Я насторожилась. Нигай здесь главный, но он все еще не появился, а со мной обходятся весьма любезно. Кажется, мои пессимистические прогнозы оказались ошибочными…
— Прошу вас, пройдемте за мной.
Я последовала за лейтенантом в другую комнату, в которой с удивлением обнаружила Локена. Орионец, как и я, уже вымылся, переоделся, поел и, судя по следу на руке, еще и подлечился. Увидев меня, мужчина улыбнулся:
— Приятно вернуться к благам цивилизации, да, Унсури? — спросил он; глаза его ярко сверкали, как сверкают драгоценные камни на свету. Откуда такое воодушевление?
— Да, приятно, — отозвалась я и, выразительно посмотрев на лейтенанта, добавила: — Но еще приятнее было бы вернуться скорее на станцию.
— И вы вернетесь, гражданка. — Предложив мне сесть, лейтенант, сцепив за спиной руки в замок, сказал: — Вы оба, конечно, в курсе дела, поэтому скажу прямо: вы должны молчать о том, что произошло. Когда вас спросят, где вы пропадали и чем были заняты все это время, вы ответите следующее. Несколько гибридов бежали с базы. Профессор Гетен любезно согласился военным помочь найти их. Вы, Локен, и вы, Унсури, тоже вызвались помочь. Как только гибриды были найдены, вы вернулись на станцию. Такова будет официальная версия.
— Отлично, — кивнул Локен. — Полагаю, гибриды найдены не вашими людьми?
— Это следует спросить у вас, Локен, какими именно людьми были найдены гибриды, — сухо ответил лейтенант.
Мое сердце забилось быстрее, но уже от радости. Значит, дело не провалено? Значит, гибридов выследили и нашли не военные, а люди неведомых спонсоров Гетена? Я повернулась к орионцу. Вот и ответ, почему он так весел, почему так сверкают его глаза!
— Капитан Нигай, я полагаю, в космопорту? — спросила я дрогнувшим голосом.
— Да, капитан в данный момент решает вопрос с гибридами. Повторяю: в ваших же интересах не распространяться о том, что случилось. Вы вернетесь на станцию и продолжите работу. Если будете держать рот на замке, все мы останемся довольны.
— Разумеется, я буду держать рот на замке, — усмехнулся Локен.
— А вы, Унсури, что скажете? — военный пристально на меня посмотрел.
— Тоже буду молчать.
— Хорошо. Мы не станем подписывать никаких документов о неразглашении, чтобы не осталось документальных свидетельств. Но имейте в виде мои предостережения…
— Мы вас поняли, — ответил за нас двоих орионец.
— В таком случае, если вы готовы, уже ждет аэрокар, который доставит вас на станцию.
— Мы готовы, — поспешно сказала я, и лейтенант кивнул, позвал нас за собой, чтобы вывести.
Шагая по коридорам базы, я мысленно возносила хвалу Звездам и благодарила их за милость. И, хотя слова военного были полны угрозы, я понимала, что им самим выгоднее замять это дело. Нигай, наверняка, в бешенстве сейчас, и ему не до меня. Если повезет, он и не вспомнит обо мне в ближайшее время. А это значит, что я имею все шансы выйти сухой из воды!
Аэрокар уже подлетал к станции, когда Локен подсел ко мне. Препарат, который ему ввели в медмодуле военной базы, подействовал быстро и вернул орионцу силы, уверенность и плавность движений. О недавнем отравлении, чуть не стоившем Локену жизни, ничего не говорило.
— Как ты, Унсури? — миролюбиво спросил он.
— Нормально.
Орионец усмехнулся и, протянув руку, провел по моей щеке нежным движением. Эта неожиданная ласка обожгла меня.
— Ты что? — прошипела я. После того происшествия в лесу, когда Локен меня поцеловал, а я ввиду помрачения рассудка ответила, я твердо решила держаться от этого голубоглазого субъекта подальше.
— Определенно, в тебе есть что-то кошачье, — выговорил он тягуче, растягивая слоги в словах. — Шипишь и то по-кошачьи.
— Если тебе что-то нужно, говори сразу.
— Не кусайся, — попросил он, и снова поднял руку, но на этот раз коснулся не моего лица, а воротника костюма. Поправив его, орионец склонился ко мне и тихо, ласково, почти интимно, пригрозил: — Послушай меня, Унсури, и сохрани сказанное в самом надежном уголочке своей памяти, потому что повторять я не стану. Если тебе захочется потом, в долгосрочной перспективе, рассказать кому-то о гибридах, Гетене или ублюдочном Нигае, не делай этого. Откроешь рот — пожалеешь.
— Я это уже поняла.
— Сочти мои слова не угрозой, а советом. Добрым советом. Как только закончишь работу на станции, улетай домой и сиди тихонько под защитой Рода.
— Я была бы рада улететь домой сейчас же, — сказала я, ничуть не лукавя.
Да, будь моя воля, я бы покинула эту треклятую планету как можно скорее… Какая ирония! Я летела сюда за Каркано, желая начать на него охоту, но сама попала в ловушку, устроенную Гетеном. А самое обидное в том, что я даже не была объектом охоты — я была лишь приманкой для дичи. Приманкой для Нигая.
— Думаешь, все так просто? — спросила я, чувствуя, как радость по поводу того, что я возвращаюсь на станцию, тает. — Думаешь, ни Гетен, ни Нигай меня больше не потревожат?
— Гетен точно не побеспокоит. А вот чтобы Нигай оставил тебя в покое, ты должна быть умницей, Унсури. Не проси улететь домой раньше срока: это для тебя будет опасно неприятной встречей с нашим милым капитаном. Лети с остальными, в срок, и желательно не оставайся одна в космопорту и во время перелета.
— Что будешь делать ты?
Локен отбросил с лица вечно лезшую в глаза прядь волос и усмехнулся.
— Я скоро свалю с Гебумы. Я свое дело сделал, больше меня здесь ничего не держит.
— Так ведь ты ничего и не сделал… Ты должен был провести гибридов по джунглям к месту встречи, но вместо того нянчился со мной, попал в ловушку инсектов и чуть не умер. Хорошо поработал, ничего не скажешь!
— Да, мне чутка не повезло, но, в целом, я со своей задачей справился: гибриды сбежали.
Я фыркнула. Локен, конечно, выпутается без потерь. Да и что с него, наемника, взять? Он лишь выполняет работу за деньги. Но вот я влипла… Как бы ни хотелось верить, что Нигай в этой суматохе с гибридами-спонсорами-Гетеном забудет про меня, этого не случится. Он не забудет. Не только потому, что я знаю о его противозаконных делах, а также потому, что я ударила его по лицу, увела лучшего его тхайна. Есть и еще одна причина: он так и не закончил игру со мной. Для полной победы ему нужно меня унизить, показать, что я «никто», как он и втолковывал мне.
— Пока что ему будет не до тебя, — приободрил меня Локен, без труда догадавшись, о чем я думаю. Точнее, о ком.
— Не нужно меня успокаивать. Ты виноват в том, что у меня проблемы. У тебя нет чувства вины, совести, уважения к чужой жизни… тебе только деньги важны. Так что засунь свое фальшивое сочувствие и добрые советы в задницу.
— Сразу видно, в посылании ты не мастак, Унсури. В чью задницу я должен засунуть свое сочувствие? Адрес ты не точно указала, милая.
— В свою задницу засунь, Локен!
— Вот так лучше, определеннее, — кивнул он со знанием дела, — теперь можно и ответить, как полагается. Ты ошиблась. Мне не только деньги важны. Еще смена впечатлений и драйв.
— И что хорошего в такой жизни? Взял задание — получил деньги — прогулял — и все по новой…
— Завидуешь, Унсури?
— Нет, — ответила я, вспоминая, каким Локен был в бреду и о чем говорил. Как ребенок, он тянулся к матери, и в этом всем было заметна тоска, одиночество, тяга к близким… которых нет. «Вы все мертвы», — сказал он тогда. Сказал таким голосом, что я поняла сразу: он рад уйти тоже, чтобы воссоединиться со своими. Поэтому его не пугают ни опасности, ни болезни, ни сложные задания. Может быть, он намеренно ищет смерти, а смена впечатлений ему нужна, чтобы заполнить пустоту в душе…
— Злишься, — уверенно сказал орионец.
— Да. Но не на тебя-хама, и не на Гетена-шантажиста, не на Нигая-ублюдка. У вас нет моральных устоев, чести и благородства, на вас бесполезно злиться. Злюсь я на саму себя. За то, что позволила втянуть себя в эту авантюру.
— Ишь, какие красивые слова ты назвала! «Честь», «благородство», «моральные устои»… Спустись с небес на землю, наивная девочка, и оставь эти словечки для политиканов.
