И с этой минуты поцелуи стали особенно значимыми, прикосновения – иными, а ощущения, от которых трепетала и зудела от удовольствия кожа, – еще более томительными.
Я знал, что Мэгги рядом и хочет того же, что и я, – и чувствует то же самое.
– Я люблю тебя всей душой, – услышал я собственный голос, осторожно опуская Мэгги на кровать и следуя за ней.
– И я люблю тебя, Калеб. – Мэгги выдохнула мое имя. – Как же… – Она охнула, когда мой язык коснулся ее ключицы.
– Помнишь, как-то раз я просил тебя не произносить так мое имя – это слишком отвлекает. – Я засмеялся. – Но теперь я тебя очень прошу… произнеси его еще раз.
Любимая притянула меня к себе и прижалась губами к моему уху.
– Калеб, – шепнула она, куснув меня за мочку.
Я застонал.
– Да… – пробормотал я. – Вот так…
Пока я не ощущал, что она пытается проникнуть в мое сознание, но я этого и не хотел.
– Детка, послушай. Я хочу, чтобы в первый раз мы сделали это в одиночку… – Я поймал ее недоуменный взгляд. – В смысле, давай пока без Взаимообладания. Просто… сейчас я хочу чувствовать тебя, и только тебя.
Мэгги кивнула и ответила:
– Я люблю тебя. Я так тебя люблю…
– Ох, ну а я-то тебя как, детка, – прорычал я.
А потом перестал болтать.
Сердце Калеба застучало у меня в груди в унисон с моим собственным. Никогда я не была так сосредоточена на чьих-либо движениях и мыслях… Все существо Калеба было обращено ко мне, все его устремления. Я цеплялась за него, а он пытался меня успокоить, хотя его сердце отчаянно громыхало.
Его губы, казалось, жили собственной жизнью: они двигались, скользили по моей шее… сводили меня с ума.
– Калеб, – вновь прошептала я, в силах лишь повторять его имя.
Калеб замер и поднял голову. Он ничего не сказал, но взглядом спросил, готова ли я. Между нами не осталось барьеров; мы не могли больше «стоять на границе», как раньше. Да, я была готова.
Я притянула Калеба к себе и ответила на вопрос поцелуем. Его губы коснулись моей щеки и носа, и он прижался своим лбом к моему.
– Ты моя, – ласково сказал он. – А я твой.
– Я твоя, – повторила я.
– Я не причиню тебе боли, Мэгги, – прохрипел он.
– Я знаю, – шепнула я. – Я готова, Калеб.
Калеб шумно выдохнул:
– Я люблю тебя.
И прежде чем я успела ответить, он схватил меня, прижался к губам. Я отдалась прикосновению и потеряла над собой всякую власть.
Я принадлежала ему.
Мое лицо озарил утренний свет. Как же тепло и удобно в этой большой и белой кровати… Я завозилась, устраиваясь поудобнее, и услышала сонное мычание Калеба. Он притянул меня обратно в свой одеяльный кокон и прижал к груди. Я улыбнулась, вспомнив все, что случилось прошлой ночью.
Все.
Одним из напоминаний служила дорожка из раскиданной по полу одежды, да и моя нагота как бы намекала на случившееся…
Я захохотала в подушку.
Я теперь замужем! Законная жена Калеба. Даже не верится! Я стала женщиной и уже ощущала в себе перемену.
Я бросила взгляд через плечо. Н-да… уж кто-кто, а Калеб и во сне выглядит шикарно.
Я перевернулась и, прильнув к нему, погладила любимого по щеке и подбородку. Одну руку Калеб держал под головой, как подушку, а другую – у меня на талии.
На его лице уже проступила легкая щетина. Однако прошлой ночью он был гладеньким и мягким, когда прижимался к моей шее.
Я запустила пальцы Калебу в волосы. Мне ужасно нравилось то, как он всегда при этом начинал урчать. Я подалась вперед и поцеловала его сначала в нос, затем в губы. Калеб повернул голову и нашел мои губы. Я беззвучно засмеялась: он еще даже не до конца проснулся!
Тогда я поцеловала его в щеку, но он тут же снова потянулся к моим губам, и я зажала рот рукой, чтобы не расхохотаться. Потом, конечно, я все-таки поддалась, ответила на поцелуй, и он крепко сжал меня в объятиях.
– Привет, детка, – пробормотал он с сонной хрипотцой. – Доброе утро.
– Доброе утро.
– Как спалось?
Я чуть помедлила для пущего эффекта. Барабанная дробь…
– Отлично, – прошептала я.
Калеб открыл глаза, окончательно просыпаясь.
– Да неужели?
Я медленно кивнула. Он просиял, улыбнувшись своей чисто мужской, нахальной и чертовски соблазнительной улыбочкой:
– Рад слышать, что отлично.
Я засмеялась и прижалась к нему еще крепче. Калеб, чуть приподнявшись на локте, навис надо мной.
– А как нынче утром самочувствие, миссис Джейкобсон?
Я улыбнулась и закусила губу.
– Шикарно.
Он наклонился и нежно поцеловал меня в губы. Затем, приподнявшись, сказал:
– Мне не хватает слов, чтобы описать то, что у меня на душе. Все звучит слишком… банально.
– Можешь ничего не говорить, Джейкобсон. – Я погладила его ладонью по груди, где билось сердце. – Я прекрасно знаю, что у тебя на душе.
– Ну, вообще-то… – начал Калеб и куснул меня в шею, – сейчас мне не слишком хочется говорить.
По моей коже побежали мурашки. Я выдохнула и согласилась:
– Хорошо.
– Ух, как ты сопротивляешься, – пошутил Калеб.
– Заткнись и поцелуй меня. – Я притянула его к себе.
Он замолк и скользнул ладонью вверх по моей ноге…
И вскоре я снова принадлежала ему.
– Нам уже, наверно, пора, – заметил Калеб, не шевелясь. – У нас скоро встреча с остальными.
Он вырисовывал пальцами звездочки на моей спине. Я вновь почти проваливалась в сон.
– Ну во-от.
– Вставай, красавица. И без того тяжко.
Тут послышался стук.
– Вот видишь! – Калеб засмеялся и, вскочив, принялся одеваться. – Все из-за тебя.
Но я его не слушала. Вчера ночью было темно, а теперь посветлело… И глаза закрывать я не собиралась. Я весело наблюдала за тем, как Калеб нагишом натягивает черные штаны, прямо так – без боксеров.
– Небось твой папаня пришел отругать меня за то, что я его дочу не выпускаю из кровати.
Я усмехнулась:
– А я ему поддакну.
Он глянул через плечо и коварно мне улыбнулся:
– Не играй с огнем, детка.
Я захихикала в одеяло, а потом откинула его и побежала в ванную. Там надела халат и тоже пошла встречать незваных гостей. Однако Калеб оказался один. Он принес к кровати поднос с соком и двумя тарелками, полными оладушек с беконом. Тарелки были накрыты прозрачными крышками.
– Ты нам завтрак в номер заказал?
– Не-а, мне сказали, что кто-то другой. Наверно, кто-то в регистратуре узнал, что у нас медовый месяц. Мило с их стороны.
