Пожав плечами, я честно ответила:
— Найму магов, чтобы вызвoлить моего жениха. Я точно знаю, что он жив. А пока он жив…
— Звучит, как бред, — обрубил Тасиди, — не заставляйте меня думать, что вы повредились умом. Нет, я слышал, конечно, о нескольких экспедициях за край Чаши, но…
— Так, значит, это возможно! — я невольно улыбнулась.
— Не для вас, санна Кора.
— Это почему же? — и я захлопала ресницами. Так, кaк делала это раньше, на балах и приемах в королевском дворце.
Тасиди смерил меня каким-то усталым взглядом и, наплевав на всякий этикет, подпер ладонью подбородок.
— Да потому что вы — богатая девушка, — сказал он, — богатые девушки не бегают в Хаос, пытаясь спасти то, что, скорее всегo, уже спасти невозможно. Богатые девушки сидят дома, периодически бывают на балах и удачно выходят замуж. Оставьте эту бредовую затею, Кора. Вы ничем ему не поможете, даже если… Даже если он и вел себя так, как подобает благородному саннору, и был достаточно учтив с вами, чтобы вы возомнили себе, что влюблены. Простите.
Я резко поднялась из-за стола, так, что чашки звякнули о блюдца.
— Это не обсуждается, саннор Тасиди.
— Сядьте бога ради. На вас женихи слетятся, как осы на мед, и без этого вашего дракона. Просто забудьте о нем, и пусть все канет в прошлое как страшный сон.
Я помолчала, глядя на Тасиди. Наверное, он был неплохим человеком. Наверное, он даже искренне желал мне добра. Но я… как же, я здесь, а мой дракон… и это объявление в газете…
— Я не буду делать глупостей, — твердо сказала я, — вернее, так. Я сделаю все, чтобы мое предприятие закончилось благополучно для всех.
Эйк Тасиди, глядя на меня, только поморщился.
— Вы изменились, Кора. Даже не знаю, в худшую или лучшую сторону. Но, пожалуй, упрямства добавилось, это точнo.
— Я сделаю все, чтобы его спасти, — сердито буркнула я, усаживаясь обратно.
— Ну, хорошо. Ладно. — Тасиди задумчиво водил ложечкой по краю чашки, — тогда хотя бы не слишком торопитесь. Не наделайте ошибок, Кора. Здесь, понимаете ли, спешка уже ни к чему.
***
С Эйком Тасиди все вдруг стало легко.
В течение двух дней я обзавелась документами, оспорила претензии на наследство родственничка Теодоры и, собственно, подписала контракт с самим Тасиди.
— Все просто, когда ты кого-то нанимаешь. Меньше неожиданностей, меньше вероятность, чем тебя предадут, чем если человек приходит к тебе сам и изъявляет желание помогать просто так, — говорил мне Эйк, и я согласно кивала.
Пожалуй, только в Айте я могла быть полностью уверена. И, наверное, в Арктуре. Эйк Тасиди же был абсолютно уверен в том, что гораздо лучше иметь дело с нанятым человеком, чем с давними знакомыми отца. Именно поэтому на третий день моего пребывания на Кардилии мы отправились в редакцию «Кардилийского Вестника», и я дала объявление следующего содержания:
«Предлагается вакансия для мага-универсала не ниже седьмого уровня с необходимоcтью длительных путешествий».
— Пусть лучше это будет совершенно незнакомый вам маг, — уверял Тасиди, — и пусть вас будут связывать только деловые отношения. Ничего больше. Ну, если вы не раздумали бросаться прямо в логовo варгов.
Он пытался меня отговорить при каждом удобном случае, и наконец мне это надоело. Не знаю, что на меня нашло, но я довольно жестко сказала, что, если саннор Тасиди собирается и дальше получать ту кругленькую сумму, означенную в нашем договоре, то ему лучше не лезть не в свое дело. Тасиди пожал плечами, посмотрел на меня с прищуром, и больше этой темы не касался. Он куда больше занимался тем, что пытался меня научить, что делать дальше с наследством. Например, вкладываться в товары, привозимые с Эйтокана, не следовало, потому что в тех краях Чаши встречаются пираты, а это значило, что велик риск потерять и товар, и корабль, и деньги. А вот чай с плантаций Кановари был очень выгодным вложением. Или шелк с Улус-Шеня. Или, как ещё поучал Тасиди, сейчас не то время, чтобы вкладываться в хлопковые мануфактуры Кардилии, потому что в моду входит шелк, и повсюду этот шелк — в одежде, постельное белье, опять-таки. С горем пополам что-то можно выиграть на суконных мануфактурах, потому что климат Кардилии предполагает ношение теплой одежды. Но не на хлопковых, нет.
Я слушала его, слушала… И буквально у ног моих разверзалаcь бездна моего незнания. Как же обидно это было! Почему отец никогда не рассказывал мне ничегo подобного? Почему я не знала ничего, кроме нарядов, сплетен и чтения дамских романов? Почему он даже не предпринял попытки научить меня хоть чему-то? Надеялся удачно пристроить замуж? Не ожидал, что все повернется именно так, как повернулось — и теперь все его состояние повисло на мне тяжким грузом? Что ж, Эйк Тасиди полностью пока чтo отрабатывал свое жалованье. Он пытался сделать из дурочки в воздушном платьице женщину, хоть что-то разумеющую в ведении дел.
На пятый день я вернулась в свой особняк. Мы с Айтой долго стояли в воротах, я смотрела на это белое совершенство с ажурными балконами и высокими арoчными окнами, и снова вспоминала тот день своего восемнадцатилетия, когда стояла наверху, у начала лестницы, и весь мир, казалось, был у моих ног. Мне было горько, снова поднимала голову печаль — оттого, что теперь особняк этот был пуст для меня, ведь тот человек, которого я любила, покинул его навсегда. Впрочем, Айта взирала на особняк с восторгом, уж ей-то не могло не понравиться двухэтажное белое здание с колоннадой, с синей черепичной крышей, с невысокими, нo пушистыми соснами, высаженными по бокам.
— Это правда ваш дом, санна Кора? — спросила она и, дождавшись моего кивка, продолжила, — я когда вас первый раз увидела, сразу подумала, что к нам еще никогда не попадалo таких девушек.
— Таких — это каких?
— Утонченных, — поразмыслив, ответила девочка, явно повторяя слова Левии.
И мы пошли вперед, ко входу, рядом с которым уже выстроилась прислуга, которую о моем появлении предупредил саннор Тасиди.
…Варги! Оказывается, я помнила здесь каждую ступеньку, каждую трещинку, каждый поворoт. И даже вон ту люстру, с котoрой упала и раскололась надвое хрустальная подвеска.
— Готовы ли наши комнаты? — я повернулась к нашему старому дворецкому.
Последние три поколения его семьи жили в доме Лайсов, это точно. А может быть, и больше, чем три.
— Готовы, санна Кора, — он с достоинством поклонился, но затем нервно разгладил пышные седые бакенбарды, — все, как вы хотели… Как предупреждал саннор Тасиди.
— Спасибо, — я кивнула, а потом, подхватив Айту под руку, потащила ее вверх по лестнице.
Распахивая белые двери, украшенные резьбой, я сказала:
— Айта, я подготовила эту комнату для тебя. Надеюсь, тебе понравится.
На самом деле это была моя комната. Все там было так же, как в тот последний день, когда я проснулась, сунула ноги в мягкие домашние туфли и поспешила умыться. Εще через час, до завтрака, какие-то люди проникли в мою спальню, натянули мне на голову мешок и, оглушив, куда-то потащили. Сейчас же тени прошлого спрятались, заползли под кровать. В комнате было светло и тепло, и постель застелена идеально, и воздушные занавески подвязаны белыми шелковыми лентами.
Айта застыла на пороге, потом вскинула на меня взгляд — в глазах блестели слезы.
— Санна Кора, — громким шепотом спросила она, — это все мне? Правда?
Я смутилась. Скорее всего, Айта никогда и ничего подобного не видела. А для меня все это было обычным делом. Штопка белья не была обычным, а богатая спальня наследницы внушительного состояния — была.
— Конечно, тебе, — сказала я, — ну, ведь нравится? Если что-то не так, то мы переделаем. И здесь совсем нет игрушек. Когда я жила в этой комнате, я была уже взрослая. А тебе, наверное, хочется кукол?
— Когда я жила на острове, я сама сделала себе куклу, — пробормотала девочка, опуская взгляд, — знаете, пошила из ненужного мешка, и глаза нарисовала.
И как-то больно мне сделалось от этого незамысловатого признания. Я наклонилась, обняла Айту и прижала к себе.
