— Это от Стеллы, — вздохнула, возвращая письмо на стол, — почему вы позволили мне прочитать письмо?
— Потому что у меня в отношении тебя серьезные намерения.
Что бы это ни значило, это заставило меня нервничать.
— Какие именно?
— Свадьба, дети и совместная старость, — на его губах обозначилась насмешливая улыбка. — Ты рассчитывала на такой ответ?
Свадьба, дети, совместная старость и… розовый пони. Я похожа на идиотку?
— Я бы этого хотела, но ваши намерения, вероятно, — бросила я разочарованно, — ограничиваются лишь постелью и несколькими тысячами лир содержания.
Когда он улыбнулся, я поняла, что сказала — признала, что хочу выйти за него и родить ему детей. И, кажется, он был польщен.
— Мм… — Райт присел на краешек стола, — возможно, для тебя мой ответ прозвучит грубо и даже оскорбительно, но я ведь не мальчик, Джина, и не могу обещать тебе, что пока не оформлю развод, наши отношения будут чисто… дружескими. Ты и так это поняла, так ведь? Ты будешь рядом со мной. Это, я считаю, предполагает наличие тебя не только в моей жизни, но и в моей постели.
Я задохнулась от возмущения, явно намереваясь это оспорить.
* * *
В Хегейском королевстве было возможно все.
Смерть монарха давала Хегею довольно жалкие перспективы. Генриетта бы и рада посадить на трон своего дражайшего отпрыска, но слишком много ушей слышало последнюю волю короля. Поэтому трон по истечению пяти дней после кончины его величества был по-прежнему пуст. Занимай — не хочу…
Наследник престола, которого объявил король, был слишком мал, чтобы выражать собственные желания, а Эдмунд слишком уязвлен и обижен, чтобы следовать указам отца.
А я? Была обречена на вечное истязание мечтами о несбыточном будущем?
Должна бы, но что-то новое появилось в этой безрадостной жизни, в кристально-чистом воздухе Лауртана, в розоватых рассветах, видах зачарованного леса и белоснежных перьевых облаках. Во всем многообразии происходящего, я хотела видеть только хорошее.
— Око провидца… — горячий шепот коснулся моей щеки.
Большая медвежья шкура, на которой мы лежали под ликом звезд на одной из смотровых площадок, окутывала нас спокойным теплом. Я почувствовала, как Райт обвил меня руками, смыкая на талии пальцы. Я облокотилась на его грудь, глядя в ночное небо. Безмятежное, бездонное, глубокое, как и то чувство, которое я сейчас испытывала.
— А это созвездие? — говорить трудно, мысли путаются.
Уже за полночь, но мы не можем расстаться. И я не хочу, чтобы ночь — приятная, волнующая, многообещающая — закончилась.
Когда Райт повел меня сюда, я и подумать не могла, что меня ждет восхитительный вид ночного неба над Лауртаном и крепкие ласковые объятия.
— Это путь странствий… — ответил мужчина.
— Откуда вы это знаете?
Я запрокинула голову, касаясь мужского плеча.
— Узнал на войне. Иногда это помогало мне избавиться от эмоций… восточный предел — это не сказка, это кошмар, в котором самое твое гуманное решение может обернуться пол дюжиной трупов…
Его пальцы переплелись с моими. Он приподнял руку, любуясь этим зрелищем… ладонь к ладони…
— Сколько времени вы провели там?
Райт заботливо поправил шерстяное одеяло, в которое я была укутана.
— Больше десяти лет.
— Это долго…
— Это многому меня научило.
Тепло, уютно, спокойно. Даже его слова — страшные слова о войне — не могли нарушить то, что возникло и крепло между нами с каждой секундой.
— А Стелла? Когда вы познакомились?
— Ей было пятнадцать, когда я ее впервые увидел. Я ждал еще четыре года, прежде чем на ней жениться.
Жаркое чувство кольнуло в груди.
— Четыре года… — недовольно засопела, — наверно, вы любили ее очень сильно.
Райт приподнялся, чтобы посмотреть мне в глаза, и весело улыбнулся.
— Джина, ты ревнуешь?
— Нет.
— Отлично, — и снова лег, притягивая меня к себе и целуя в макушку.
— Но все-таки, — теперь приподнялась я, высвобождаясь из-под его руки, — четыре года!
— Да, долгий срок, чтобы пребывая на поле сражения мечтать о юной деве, которая родит тебе детей и будет ждать у очага. Эти мечты возвели ее в абсолютный идеал, из-за которого я потерял голову.
Я молча отвела взгляд, положила ладонь ему на грудь, ощущая грубую ткань куртки.
— Значит жена у очага и дети — предел ваших грез?
— Это было бы великолепно, — зарывшись пальцами в мои растрепанные волосы, Райт гладил меня по голове. — Разве это так много, Джина? — а потом добавил задумчиво: — Ты сможешь дать мне все это? Сможешь когда-нибудь полюбить меня?
Простые вещи не всегда лежат на поверхности, иногда путь к их осознанию может быть слишком тернист.
Райт коснулся моего подбородка. О, это движение я выучила наизусть — он хочет приподнять мне голову, чтобы заглянуть в глаза и увидеть в них покорность и желание угодить.
— Просто ответь «да», и я буду ждать тебя сколько угодно.
Он был серьезен, предельно откровенен и искренен.
— Хочу тебя, Джина, с той самой секунды, как увидел. Хочу быть хозяином твоего тела, души, каждой твоей мысли… — он обхватил ладонями мое лицо, припал к губам, нежно целуя. — Ты просто должна сказать «да».
Я скользнула ему на грудь, пугливо прижимаясь щекой. Хотела одного — тонуть в его объятиях. И, кажется, он понял.
— Хорошо, — произнес, снова обнимая и устраиваясь удобнее на медвежьей шкуре, — мы с тобой вернемся к этому разговору позже, но ты обещаешь подумать. Так ведь?
Я кивнула.
— Умница, девочка. А теперь взгляни на звезду удачи. Она сегодня просто сияет.
Запах этого мужчины, его прикосновения, голос… я медленно погружалась в омут его очарования. Таким ласковым, чутким, заботливым он был впервые, исключая тот случай, когда нес меня на руках, спасая от похитителей.
— Устала? Хочешь спать? — шелохнулся Райт.
— Нет, — протараторила, боясь, что он поднимется и отпустит меня, — я не устала, здесь очень хорошо.
С тобой очень хорошо…
— Тогда расскажи мне о Хоупсе.
— Это рай зеленых долин, пастбищ и лугов… — проворковала я сонно, устраиваясь на плече мужчины, — место, где идут густые, пахнущие лесной смолой, дожди, где бьют ручьи и шумят реки, где воздух прозрачен, как капля россы…
Широкая теплая ладонь мерно, медленно и нежно гладила мою спину.
— … И каждый день там солнце погружается в недра земли, потухает, чтобы восстать, подобно фениксу… там обитают непокорные и бесстрашные тарпаны, которых невозможно приручить… там в воздухе кружат запахи жимолости, полевых цветов и горькой травы… там люди чувствуют себя свободными, вольными…
