Еще ни один мужчина так на меня не глядел. Так, словно готов был простить мне любую оплошность. Словно жаждал обладать и быть рядом всей душой, но не смел спешить и давить, милостиво позволяя сделать первый шаг.
Я его сделала. Без страха и сожалений.
Спустила с плеч шаль, осторожно забралась на кровать и с небывалой смелостью подалась в призывно распахнутые руки, которые без промедления захватили в объятия, крепко прижимая меня к твердому мужскому телу.
— Элли, — выдохнул охрипшим за минуту молчания голосом, утыкаясь носом в мои волосы и нагло, без зазрения совести втягивая в себя воздух. — Я безумно по тебе соскучился.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила шепотом, ощутив, как сердце задребезжало от жадности его слов.
— Значительно лучше. А ты? Сестра в порядке?
— Все хорошо, — поспешила заверить, бессовестно растекаясь в его руках, ластясь, как доверчивая кошка.
Как же мне этого не хватало. Этой страшно волнующей и одновременно необходимой близости. Безопасности, остро ощущающейся только рядом с ним. Звука его дыхания, биения сердца. Возможности касаться его обнаженной груди и ловить легкую дрожь, которую он даже не пытался сдерживать.
Мне не хватало Его. Все это время, с самой первой минуты служения Лорду.
Колкое осознание того, что я нуждаюсь в этом человеке больше, чем в ком-либо еще, жаром растеклось вдоль всего тела, приведя в такое состояние, в каком можно потерять рассудок от одного сладкого слова, от одного неловкого движения…
Он чувствовал то же самое — об этом говорили его руки, вдруг налившиеся напряжением, твердый живот, вздрогнувшие крылья и даже дыхание, ставшее редким и шумным.
Грань стерта. Дерзко и бесповоротно.
— Рей, — позвала, приподнявшись на локте, решительно встречая его слегка изумленный взгляд. — У нас была ничья, помнишь? В том поединке. Мы условились разделить желание. Как насчет того, чтобы сделать это… ну… прямо сейчас?
Секунд пять он не моргая смотрел в глаза, заставляя щеки гореть жгучим румянцем. Я ничуть не жалела о своих словах и не пойми откуда взявшейся смелости, но не имело смысла врать, что сердце стянул страх получить отказ.
Он растворился лишь с плавным движением мужской руки, накрывшей мой затылок. Легонько надавив, вынудив наклониться к нему, Рей прижался губами к щеке — нежно, почти неуловимо. От этой необычайной мягкости мурашки беспощадно усеяли все конечности.
— И чего ты хочешь, Элли? — шепнул на ушко, горячим дыханием разрывая мою последнюю ниточку терпения.
41. До самой смерти и после нее. Элин
— Того же, чего хочешь ты.
Ответ вырвался сам по себе, и уверенности в голосе оказалось достаточно, чтобы мои сомнения исчезли без следа.
Словно только этого и ждав, Рей с облегчением выдохнул и притянул меня ближе, без промедления позволяя нашим губам найти друг друга. Жадно и страстно, оттесняя нежность в сторону. Мы целовались как в последний раз, ненасытно и долго, задыхаясь от нехватки воздуха. Все ожесточеннее, решительно заходя за черту дозволенного…
Языки сплетались, в груди жгло огнем, а сердце все стремилось к Нему, диким стуком заглушая что-то шепчущий голос разума. Сладость губ затопила его. Затопило все, что еще могло заставить повернуть назад.
Не поверну. Ни за что. Я хочу Его. Хочу всем сердцем, и это желание безжалостно уничтожило все мои страхи перед близостью.
Прервав поцелуй, перебросила ногу через мужские бедра, оказываясь сверху. Потемневший взгляд буквально обжег, когда ягодицы соприкоснулись с твердым животом. С губ Рея слетел рваный вздох и звук, напоминающий звериный рык. Широкие ладони легли на талию, пальцы впились в кожу сквозь тонкую ткань сорочки, принося какое-то особое удовольствие. Колкое. Но желанное. Очень.
Хотела поцеловать вновь, зная, что одного касания будет мало — жажда слишком сильна. Но он не позволил наклониться, мягко надавив на косточки бедер. Скользнул ладонями ниже, лениво, будто сознательно изводя томительным ожиданием. Зацепился за край сорочки и, поднимаясь с подушки, потянул ненужную тряпицу вверх.
Она со скоростью шального ветра отправилась на пол, и прохладный воздух тотчас коснулся обнаженной кожи, вынуждая вершинки затвердеть. Жадные фиолетовые глаза проследили за этим, после заглянули в мои, сильнее обжигая щеки смущением.
Крылья почти не шевелились, тая дыхание, волнуясь вместе с хозяином. Сияли пламенем, укутывали жаром, слегка подрагивая от наших движений. Скользнув рукой к затылку, Рейдан запустил пальцы в волосы, немного натянул, принуждая откинуть голову назад.
— Скажи мне, что готова, Элли, — шепнул, припав губами к подставленной под его ласки шее. Нервно вздымающаяся грудь прижималась к крепкому торсу, и это ощущение нещадно затуманивало сознание. — Хочу слышать, а не только видеть. Хочу знать наверняка, что ты не боишься.
— Я не боюсь, — выдохнула глухо, прикрыв глаза, когда он прикусил зубами кожу. Лизнул пострадавшее место, поцеловал, оставляя собственнический след и заставляя все внутри содрогнуться от нового приятного чувства. — Я… не боюсь…
Дыхание сбилось, дрожь наслаждения прокатилась вдоль позвоночника, и я едва не задохнулась, стоило мужчине сжать холмик груди, а губами проложить дорожку из влажных следов до самых ключиц.
От поцелуев-укусов кружилась голова, от ласкающих сосок пальцев мурашки бисером сыпались на плечи и стекались к животу, оседая там мириадами жарких искорок.
Я сходила с ума от его страстных прикосновений. Раньше даже представить не могла, каким податливым будет мое тело рядом с ним. Как я буду тянуться навстречу его губам… Что буду громко стонать, не заботясь, что мы можем быть услышаны… Что буду желать большего. С каждым новым касанием. С каждым поцелуем, все ближе подводящим к губительному огню.
Заставив меня выгнуться в спине и смело опуститься лопатками на подставленные руки, он добрался до холмика, обхватил губами сосок, потянул, срывая с уст шипение. Мысли забегали непослушными стайками. Хотелось выбросить их из головы. Заглушить. Избавиться, чтобы полностью и бездумно отдаться на растерзание этим мягким губам и сильным рукам, держащим крепко, но как-то по-особенному нежно.
И как же до сего мига удавалось терпеть… Ходить вокруг да около, подавлять вполне естественные, такие необходимые нам обоим желания. Как глупо было бояться его рук — надежных и заботливых — и давать жизнь страху, что с ним будет больно и неприятно.
Нет, с ним все иначе.
Горячо, пылко. Властно и в то же время осторожно. Неторопливо, что жутко злило. Но так было нужно. Так было правильно. Медлительность пьянила, обостряла чувства, утягивая все глубже в пекло, туда, где нет шанса на спасение. Остается лишь гореть. Гореть и гореть в пламени Хаоса, в самом жестоком огне, проявляющем ко мне поразительную чуткость…
Забывшись под градом поцелуев и легких укусов, я не успела прийти в себя, как оказалась повалена на покрывало и мгновенно заключена в ловушку горячим мускулистым телом. Пальцы сами потянулись к его груди, заскользили, нагло и бессовестно ощупывая налившиеся напряжением мышцы. Твердые точно камень. Пронизанные магией — страшной для врагов, но теплой и милостивой для близких. Для меня.
— Ты вкусная, — зашептал Рей, уткнувшись носом в шею. Шумно втянул в себя воздух, и от этого протяжного звука мои ноги непроизвольно напряглись, зажимая его с двух сторон. — Пахнешь персиками. Абсолютно всегда. Сладко, почти приторно. Вдыхал бы вечность…
— Я не запрещаю, — слетел ответный шепот, как назло, доставший из глубины намек на волнение.
А Он словно почувствовал его. Уловил сразу же, как сорвавшийся с ветки лист.
Приподнялся на локте, мягко взял второй рукой за подбородок. Глаза встретились, дыхание перехватило, и я в эту же секунду готова была сделать все что угодно, чтобы доказать значимый факт: все чувства настоящие. И его, и мои. Нерушимые. Мощные и вечные. От таких не убежать, не скрыться. Да и незачем…
