— Да, мне тоже есть что сказать, — она прервала его, добавив. — Я хочу сделать это первой, если ты не против.
О. Что ж, теперь все это звучало довольно серьезно, и он бы предпочел, чтобы они вернулись к милым подшучиваниям. На самом деле, если бы он не сказал то, что должен был сказать, то, скорее всего, взорвался бы.
— Думаю, было бы лучше, если бы я все сказал первым.
— Наверное, нет, — она заправила прядь волос за ухо, и он внезапно разозлился, что не успел этого сделать.
Что было глупо. У них будет много времени, чтобы он заправил каждый локон ей за ухо. Возможно, несколько раз в день, если она позволит ему. Ох, эта женщина заставила его думать как поэта, а он никогда в жизни так не думал. Он не знал, нравилось ли ему это или от этого ему было не по себе.
— Хорошо, — пробормотал он. — Пожалуйста. Говорите, что нужно, и тогда я скажу. Не похоже, что это изменит то, что я скажу.
Она нахмурилась.
— Может, тогда тебе стоит говорить первым.
— Луна! — он сделал глубокий вдох и задержал дыхание, заставляя свое раздражение ослабнуть. — Просто говори.
— Хорошо, — ей явно было не по себе. Луна покачала головой и пробормотала. — Нет, так не пойдет.
Затем она подошла прямо к нему и схватила его за плечи. Он подумал, может, они все-таки не разговаривали, но она подвела его к кровати, усадила, а затем отошла от него на пару шагов.
— Так-то лучше, — сказала она, прежде чем сцепить ладони.
— Ты заставляешь меня нервничать.
— Ну, я нервничаю. Мне никогда не приходилось стоять перед кем-то, у кого я украла очень большую сумму денег, и извиняться, — отрезала она, прежде чем вздрогнуть. — Прости. В любом случае, позволь мне высказаться.
Он взмахнул рукой в воздухе, а затем отклонился на ладони.
— Продолжай.
— Я не должна была ничего брать у тебя, и если бы мне нужны были деньги, я должна была попросить. Я знаю, что мы уже извинились, и повторение этого не изменит того, что я сделала, но мне нужно, чтобы ты знал, что я клянусь никогда больше не воровать у тебя. Ты хороший человек и не должен страдать от опасений, что я возьму у тебя больше или снова сбегу, — она встретила его взгляд, и он с ужасом увидел слезы в ее глазах. — Я знаю, что они принадлежали твоей матери, Лютер, и я знаю, что мы никогда не говорили о ней. Но я бы не хотела, чтобы кто-нибудь забрал что-нибудь, что у меня осталось от моей матери, даже если бы у меня был хотя бы наперсток, который она любила.
О, бедняжка ломалась прямо у него на глазах, и он должен был это остановить. Ей не нужно было знать, что он никогда не был близок с родителями. Что его мать умерла, когда он был очень юн, и даже тогда он мало ее видел. Она была женщиной, которая привела его в этот мир, и все.
Все, что ей было нужно от него прямо сейчас, — это его признание и вера в то, что она больше не будет делать ничего подобного.
— Луна, я думаю, ты сейчас винишь себя больше, чем заслуживаешь. Ты пришла в мой дом с целью, а я какое-то время игнорировала это. Но я знаю, кто ты, и что ты захочешь продолжать это делать, потому что это заставляет тебя чувствовать себя лучше. Ты все еще можешь воровать, но скажи мне, когда ты будешь это делать, чтобы я мог хотя бы помочь тебе.
Она кивнула, глядя в пол.
— Я могу это сделать.
— Хорошо, — затем он пожал плечами. — Мне плевать на украшения. Они принадлежали больше моему отцу, чем матери, и когда-нибудь я расскажу тебе обо всем этом. Ты не должна чувствовать себя виноватой. Я даже не видел старые безделушки с тех пор, как был ребенком.
Луна не переставала его удивлять, и он должен был помнить об этом. Она потянулась к своему корсету, прямо между прекрасными бледными грудями, в которые он влюбился, и вытащила крошечный мешочек.
— Тогда это для тебя, даже если это для тебя уже ничего не значит.
Он не знал, что она ему дала. И как она скрывала это, когда они наслаждались обществом друг друга на крыше? Он снял с нее кожаный наряд и этого не заметил.
Лютер кивнул ей на грудь.
— Неплохой тайник, тебе не кажется?
Она покраснела.
— Он сработал, да?
— Конечно, — ему не нравилась мысль о том, что кому-то придется лезть к ее груди, чтобы украсть у нее. Может, они подумают над другими потайными карманами, чтобы она могла что-то спрятать.
Рассеянно потянув за шнурок мешочка, он позволил содержимому упасть на ладонь.
Алмаз Крестфолла подмигнул ему, все еще сверкая всем богатством, которое заставило бы короля плакать. Глаза Лютера чуть не вылезли из орбит, прежде чем он взглянул на Луну.
— Я думал, ты отдала это банде?
— Я никогда не давала это ему, — ответила она. — Ты прервал меня прежде, чем они успели забрать его у меня. Его план состоял в том, чтобы разбить бриллиант на тысячу кусочков, чтобы продать их тем, кто предложит самую высокую цену. Умный план, на самом деле. Это принесло бы ему гораздо больше денег, но я не могла… я не могла позволить ему так все испортить.
Бриллиант, казалось, согрелся в его ладони, или, может, это было его воображение. Но он увидел, как Луна склонила голову, будто она говорила с ним.
Странно, правда, как трудно было поверить, что она может разговаривать с камнями. Он превращался в волка в каждое полнолуние, а теперь, по-видимому, всякий раз, когда волк хотел, и почему-то ему все еще было трудно поверить, что она обладает магическими способностями, которые он не мог объяснить.
— Спасибо за это, — сказал он, держа драгоценный камень на свету, прежде чем аккуратно положить его на тумбочку. — Нам нужно придумать лучший способ показать его. Больше никаких теней для этого бриллианта.
— Никаких больше теней, — повторила она с улыбкой. — Ты сделал его очень счастливым.
— Хорошо, — он соскользнул с кровати на колени, встал на колени перед ней, и его душа прижалась к его горлу. — Теперь я хочу сделать тебя очень счастливой, Луна Винчестер. Как только смогу.
— О, — Луна положила ладони ему на плечи, приближая его к своей теплой коже. — Я могу придумать несколько способов, которыми ты мог бы это сделать.
Нет, он не мог отвлечься, считая веснушки на ее животе. Не сейчас.
Лютер схватил ее за бедра и заставил оставаться на месте.
— Нет. Послушай. Когда мы говорили с Магдой, ты сказала, что ты женщина, на которой я собирался жениться. Что я спас женщину, на которой собирался жениться.
— Да, — ответила она с хмурым лицом.
— Я не хочу, чтобы ты больше так говорила, потому что ты намного больше этого, — он тяжело сглотнул, глядя на ее прекрасное лицо. — Ты женщина, которую я люблю, Луна. Я не знаю, когда это произошло и как, но каждый раз, когда я смотрю на тебя, я чувствую себя целым. Я не осознавал, насколько я был одинок, пока ты не появилась здесь. Как сильно я нуждался в том, чтобы кто-то увидел во мне человека, а не монстра, или, по крайней мере, кто-то, кому я не боялся показать своего монстра. Ты женщина, о которой я мечтал всю свою жизнь. И я люблю тебя. Больше, чем я могу выразить. Я хочу называть тебя своей женой. Сказать, что я спас свою жену.
Он думал, что, возможно, его речь напугает ее. Но вместо этого прекрасные глаза наполнились слезами, и она энергично закивала.
— Я тоже тебя люблю. Так сильно, что, уходя, мне казалось, что я вырвала важную часть себя, но я не могла представить, что ты чувствуешь то же самое. Ты — граф, а я…
Лютер встал и прижал ладонь к ее рту.
— Мне все равно. Меня ничуть не волнует, что ты не то, что люди захотят видеть. Потому что ты все, что мне нужно, Луна Винчестер, и если ты не примешь меня, то я уверен, что развалюсь по швам.
Она подождала, пока он уберет руку от ее рта, прежде чем улыбнулась. И этот взгляд сказал ему все, что ему нужно было знать.
— Я хочу провести остаток своей жизни с тобой, Лютер Фернсби. Никак иначе.
— Даже если я оборотень?
Ее рука легла на его затылок и притянула его к себе для долгого, затяжного поцелуя.
