Еще хихикая, Алана бросила взгляд в зеркало и искренне улыбнулась. Платье и правда очень ей шло, да и к распущенным волосам до ключиц она уже привыкла. Пусть рядом с Хелки она выглядела бледно, но… Алана с радостью вгляделась в собственные счастливые глаза. Почему-то она не сомневалась, что раньше они так не сияли.
— Мне кажется, накидка лишняя, — решилась признаться она. — И наставнику Келлану тоже она не очень понравилась.
Это было трусливо — спрятаться за его воображаемую спину в этом вопросе, но Алана боялась обидеть подругу. А та лишь махнула рукой:
— Как хочешь, но без нее ты опять будешь похожа на прислугу. Хотя да, тебе идет. Да снимай, снимай, если уж наставнику не нравится… Вот мы шутим, а между прочим и правда есть негласное правило, что с наставниками отношений крутить нельзя. Не знаю, серьезное или нет. Не знаю, может, его и нарушают. Ты имей ввиду на всякий случай. Вы там на балу же не будете?.. — она подмигнула.
Дверь скрипнула, и девушки обернулись: на пороге стоял Келлан. Его обычно убранные волосы были распущены и мягкими волнами падали на спину. В этот вечер он изменил своему обычному черному цвету: его камзол, как и жилет под ним, были темного травяного оттенка, перекликавшегося с теплой зеленью глаз. Он кивнул Хелки, не отрывая взгляда от Аланы.
— Добрый вечер, наставник Келлан. — Хелки, кажется, нисколько его не смущалась, и Алана вспомнила лепетание Жеана. — Опять я лишняя, — игриво прошептала Хелки. — Пока, встретимся на балу.
— Постой, мы же хотели идти вместе, — крикнула ей вслед Алана, в который раз поражаясь быстроте подруги. — Ушла.
Келлан подошел к Алане, взял ее лицо в ладони и наклонился к ней, почти касаясь носом носа.
— Я рад тебя видеть, — тихо и нежно сказал он, и ноги Аланы чуть не подогнулись. — Я буду на празднике, но не смогу сопровождать тебя. Прости.
Сердце Аланы ухнуло куда-то вниз.
— Знаю, мне Хелки сказала, что наставникам и послушникам нельзя… — Она не смогла договорить, прерванная поцелуем. — Нельзя же? — проговорила она минуту спустя неуверенно.
— Не в этом дело, — глаза Келлана в темноте сияли. — Син и Келлфер дали мне срочное поручение, и оно по-настоящему важное.
Алана вывернулась из его рук.
— Какое?
— Я не имею права рассказывать о нем. — Он обнял ее сзади, и Алана облокотилась на его грудь. — Это связано с защитой Приюта во время бала. Если… — он замолчал, будто взвешивая слова. — Если что-нибудь произойдет, пожалуйста, не выходи на улицу и оставайся в главном здании, хорошо?
Алана обернулась к нему.
— Что может произойти?
— Надеюсь, ничего. — Он погладил ее по волосам. — Но если услышишь или увидишь что-то, останься под крышей. Обещаешь?
— А почему под крышей?
— Стены очень хорошо защищены.
— Хорошо, — Алана чувствовала себя растеряно. — Я обещаю. Тебе… вам опасность не грозит?
Келлан поцеловал ее в лоб.
— Нет. Спасибо, что пообещала. Ты же знаешь, как я хочу быть с тобой сегодня, да?
— Да, — смущенно улыбнулась Алана, гоня опасения прочь.
— К сожалению, я должен идти, — сказал Келлан, и впервые Алана услышала ощутимое недовольство в его голосе. — Время ограничено. Я постараюсь найти тебя на балу, если успею до его окончания.
55. Юория
Семья Карионов прибыла, когда праздничный вечер был уже в самом разгаре. Слуга, встречавший их у портальных столбов, низко склонился, увидев, кто проходит в проем, а когда вслед за герцогом появилась Юория, отошел на несколько шагов, стараясь не привлекать к себе внимания.
— И сюда добралась твоя сомнительная слава, — бросил герцог через плечо, не глядя.
Но Юорию не задел его ледяной тон. Она сказала бы, что желание поклониться — это комплимент, но дядю не стоило злить после того, как утром она попыталась найти его покои и оказалась пойманной в магическую ловушку, как крыса. На животе и груди, на бедрах, на руках — под тяжелым обитым мехом чернобурой лисицы пальто, под изысканным шелком платья, под кружевом белья еще алели кровавые полосы, оставленные огненными силками. Юория была рада, что пламя не коснулось ее лица. Взгляда дяди, полного отвращения, она бы не перенесла. Когда Олеар нашел и освободил ее, нескромно водя руками по обнаженному телу, она была готова на все, чтобы избавиться от боли. Спаленная одежда лоскутами упала к ее ногам, но то, что успел оценить дядин слуга, сам Даор даже не заметил. Юории хотелось думать, что он не стал смотреть на ее обнаженное тело, чтобы не видеть ожогов.
«Не лечи и не убирай боль, — приказал тогда Даор Олеару. — Пусть ее глупость хотя бы немного собьет с нее спесь. Там, куда мы идем, ее обычная манера держаться будет посчитана вызывающей».
И ей было больно. Каким бы нежным ни был шелк, он скользил по поврежденной коже, и Юории приходилось закусывать губы, чтобы не выть.
«Семья Карион, — услышала она шепот слуги, передававшего новости другому слуге. — Скажи директору Сину». Быстрая мысль пронеслась в ее голове и прежде, чем хорошенько ее обдумать, Юория выпалила:
— А мы не должны прийти туда вместе, под руку? Мы же семья Карион.
Даор только усмехнулся:
— Твоя задача не играть из себя черную леди, а извиниться перед директорами Приюта и наставником, на которого по твоему приказу напал Вестер. Внутрь ты не пойдешь, пока я не позову тебя.
Юория с силой стиснула зубы.
— Но дядя… — в ее голосе сквозила такая тоска, что любой другой бы обернулся, желая утешить ее страдание, но герцог, не обращая внимания, последовал за слугой к главному корпусу Приюта, освещенному сполохами разноцветных огней в небе. Юория засеменила за ним по мощеной дорожке, стараясь не делать резких движений, и все равно это было мучительно. Даор шел быстро, большими шагами, а ее неудобные туфли скользили по базальту. Тонкий каблук попал между камнями, и она споткнулась и рухнула вперед, пытаясь найти опору. Даор не остановился и не подхватил ее, даже отступил с пути ее падения, но кивнул слуге, который тут же подскочил и помог Юории подняться. Ее роскошное пальто было в листьях, и слуга не решился очищать его. Она сама стряхнула мусор, краснея под пристальным дядиным взглядом. — Прости, — прошептала она виновато.
— Подожди в галерее, — распорядился Даор холодно. — Узнаю, что ты создала в отношениях между Карионами и Приютом еще какие-то проблемы — пожалеешь. Поняла?
— Поняла, — Юория присела в реверансе, с тоской наблюдая, как дядин силуэт проглатывает большая кованая дверь. Она села на каменную скамейку, увитую цветущими не по сезону розами, и уронила голову на руки.
56. Даор
Слуги распахнули перед ним тяжелые двери, и Даор вошел в холл корпуса, который прекрасно помнил. Здесь раньше собирались послушники, здесь проводились дуэли, здесь гремела барабанами церемония посвящения, здесь он отказался приносить клятву верности Сину, предпочтя закончить обучение на сорок девять лет раньше положенного. Неожиданная ностальгия нахлынула на него. Он провел рукой по ореховым перилам и по держащей их кованной решетке. Теряясь где-то в вышине, от самого пола наверх все так же уходил освещавший все пролеты столб света. Там, наверху, находились библиотеки.
Безмолвной тенью рядом с ним возник слуга из простых. Даор скинул ему на руки плащ. Слуга исчез, не поднимая глаз.
Главный корпус Приюта Тайного знания был необычно расположен. Фактически, он был выстроен на самом краю территории, на уходящем вниз утесе, так что его основной этаж, на котором располагался праздничный зал с прозрачной стеной, был ниже точки главного входа. Это не было простой прихотью архитекторов. Пронизанная жилами драгоценных металлов скала уже давно была преобразована в единый защитный артефакт, который мог укрыть прячущихся внутри, скрыв их за каменными покровами в случае опасности. Даору импонировало, что кроме людей самым важным, достойным спасения, основатели Приюта посчитали книги.
Дверь, ведущая к внутренней лестнице и верхнему залу, была приоткрыта. Сквозь этот проем пробивалась громкая музыка, которую Даор счел визгливой и дисгармоничной, раздавался гомон голосов и шелест скользящих по полам юбок. Внутри было светло как днем и жарко. Кроме световых сфер под потолком, воздух нагревали бесчисленные свечи в витиеватых подсвечниках на стенах и столах. Было душно, тошнотворно пахло цветами и духами. Герцог оглядел разномастные лица и убедился, что Аланы на маленьком полном веселящихся гостей пятачке нет. Тогда он пошел сквозь кружащиеся в танце пары, разрезая толпу как горячий нож вплавляется в масло, не замечая обращенных в его сторону удивленных и восхищенных взглядов.
