голову набок.
— Значит, это не потому, что он не был голоден. Нахмурившись, он машет рукой перед носом и давится в ладонь.
— Боже милостивый, от тебя пахнет мочой. Мы приведем тебя в порядок, а потом нам с тобой будет о чем поговорить.
Надо мной клубится пар, когда Айяна, сестра Лизбет, выливает ведро кипятка в ванну, которая уже остыла за последние полчаса. Я сижу, подтянув колени к груди, мои мысли сосредоточены на Уилле и скомканных простынях, по которым мне теперь придется карабкаться в одиночку. Реку мне придется преодолевать в одиночку, вместе с любыми существами, которые могут скрываться в окружающем лесу, который тянется вдоль каждого берега. Однако я готова пойти на риск, чтобы покинуть это место. С чем бы я там ни столкнулась, это будет намного лучше того, что задумали Ремус и Агата.
— Я не давал тебе разрешение! Я не давал тебе полномочия! В соседней комнате Ремус кричит на Агату, как он делал последние двадцать минут.
— Я говорил тебе, не так ли? Она Избранная. Она родит моего ребенка!
— Она не девственница, Ремус! Она говорила тебе, что трахалась с солдатом?
На данный момент меня даже не волнует, что она ему рассказала. Меня вообще ничего не волнует.
— Она могла бы трахнуть весь взвод, пока носит моего ребенка.
— Тебе следовало подержать ее в той камере еще одну ночь. Я гарантирую, что наш дядя разорвал бы ее на куски к утру. Тогда ты бы увидел, что она не такая особенная, как ты думаешь.
— Ты ревнуешь. В этом все дело. Ревность. Слепая, невежественная ревность!
Я прижимаюсь лбом к сложенным на коленях рукам. Моя мать назвала бы это холодное, оцепенелое состояние посттравматическим стрессом. Она сказала мне, что мой отец однажды перенес это, будучи молодым солдатом, после рейда.
Чего бы он ни увидел, этого, по-видимому, было достаточно, чтобы вызвать у него бесконечные кошмары, которые будили его посреди ночи, те несколько раз, когда он был дома для Р-и-Р. Однажды, когда мне было десять, я пробралась в их спальню, чтобы посмотреть на него, потому что временами я не могла поверить, что он действительно дома. Его рука была на моем горле еще до того, как он открыл глаза, и ему потребовалась добрая пара минут, чтобы полностью проснуться и понять, что я не могу дышать. После этого я больше никогда не пробиралась в их комнату.
— Для тебя есть подарок, — шепчет Айяна, перекрывая крики в соседней комнате, которые превратились в раздражающий фоновый шум.
— У тебя под подушкой. От Тома.
Я поворачиваю голову в сторону, одновременно удивленная и сбитая с толку.
— Что это?
— Кое-что, что ты можешь счесть полезным. Она сжимает мою руку, и я замечаю шрамы по всей ее руке, кончик пальца чахлый, как будто его отрезали. Кажется, что все в этом месте пострадали от злоупотреблений этих двоих.
С натянутой улыбкой я киваю.
— Спасибо.
— И что ты будешь делать, Ремус, трахнешь ее сегодня вечером? В голосе Агаты слышна печаль, и я не могу сказать, настоящая это или фальшивая.
— Она не способна к зачатию. Я проверила, так что это просто ты получаешь от нее удовольствие!
Следует долгое молчание, и я внимательно прислушиваюсь к его ответу, но из-за тихого бормотания за дверью невозможно понять, что он ей говорит. Тихие стоны указывают на то, что они помирились. Стремясь поскорее вернуться в свою комнату и посмотреть, что у меня под подушкой, я заканчиваю мыться и одеваюсь.
Когда я выхожу из комнаты, Ремус ждет по другую сторону двери с выжидательной улыбкой на лице. Агаты, кажется, нигде не видно.
Когда я хмурюсь, он кивает.
— Пожалуйста. Позволь мне осмотреть твою спину.
Я хмурюсь еще сильнее, поворачиваюсь и поднимаю свежевыстиранную рубашку, которую дала мне Айяна. Боль в моих рубцах прошла, но я знаю, что на моей коже осталось несколько отметин.
Холодные тонкие кончики пальцев скользят по моей спине, и я вздрагиваю от их прикосновения.
— Это прекрасно, несовершенство чего-то такого чистого и совершенного.
— Ремус, я не чиста и…
— Шшшш. Пожалуйста. Рука скользит вниз по моей руке, он переплетает свои деформированные пальцы с моими и ведет меня к кровати, где разложен белый халат. Где они вообще находят здесь такие экстравагантные одежды в таком первозданном виде, остается загадкой, ведь все переделано до смерти. Это напоминает мне свадебное платье, которое моя мать хранила в подвале нашего дома.
— Я купил это для нашей первой совместной ночи.
— На самом деле я очень устала. Я вообще мало спала в той камере.
— Это будет не сегодня вечером. Я обещал Агате, что подожду, пока ты не станешь фертильной. Но есть кое-что еще, чего я хочу от тебя. Ощущение его ладони, скользящей по моим рубцам болезненным и собственническим образом, заставляет меня скривить губы.
— Я ухожу с первыми лучами солнца с Титусом. Нас не будет три дня. Если я выпорю тебя сейчас, я с удовольствием сделаю это снова, когда вернусь.
Просьба должна была вызвать у меня дрожь страха, но мой разум слишком погружен в раздумья.
Во-первых, у меня нет намерения быть здесь через три дня, когда он вернется. Во-вторых, мне нужно выяснить, где я закреплю веревку и сбегу, на случай, если Агата решит бросить меня обратно в камеру с
Бешенным. И в-третьих, я должна найти способ убить Титуса до всего этого.
Я должна заполучить в свои руки эти ядовитые дротики.
Присев на край кровати, я прикусываю внутреннюю сторону губы, пока Ремус размазывает мазь по моим новым рубцам. Пистолета, конечно, нигде не видно. Я не думала, что они будут настолько глупы, чтобы оставить это на виду. Однако один из дротиков все еще лежит на комоде напротив меня. Вероятно, яда недостаточно, чтобы убить его, но, возможно, достаточно, чтобы ослабить или, возможно, даже парализовать.
— Оставайся на месте, — говорит он, поднимаясь с кровати.
— У тебя есть одна рана, которую, возможно, нужно прикрыть.
Гордость в его тоне действует мне на нервы, когда он направляется к ванной. Пока он стоит ко мне спиной, я на цыпочках пересекаю комнату и поднимаю дротик, раны на моей спине почти кричат от быстрого движения. К тому времени, как он добирается до раковины, я засовываю дротик в карман, осторожно, чтобы не уколоть им себя, и забираюсь обратно на кровать, чтобы поймать быструю улыбку, которую он посылает в мою сторону, которая исчезает за дверцей аптечки, которую он распахивает.
Укол.
— Сегодня ты была намного тише. Почему это?
— Я упоминала, что сегодня немного устала, — лгу я в ответ.
— Что ж, как только мы обеспечим тебе надлежащий уход, ты сможешь спать до восхода солнца. На обратном пути к кровати он зубами отрывает кусочек марли от рулона.
— Тебе
