, – смех резко обрывается, и в глазах вспыхивает ненависть. – Ты действительно считал меня глупым безумцем, который не замечает, что творится перед его носом?
Дарки поднимается вместе со мной, шатается. Накидывает на меня свою рубашку, прикрывает наготу и загораживает собой.
А сам шатается. Треклятое зелье никак не отпустит.
– Тебе ведьма наплела, а ты веришь! Не избранная я. Просто отвали от нас, а! – кричу из-за спины инквизитора, хотя понимаю, что мой лепет вряд ли поможет. Индюк пришел за кровью…
– Ничего я не наплела, неблагодарная ты девка! – гордо вздернув свой нос, на кухню вваливается Женька. – Просчиталась ты, не того ублажала, – ехидно так на меня смотрит.
– Ничего, сейчас почувствует разницу, – индюк надвигается на нас, Дарки придавливает меня к стене, максимально загораживает собой. Выставляет вперед руки. – Так и быть… бывший инквизитор, позволю тебе лицезреть сие действо, – тянет свою лапищу ко мне.
– Не трожь ее! Пожалеешь, Мартеган, небесами клянусь! – Даркмор рычит и делает шаг к королю.
– Трону, еще как трону, буду разрывать день за днем, пользовать ее тело, и пока топчешь этот мир, каждую секунду ты проживешь с осознанием, что я с ней делаю. У предательства велика цена, – изловчился и схватил меня за волосы. Я заорала.
Инквизитор толкнул короля. Прогремел гром, разряд молнии ударил Дарки в грудь и он, пробив стену, отлетел на несколько метров.
– Нет! Дарки! – ору вне себя от паники. Это будто меня только что молнией шибануло. Страх, панический, липкий, жуткий скручивает все тело. Не за себя страшно, только за него. – Отпусти меня, урод!
– Урод, значит? А этот тебе мил, да? Его облизывала, а я, король, лишь твоих оскорблений достоин? – говорит спокойно, но в голосе скрытая ярость, и она куда опасней. Глаза прищурил, в них проглядывает болотная зелень.
– Тебя? Да ты и не король вовсе! Не знаю, каким чудом на трон влез, но ты как был болотным сморчком, так им и остался. Шелка и золото не маскируют гниль, – врезаю ему по физиономии. – Отпусти меня, падаль, – и взгляд устремляется в дырку в стене, в траву, к неподвижному телу моего Дарки.
Индюк издает свист. Около инквизитора появляются трое его прихвостней и начинают жестоко избивать его.
– Смотри, смотри, неверная, какое он ничтожество. Зри, у кого сила и вся власть, – продолжает лить яд мне в уши индюк.
Кровь застилает все вокруг. В моих глазах кровавая пелена. Я ору, срываю голос и ничего не могу сделать. Никак ему не помочь. Бессилие, жестокое, жуткое, и его никак не одолеть…
– Не переживай, маленькая, – слышу хриплый голос инквизитора, а в нем столько нежности, что сердце щемит от нее, слезы потоком льются из глаз.
