я накрыла головой подушку. Раз никто не идёт меня спасать, следовательно всё хорошо и ковен отступает под натиском атлантидцев. Мы же не могли им проиграть? Ведь так? Он обещал мне это… Что обязательно со всем разберётся и решит проблемы, какими бы дикими и страшными они не были. И я верила… Неистово… Страстно… И до самого последнего вздоха. Теперь я поняла: какова же цена королевской короны! Для меня слишком неподъёмная, а для него вся жизнь…
И когда мне уже казалось, что весь мир прекратил своё существование, в голове возникла странная мысль о том, что это просто испытание. Те самые трудности, через которые следовало пройти, чтобы в конечном счёте получить возможность на счастье. Была ли в том какая-то логика, я не знала, но по крайней мере, с таким смириться было проще, чем с осознанием того, что все мои беды из-за меня самой, а не из-за того, что мир ко мне несправедлив. А для меня подобные откровения были подобны грому среди ясного неба. И вроде бы всё логично, но ничего не понятно, пока не уперевшься лбом в стену и пару сотен раз не звезданёшься об неё головой.
И то, даже после этого существовал шанс ничего не понять и продолжать с упорной настойчивостью в неё ломиться, с глупой надеждой пересилить. Ну да… Конечно! Ещё бы после такого показательного выступления матушка не начала относиться ко мне как к полной идиотке. Когда у тебя в голове нет ни капли здравомыслия — это видно сразу же. Можно сказать с первых секунд. Я в самом деле оправдывала своё знание тупого барана и ничего не могла с ним поделать. Ибо самостоятельно запихала себя в эти невыгодные условия.
Смерть деда, вернее то, как поздно я узнала об этом, больно ударила под дых и выключила последние мозги в моей голове. И вроде с этим можно было бороться и как-то жить. Мы не бессмертные, да и ему было далеко не сто лет. И всё же, череда проблем, свалившихся на мою голову, окончательно добили именно этим происшествием. Да, под конец жизни, он был со мной не добр какое-то время, но ведь смог перебороть в себе это, измениться, попытался наладить отношения и понять меня. А я его любила, так же, как и в детстве.
И даже понимая, и готовясь к этому, вот так узнать о трагедии, когда с похорон минуло полгода… Тяжело, отношения с родителями полетели в трубу, а я выбрала Джаспера, а не заботливый дом, в котором ощущала себя чужой и ненужной. Я вздрагивала, когда представляла, как тяжело было ему, ведь он до последнего верил, что я смогу перебороть детский максимализм и возьмусь за голову. И я это сделала, едва не распрощавшись с жизнью и найдя таких неприятностей на свою голову, что становилось немного страшно!
Я опустила взгляд, но из-под одеяла не выползла, смотреть на улицу было жутковато, да и липкий пот, струящийся по позвоночнику, не давал мне времени обдумать всё как следует. Сейчас совершенно нечего делать, я могла лишь ждать и надеяться на то, что в одно прекрасное мгновение мир изменится и я перестану быть в нём лишней. Любое действие казалось сокрушительным, когда оно начинало крутиться в голове, а потому даже слезы, которые я хотела спрятать, застряло глубоко в горле и не позволяли дышать. Всё повторялось в очередной раз…
Это паника или нервы? Что за странный ком застрял в горле? Почему дышать стало так сложно? Я лихорадочно начала хватать ртом воздух, чтобы просто не задохнуться, пока не поняла, что это лишь приступ дурноты и духоты. Дышать я по-прежнему способна, просто следовало снять с головы две подушки и одеяло. Данная конструкция не способствовала поступлению воздуха. Потому, немного опасаясь, я всё же вынырнула на свет и постаралась успокоиться и взять себя в руки. Трагедии, на то и трагедии, чтобы не прекращать своего существования ради них.
Нет, я не плакала, просто на душе было так тяжело, что казалось сердце буквально разрывалось от тоски и печали. То ли осознавала, что от слёз легче не станет, то ли просто копила их на будущее. Но я продолжала тяжело перебирать в голове невесёлые мысли и надеялась на то, что ответ сам собой свалится мне на голову и позволит адреналину заглушить отчаянное желание распрощаться с жизнью. Смешного в том ничего не было, лишь тягостные думы, одолевающие уже битый час наводили на меня печаль и тоску.
Раньше скрывать это было просто, а теперь душа буквально разрывалась и трепетала, не желая поддаваться на провокации. Тогда, в двенадцать лет подобное поведение не вызывало ни у кого вопросов. Маленькая девочка, потерявшая своего родного человека, её можно было лишь пожалеть и утешить. А теперь в этом не было никакого смысла. Когда лучик надежды не появлялся в беспросветной тьме, надежда рухнула, рассыпаясь осколками на корявый пол темницы, в которой мы стояли лишь вдвоём, переживая холод дрейфующей льдины. Даже родители не знали, что он переживал, как выживал и как выкручивался в ведьминых путах.
Теперь этот груз, вместе с остальными лежал на мне тяжёлым бременем. Ни мама, ни папа, ни уж тем более общественность, не должны были узнать правду. Я верила, что никто из них ни в чём не обвинил бы меня, даже не бросал укоризненного взгляда, просто тяжело быть каким-то исключением из правил. Они бы старались поддержать меня, как могли, но от этой мысли почему-то внутри всё закипало. Ведь я не нуждалась в чужом сострадании. Я и сама могла жить, так, как сама хотела. Да и не сделала чего-то из ряда вон выходящего!
Наверное, это всё же играла совесть прожитых впустую годов, но я прогнала идиотские мысли, не позволяя себе окончательно расклеиться и превратиться в унылую и бесформенную массу, которая пялилась на дверь страждущим взором и отсчитывала мгновения. Вспылила, накричала, обвинила — да, в глазах других я бы поступила так. Но сейчас была иная ситуация и в ней не такие простые правила, как могло показаться несведущим. Другие жители Атлантиды тут ни при чём, я понимала это достаточно трезво, но не могла отпустить пагубные мысли, которые раскалёнными иглами проникали под кожу и застревали там.
Проблемы, словно лавина, скатывались на меня с огромной скоростью бушующего в океане смерча. Ещё и воспоминания о прошлом, которые теперь не давали мне покоя! Ведь
