переспросил, нахмурившись Шах-Ран. Быстро обойдя постель, он крепко схватил девушку за локоть и дернул на себя. Анифа машинально попыталась вырваться, но тут же послушно затихла, опустив голову.
— Прости, вождь, — беспрестанно отозвался Заир, — Так прозвали эту девушку среди рабов, пока ты отсутствовал. А потом прозвище разошлось и среди остальных. Она помогала и лечила людей в Дариорше.
— Да, Повелитель, — из-за его спины вперед неожиданно выступил и невесть откуда взявшийся Ману, — Девушка и меня спасла, когда я почти концы отдал.
— Это правда? — недоуменно спросил у Анифы Шах-Ран.
Та Анифа никак не ответила на этот вопрос, только плечом повела.
— Нельзя! Она же рабыня! — неожиданно взвился Кизар, — Недопустимо, чтобы рабыня прикасалась к воину!
— Это правда?! — повторил, рыча, свой вопрос мужчина, легонько встряхнув Анифу, — Ты лечила людей? Ты помогла Ману?
— А еще Низару, сыну Лима, — неожиданно добавил Заир, — Ему коза брюхо вспорола, а Джоу-на-Кха зашила его, и мальчик уже здоров.
И снова — Анифа никак не отреагировала на восхваление в свою честь. Она выглядела напряженной и одновременно рассеянной. Ее взгляд был сосредоточен на каких-то внутренних переживаниях, и Шах-Ран, отметив это, почувствовал нечто неприятное глубоко внутри.
Его маленькая танцовщица так переживает о Риксе? С чего бы? Нет, она не рвется, не перечит, но явно не желает обращать на него, своего господина, внимание. И полностью поглощена своими собственными мыслями.
Джоу-на-Кха… Шах-Ран не сразу, но вспомнил наречие, на котором говорила часть пригнанных в Дариорш рабов. В переводе на их язык это значило “благословенный цветок” — очень красивое, изысканное и вполне себе подходящее для Анифы имя. Но неужели она и правда заслужила его?
В ярости сжав зубы, Шах-Ран привлек девушку к себе и обхватил ладонью хрупкую челюсть. Вздернув ее голову вверх, он заглянул в большие солнечные глаза, будто пытаясь что-то прочитать в них. И Анифа посмотрела в ответ, но… будто и не видела ничего перед собой.
— Хорошо, — пророкотал раздраженно вождь, отпуская девушку, — Пусть смотрит. Мы вместе пойдем.
— Нельзя! Нельзя! — протараторил Кизар, бросаясь вперед. На Заир, крепко ухватив его за плечо, резко одернул того. Но не остановил его речь. — Эта девка демоница! Ее нельзя пускать к Риксу, он же помрет в ту же секунду…
— Заткнись, старый дурак! — грубо бросил Шах-Ран, спешно натягивая штаны, обувь и рубаху, — Какой с тебя толк, если ты не можешь помочь моему брату?!
— Прошу тебя, господин, послушай меня… Она — демоница! — старый лекарь ткнул в сторону Анифы своим желтым крючковатым пальцем, — Она околдовала здесь всех, она туманит мысли и обманом заставляет людей подчиняться себе…
— Ой, да хватит заливать! — возмутился вспыльчивый Ману, — Это ты почти загнал меня в могилу, а девочка помогла мне! Так что хватит! Закрой рот!
— Идем, — не обращая внимания на молодого охотника, бросил Шах-Ран.
Вождь подтолкнул ее в спину и, когда девушка бросилась вперед, последовал за ней в сопровождении лекаря и воинов.
Мужчина не мог не заметить, как безошибочно маленькая рабыня направилась к шатру северянина. А, скользнув внутрь палатки, сразу бросилась к его постели. Но, вместо того, чтобы по-женски запричитать, чего втайне Шах-Ран ожидал с раздражением, девушка быстро откинула прочь покрывало, под которым лежал северянин, и принялась пристально, низко склонившись над мужским телом, рассматривать и ощупывать его.
Ее пальцы порхали быстро и деловито — она ловко сняла все повязки и компрессы, игнорируя голый пах, прощупала некоторые участки кожи, а после — прижала ладонь ко лбу Рикса и подняла веко, заглядывая в зрачок.
Потом девушка поднялась, быстро подошла к Заиру и строгим, незнакомым Шах-Рану голосом, попросила:
— Мне нужна вода. Много воды.
Повернувшись к Ману, она обратилась и к нему:
— Помоги мне принести мои вещи, пожалуйста.
К удивлению вождя, молодой охотник молча кивнул и послушно бросился следом, когда девушка вышла прочь.
На него, своего господина и хозяина, она не бросила даже мимолетного взгляда.
Раны Рикса были ужасны. Сердце Анифы обливалось кровью, пока она рассматривала могучего северянина, пребывающего в беспамятстве и горячке. Но она откинула прочь все лишние мысли и постепенно, шаг за шагом, смогла нарисовать общую картинку.
Судя по всему, получая очередное ранение, Рикс не отдавал себе отчета, насколько каждое из них серьезно. И мало уделял им внимание. Какие-то порезы затянулись, а вот в какие-то попала зараза. И Рикс, судя по всему, до последнего терпел и боль, и повышенную температура, когда тело пыталось бороться с заражением, но в итоге не выдержал — и свалился.
Как обычно, Кизар даже не удостоился ни промыть, ни продезинфицировать раны. Некоторые просто прижег и то, не очень действенно, а остальные, видимо, опасаясь остановки сердца из-за болевого шока, просто смазал своим дрянным зельем из пережеванной травы и молока. К тому же северянин явно страдал от обезвоживания — его губы были сухи, пот отсутствовал. Еще и белки глаз пожелтели — очень дурной признак.
О Шах-Ране она вспомнила только тогда, когда вождь сам обратился к ней — уже после того, как она приготовила три разных отвара, обтерла тело Рикса и с трудом напоила его водой и лекарством.
— Он поправится? — тихо спросил ее мужчина, наклонившись и несильно сжав своими пальцами ее плечо.
— Пока нельзя сказать точно, — рассеянно откликнулась Анифа, — Северянин в очень тяжелом состоянии.
— Ты и правда понимаешь, что делаешь, — задумчиво проговорил Шах-Ран без вопросительной интонации, — Откуда?
— Что — откуда? — машинально спросила девушка, ни на секунду не отвлекаясь от своего дела.
— Откуда знаешь знахарское искусство?
В этот момент Анифа промывала очередную рану Рикса, и когда мужчина дергался от боли, она непроизвольно шептала ему какие-то ласковые и успокаивающие слова. Поэтому она не сразу ответила вождю.
— Сначала меня учила мать. Потом — две старухи из стана Горха, — отвлеченно пробормотала она. — И я рада, что у меня были столь хорошие учителя. И что я могу помогать людям. Хотя, конечно, мои знания несовершенны… Хотелось бы найти достойный пример для подражания.
Шах-Ран такому ответу усмехнулся — ведь Анифа своими словами откровенно заявила, что в Дариорше не было приличного врачевателя.
Завороженный ее действиями и движениями — ловкими и деловитыми, умелыми и явно знающими — вождь почти забыл о том, что его обеспокоило внимание Анифы к побратиму. Его мужской эгоизм и чувство собственничества подсказали ему, что девушка не просто так кинулась спасать Рикса. Ее глаза, ее рассеянное и встревоженное лицо выдали ее с головой — и Повелитель племен почувствовал элементарную ревность.
Но и не оценить
