будто ей в самом деле не все равно. И под внимательным взглядом цвета шоколада Итан вдруг ощутил себя почти счастливым. Это все весна, не иначе — но вот так, сидя в полумраке, вдвоем, он ощущал, как между ними зарождается нечто общее.
«Мы как заговорщики», — подумал он и улыбнулся.
Потом протянул руку и накрыл тонкие пальцы Вельмины. Она вздрогнула, но руку не убрала, а наоборот, храбро посмотрела прямо в глаза. И было в ее взгляде что-то такое, чего Итан пока не понял. Обещание? Желание большего?
Это странное выражение мелькнуло — и тут же исчезло, а Итан мысленно обругал себя идиотом. Вот ему уже и мерещится желаемое.
— Мне придется найти дорогу во дворец, — тихо сказал он, — мне нужно повидать отца. И мне бы хотелось — очень хотелось узнать, почему меня украли. Я ведь… был невинным пятилетним ребенком. За чьи грехи я расплачивался все эти годы?
— Мне жаль, — прошептала Вельмина.
— Мне тоже очень жаль, — он усмехнулся, — и более всего жаль потерянные годы…
Прямо за окном в этот миг проехала самоходная повозка, грохоча колесами по мостовой. Вельмина отпрянула и судорожно выдохнула.
— Ох, Великая Мать!
— Не пугайся. Это… ничего страшного.
И захотелось подхватить ее на руки, прижать к себе, как это уже было один раз. Гладить по голове, по плечам, успокаивая.
Внезапно лицо Вельмины исказилось от страха.
— Итан, — прошептала она, — там… кажется, это был Ариньи! Он приехал сюда вслед за нами!
— Да что ему здесь делать? Он наместник, должен быть в Пантее…
Но вслед прогромыхавшей повозке Итан все-таки посмотрел. В темноте уж было не разглядеть того, кто сидел за рулем, но, кажется, это был довольно крупный мужчина в светлом сюртуке.
Вельмина смутилась и покраснела.
— Верно… что ему здесь делать? Я ошиблась…
— Не думай о нем, — попросил Итан, — просто забудь. Лучше расскажи о себе.
Она пожала плечами.
— Вряд ли ты услышишь что-то новое — кроме того, что уже знаешь. Мне кажется, что ты знаешь о нашей… хм, семье даже больше, чем я сама, потому что Кельвин не брал меня во дворец.
— Так ведь я не хочу слушать про Кельвина, я хочу послушать про тебя.
— Так ведь в Селистии невозможно слушать про жену отдельно от мужа, — улыбнулась вдруг Вельмина и процитировала, — жена да растворится в муже, и да не будет в ее жизни ничего более, чем муж.
— Тем не менее, алхимию ты как-то изучала.
— Потому что Кельвин разрешил.
— Ну расскажи о том, что было до вашей свадьбы. — смирился Итан, — в любом случае, твой рассказ будет интересен, потому что у меня не было и этого.
Вельмина закусила губу, задумчиво поводила вилкой по полупустой тарелке.
— Я была счастлива, пока была маленькой, — наконец сказала она, — у маленьких детей мир тоже маленький, и мечты маленькие… в общем, все. И в этом мире легко быть счастливой. И совершенно не видно, что папенька совсем небогат, и что выпивает и поигрывает в карты, и что маменька уж не так красива, как на свадебном оттиске. А потом выясняется, что настоящий мир куда больше моего стеклянного пузырька, и вот быть счастливой в нем уже задача посложнее…
— Почему — посложнее?
— Потому что вдруг становится ясно, что папа беден, выпивает и играет в карты, что мама — постарела, подурнела и не так умна, как об этом думалось раньше, да и вообще, вокруг бушуют ураганы чужих желаний.
Воцарилось молчание. Было видно, что Вельмина разволновалась, и воспоминания причиняют ей боль.
— Мне понравилось про стеклянный пузырек, — сказал Итан, — видимо, я сидел в стеклянной колбе все эти годы. Она была мне тесной, но никто меня оттуда не выпускал, только глубже вбивали пробку. Мне было больно там сидеть, но я ничего не мог с этим сделать до определенного часа. А когда, наконец, стекло разбилось вдребезги, то стало ясно, что как раз внутри своей колбы я никогда не был счастлив. А в большом мире, хоть счастье и верткое, но его явно больше, а потому и больше шансов его поймать.
— Это непросто, ловить свое счастье, — тихонько произнесла Вельмина.
— Я верю, что у меня получится, — он допил вино и подмигнул Вельмине, отчего та очаровательно смутилась.
— А ещё я верю, что то самое счастье — это результат ранее сделанного выбора, — добавил Итан.
— А как же предсказания? — вдруг встрепенулась Вельмина, — ты говорил, что веришь в них. Разве предсказание не есть ранее сплетенная судьба, которая уже не может измениться?
— Значит, если ты в это веришь, то будешь моей женой, — вскользь заметил Итан.
— Я?.. — она едва не подавилась от неожиданности, — но я… я же…
«Я не хочу принадлежать чудовищу», — закончил про себя Итан.
Вздохнул. Разговор свернул совсем не туда. Они невольно коснулись вещей, которые пока что обсуждать не стоило, вот совершенно.
И, выходит, должно еще пройти какое-то время.
Они будут жить рядом, но каждый будет заниматься своими делами. Грустно, но так нужно.
— Не волнуйся, — сказал он. Получилось несколько сухо, — в любом случае, это ведь только твое предсказание. Мне же было предсказано, что я буду мужем королевы, и я… да, я был ее мужем много лет. А прекрасных небесных птиц мне никто не предсказывал, так что…
Вельмина схватилась за бокал и залпом его осушила.
— Уже поздно, — сбивчиво пробормотала она, — может быть, вернемся в гостиницу?
— Как скажешь, — Итан кивнул, — к тому же, у тебя завтра первый рабочий день.
ГЛАВА 8. Помощница алхимика
На самом деле, это было единственным правильным решением, устроиться помощницей к Эммануилу Гарье. Это отвлекало от Итана, от того странного и так и не сказанного, что витало между ними. Когда он вспомнил то предсказание, о том, что быть ей женой короля-дракона, Вельмина растерялась. А как же приличия? А как же срок траура? В конце концов, она же не может… или может?.. И даже должна? Но Итан все истолковал по-своему, и момент, когда можно было объясниться, был упущен. Итану совершенно не понравилось то, как Вельмина растерялась. Возможно, он хотел, чтобы она радовалась? Ждал этого? Но, позвольте… Она его толком не
