Глава 24
Только то, что я сама терпеть не могу фразу «А я же говорила», удерживает меня от того, чтобы с порога громко выпалить её, когда я прихожу в комнату отдыха, где оба на-агара устало поглощают приготовленный мною ужин.
− Я долго проспала? – спрашиваю вместо этого, проходя к ним и усаживаясь на любезно подставленный хвост Шоа-дара.
− Нет. Пару с-с-стандартных часов, − уверяет он, притягивая меня ближе. Обнимает за талию, целуя в висок. – Как себя чувствуеш-шь?
− Так, будто дважды за сутки промерзала до костей и видела несуществующих тварей, а ещё так, будто моё содержимое хорошенько взболтали, − ворчу, устало прикрывая глаза.
Хочется прямо тут улечься и не шевелиться. Можно прямо на Шоа-дара, он тёплый. Впрочем... а почему нет?
– А биосинтезоидный организм может простудиться? – спрашиваю, устраиваясь поудобнее.
− Что ты подразумеваеш-ш-шь под простудой? – спрашивает Са-ард.
− Ну-у-у, кашель там, насморк, повышенную температуру, воспаление лёгких, − перечисляю я, сворачиваясь калачиком на хвосте змея младшего. Как же мышцы ломит.
Смотрю на змея старшего из-под ресниц.
− Нет, − качает он головой. – Биос-с-синтезоидный организм без труда справляется с инфекционными воспалительными процес-с-сами, которые могут развиться после переохлаждения.
Ну хоть на этом спасибо. Но всё же…
− Тогда почему мне так плохо?
− Это мыш-ш-шечная боль после перегрузки. Скоро пройдёт, − проводит ладонью по моей спине Шоа-дар. И принимается мягко разминать плечи.
Зажмурившись, я наклоняю голову вниз, давая ему больше доступа. Едва не мурлыча от удовольствия. За столом повисает напряжённое молчание. Притом, напряжение больше всего ощущается по другую сторону от стола.
На языке вертится много чего, но помня о том, сколько раз меня одёргивали сегодня, я пока не готова лишний раз открывать рот, напрашиваясь на очередную нотацию от Са-арда.
Он тоже не спешит что-либо говорить. Лишь наблюдает молча. Я буквально кожей чувствую его пристальный взгляд.
Стоит ли удивляться, что воцарившуюся тишину нарушает Шоа-дар.
− Ж-шеня, а хочешь, Са-ард отнесёт тебя в кровать и хорош-ш-шенько разомнёт всё, что доставляет тебе беспокойство с-с-сейчас?
С учётом, что сам он уже неспешно массажирует мою спину, вопрос кажется мне слегка странным.
− А почему не ты? – брякаю, не успев задуматься. И буквально чувствую, как ещё сильнее напрягается змей старший. От него так и фонит недовольством.
− Потому что брату с-с-сейчас очень хочется позаботиться о тебе. А тебе очень нуж-шно почувствовать его заботу, − со смешком отвечает Шоа-дар, оглушая своей прямолинейностью. Притом, не только меня.
Резко вскинув голову, я успеваю заметить, как сжимает челюсти Са-ард. Сужает грозно глаза, награждая брата раздражённым взглядом.
Ага, так по нему и видно, что он хочет обо мне позаботиться. Видимо, судьба у меня такая. Элементарную заботу обо мне все в моей жизни проявляют только тогда, когда им это удобно. Если вообще проявляют. И только ради своих целей, а не ради меня самой.
− Мне кажется, ты преувеличиваешь, Шоа-дар, − качаю головой, отворачиваясь. Чувствуя, как глаза начинает щипать от совершенно необоснованной обиды. Не на сурового старшего на-агара, а так, вообще...
Что-то я совсем расклеилась.
Впрочем, это и немудрено после всего пережитого. Да ещё после такого сна. Вот вроде бы бред, а всё равно душа не на месте. Хотя, о чём это я? Она и так не на месте.
− Брат не преувеличивает, − вдруг врывается в мои нерадостные мысли голос Са-арда. И я слышу, как он поднимается с сафы.
А ещё спустя несколько секунд меня осторожно вынимают из рук змея младшего и действительно уносят в спальный отсек.
− Я же не соглашалась, − бормочу с вымученным возмущением где-то на полпути.
− Вслух не соглаш-ш-шалась. Но не ври, что в с-самом деле хотела отказаться, − замечает на-агар ровным тоном.
− Всё-то вы знаете, − фыркаю.
− Не вс-с-сё. И мы договаривались, что ты не будеш-ш-шь мне выкать.
− Мне сложно привыкнуть, − пожимаю плечами.
О том, что его командирские замашки этому привыканию тоже не особо способствуют, я благоразумно умалчиваю.
Чтобы не смотреть на его невозмутимое лицо, я ещё раз обвожу взглядом комнату управления. Снова отмечая, что тут всё выглядит так, будто ничего не произошло.
Всё стоит на своих местах. Третьего кресла больше нет.
Вместо окна в открытый космос снова тёмный экран…
− А это действительно окно, или мы видели только выведенное на экран изображение? – вырывается у меня животрепещущий вопрос.
− Действительно окно, − в голосе Са-арда появляется намёк на усмешку.
Даже так?
− А почему оно всегда закрыто? – поднимаю на него удивлённый взгляд.
− А зачем его открывать без надобности? – вопросительно изгибается белоснежная бровь.
− Может, чтобы видеть, куда мы летим? – произношу, и сама понимаю, насколько нерационально это звучит. Они и так всё видят, благодаря бортовым системам. – Ну или для того, чтобы любоваться открытым космосом.
− Любоваться? – теперь уже откровенно хмыкает Са-ард. – Если у нас возникнет такое ж-шелание, это всегда можно ус-с-строить. Окно закрыто, потому что наш-ш-ш корабль весь покрыт плотными энергетическими ш-щитами, которые надёжно защищают нас и делают максимально невидимыми и неосязаемыми для любых с-с-систем поиска. Когда носовые зас-с-слоны подняты, поддержание целостности этих ш-щитов требует гораздо больш-ш-ших энергетических затрат. Поэтому мы их и не поднимаем без надобности. Но если тебе с-с-сильно хочется полюбоваться на космос, думаю, мы мож-шем это сделать на некоторое время, пока находимся в безопасном секторе.
И почему теперь в его интонациях мне явственно слышится подначивание? А предложение заставляет устыдиться своих прежних мыслей. Ну вот же. Чем не забота? Бескорыстная притом.
− Спасибо, но это лишнее. Я сегодня уже насмотрелась, − отвожу взгляд.
− Расскажеш-ш-шь, как во второй раз провалилась в видение? – мягко интересуется на-агар, занося меня в свою каюту.
− Так же, как и в первый, − признаюсь тихо. − С той лишь разницей, что в этот раз я полностью осознавала происходящее. Слышала ваши голоса. Понимала, что на самом деле нахожусь на корабле. Так что Шоа-дар был прав. Степень моего погружения напрямую зависит от того, понимаю ли я, что происходит.
− Это хорош-ш-шо, − Са-ард всё так же бережно опускает меня на кровать. И одним ловким движением стягивает с меня свою сорочку. – Ложись на живот, Ж-шеня.
Наблюдая, как он закатывает рукава, скользя потемневшим взглядом по моему обнажённому телу, я невольно сглатываю. Не от страха. От предвкушающего волнения. И от неожиданной волны жара, омывшего меня изнутри.
Чёрт. Эти на-агары меня в нимфоманку какую-то превращают.
− Ж-шеня, ложись, − многозначительно тянет Са-ард. И смотрит на меня так… понимающе.
У-у-у-у, змей искуситель.
Вспыхнув, как спичка, я поспешно отворачиваюсь и послушно растягиваюсь на кровати так, как он велел.
− Хорош-ш-шая девочка, − слышу ласковое. – Я сейчас вернусь.
Судя по доносящимся до меня звукам, он уползает в очистительный отсек. Подняв голову, я вижу конец чёрного с серебристым узором хвоста, оставшийся в спальне. А потом обратно появляется и сам Са-ард с каким-то флакончиком в руках. Это масло?
Кажется, мне собираются устроить настоящий массаж. М-м-м, пожалуй, я уже вся в нетерпении.
− Подсматриваеш-ш-шь, − усмехается он клыкасто.
− А что, нельзя? – ворчу с лёгким вызовом. Ведомая неудержимым желанием получить хоть какой-то реванш в нашем с ним сегодняшнем общении.
− Пока что можно, − получаю довольно загадочный ответ.
Пока? А потом что, нельзя будет?
Оказавшись возле кровати, Са-ард плавно заползает ко мне на огромное ложе. Большая ладонь приятной тяжестью опускается на мою поясницу и плавно скользит вверх по позвоночнику, останавливается между лопаток.
