День, когда я помогала своему рыцарю избавляться от доспеха – и потом наши посиделки в темноте, втроём с Мэгги в моей комнате.
День, когда мы с Дунканом говорили на стене о Войне четырёх крыльев и ночь, когда пришла Тишина, а Малена узнала о моей тайне.
Следующие день и ночь… ночь, когда о моей тайне узнала не только она. Когда его пальцы были в моих волосах, а его губы вычерчивали самый нежный на свете маршрут по коже – и я горела, и задыхалась, и плавилась в его руках… а потом истаявшее кольцо и рухнувшее заклинание притворства поставили стену меж нами. Насколько высокую? Я пока не понимала.
Еще вчерашний день, когда Мэгги и Совёнок так неловко, но так мило и трогательно пытались нас помирить.
Итого… неужели всего-навсего восемь? А мне казалось – целая вечность. Но всё равно пора спешить. Такое чувство, будто с тех пор, как мы стали ближе, действие заклятия усиливается с каждой минутой. И всё трудней находиться врозь. И всё трудней мириться с одиночеством.
Нет, надо всё-таки поговорить. Заодно поблагодарю за ленты и извинюсь, что не могу принять такое роскошное платье.
На стук в лордовскую дверь, к которой я подходила с немалым трепетом, никто не ответил. Тишина за дверью отчётливо звучала пустотой.
Ах да. И почему я решила, что человек, на котором целый Полуночный край, будет просто сидеть и ждать, пока я наберусь духу поговорить? Наверняка у него куча дел.
Повздыхав немного, я отправилась в кухню. Хватит отсиживаться. Рано или поздно тот момент всё равно настанет.
- Так вот почему хозяин меня больше видеть не хочет?! Что, новую грелку себе в постель нашёл в походе?!
Разъярённая Берта накинулась на меня, едва я ступила за порог и закончилась немая пауза, в которую все присутствующие просто пялились на меня без слов. Я, конечно, ожидала чего-то в этом духе, но всё равно так удивилась, что не нашлась с ответом. Меня никогда не оскорбляли. Я никогда ни с кем не ссорилась. И как себя ведут в такой ситуации, понятия не имела.
- Но какова дрянь, столько времени притворялась! А я тебя насквозь видела – неправильным ты была парнем! Ни один парень не будет стыдливо глазки отводить от такого шикарного декольте, как у меня!
- Так может, лорду как раз и надоело, что ты всем подряд его демонстрируешь? – пожала плечами я и спокойно прошла к столу. – Поищи причин в себе, прежде чем накидываться с пустыми обвинениями.
Берта несколько раз открыла и закрыла рот, будто рыба, вытащенная на берег, а потом чернее тучи уселась на своём краю стола. Вяло поковырялась в тарелке и быстро ушла.
Больше ко мне никто не лез. Поварёнок Боб получил подзатыльник от матери, как только попробовал ко мне подсесть.
А я вдруг подумала. До меня только сейчас дошло, что лица мужского пола больше не сторонятся меня и не обходят по широкой дуге. Вот Боб подсесть пытался, да и крестьянин вчера толкнул, когда я замешкалась, поднимая совиное перо… странно это. Как будто все пророчества и предостережения не касаться мужчин были нужны только для того, чтобы дождаться одного-единственного и связать меня с ним понадёжнее.
Я вздохнула. Эх… где он сейчас бродит, этот мой единственный? И как до него достучаться?
А достучаться надо. Сегодня - во что бы то ни стало, поняла я, морщась от боли под правым ребром.
- Вы не видели лорда Роверта? – обратилась я прямиком в подозрительную, неловкую тишину за столом. Четверо слуг и помощник конюха сделали вид, что меня не услышали, кухарка Рослин скупо покачала головой. Одна только младшая служанка, блондинка с двумя жидкими косичками, имя которой я не запомнила, - Ада, кажется, - шепнула:
- Он в это время дня в Зале памяти бывает.
- Никогда о таком не слышала! – удивилась я. - Проводишь?
Девушка кивнула, наскоро помыла за собой тарелку под упрекающим взглядом Рослин и вышла в коридор. Я за ней.
Мне позарез нужна хоть какая-то информация.
- Послушай, Ада…
- Ида! - Поправила меня она, стреляя смешливым взглядом.
- Люди часто намекают, что восемь лет назад в Нордвинге что-то произошло. Что-то нехорошее. Хоть ты мне расскажешь?
- Если замолвишь за меня словечко перед лордом! Надоело быть на побегушках. Пусть назначат меня на жилой этаж, на место дуры Берты.
- Я не его любовница, - вспыхнула я.
Мы шли по спутанным переходам, забираясь куда-то в самую дальнюю часть холда, где я ещё не бывала.
- Как скажешь, как скажешь! – торопливо поддакнула моя провожатая. – Просто не забудь. Когда удобный момент подвернётся.
Судя по всему, Ида мне ни на каплю не поверила. И по завистливым взглядам, которые она бросала на ленты в моих волосах, вышитые концы которых спускались на плечи, я сама дала повод для сплетен. Я уже пожалела, что взяла украшение. Надо было оставить. Зато похвалила себя, что не стала надевать платье. Страшно подумать, что было бы тогда.
Я поняла, что разуверять бесполезно, и вернулась к первоначальной задаче. Ускорила шаг, чтобы оказаться рядом с девушкой.
- Так вот, Ида… восемь лет назад. Что здесь было?
- Ну-у… у лорда вся семья умерла. Тишина её пожрала. Одна сестрёнка новорожденная на руках осталась.
У меня комок застрял в горле. Что-то подобное я и ожидала услышать, но всё равно было горько.
- Ещё говорят, там колдунья какая-то была замешана. Старая карга. Пришла из ниоткуда, всех напугала…
Я запнулась.
- Колдунья Тишины?
- Ага.
- А как… как её звали?
- Понятия не имею, - пожала плечами Ида. – Я тогда здесь не работала. Больше ничего не знаю. Дело тёмное. Спроси вон… у Гилберта, что ли.
- Гилберт – это кто?
- Смотритель Зала памяти. Он старый такой, что труха сыплется. И живёт здесь так долго, что, наверное, камни холда младше. Уж он точно всё про всех знает!.. О, пришли!
Мы остановились у низкой сводчатой двери, обитой широкими стальными полосами, и с массивным кольцом вместо ручки.
Я не заметила, как и куда исчезла моя провожатая. Просто всё вдруг отошло на второй план по сравнению с диким волнением, прокатившимся по телу призрачной дрожью.
Зал памяти - чьей памяти? Холда? Полуночного крыла? Всего Оуленда?
И не найдётся ли в этом зале хоть крупицы памяти… для одной потерявшейся колдуньи?
Чёрная пустота, в которую погружался разум всякий раз, как только я пыталась нащупать хоть что-то в воспоминаниях раньше двенадцати лет, - бередила, мучала, настырно требовала заполнения.
Я решительно толкнула тяжёлые створки. Они подались с протяжным скрипом.
В прохладном зале, который был вытянутой формы и с невысоким потолком, тени прятались по углам, скрывали свои тайны. Слабый дневной свет лил откуда-то сверху, его узкий луч собирался в центре зала и падал на прямоугольный каменный постамент. На нём громоздилась какая-то деревянная фигура в половину человеческого роста, и я двинулась вперёд, чтобы рассмотреть.
Шла с замиранием сердца мимо истёртых старинных гобеленов с батальными сценами, мимо вычурных доспехов и богатого оружия на специальных подставках, мимо расписных сундуков, потемневших от времени, и деревянной мебели, где с резных завитков на меня таращили глаза всё те же вечные совы…
Деревянная фигура на постаменте тоже оказалась совой. Я замерла, поражаясь искусству резчика. Четыре распахнутых крыла – и каждое перо выполнено было с таким тщанием, что казалось, подует лёгкий ветерок, и птица взлетит.
В мощных, окованных железом когтях сова держала меч. Я уже видела этот клинок. И знала, в чём его уникальность.
- …Полуночное крыло. Холд Нордвинг. Чёрный меч Севера…
…Восходное крыло. Холд Оствинг. Алый меч Востока…
…Полуденное крыло. Холд Саутвинг. Белый меч Юга…
…Закатное крыло. Холд Вествинг. Серый меч Запада…
