хотел бы, чтобы Эмма поделилась с братом своими заботами.
— Как же я могу отказать? — мягко спросила Эмма.
— Вижу и половина дров на завтра не готова, а Эр решил отдохнуть и поболтать с сестренкой. Может мне тоже оставить чугун на потом? — вмешался едкий голос третьего брата.
Эрик смущенно отступил и вернулся к дровам. Вместо этого рядом с Эммой присел третий брат, показательно моргая от затекшего в глаза пота. Эмма протянула ему полотенце.
— Сестренка не поможет этому брату обсушиться? — обиженно спросил третий. — Или же ей была не по нраву трапеза?
— Третьему брату по нраву внимание полученное взамен на услуги, или же идущее от чистого сердца? — не выдержала Эмма.
Эрик тихонько засмеялся, замахиваясь топором. Урман с гневом обернулся на него, но второй брат только добродушно заметил:
— Сестренка остра на язык.
Тут послышался зычный голос первого брата.
— Соседи пришли!
Эмма вопросительно подняла взгляд на Эрика. Тот прикоснулся пальцем к губам и встал так, чтобы Эмму не было видно из дома.
— Пока лучше, чтобы никто не знал о том, что сестренка живет у нас.
Третий брат хмуро согласился.
— Никому доверять нельзя. Ахмар и Яран хорошие ребята, но им тоже нужно посылать деньги домой.
— Я могу стоить денег? — напряженным голосом решила уточнить Эмма.
— Равнинникам нужны Лунны, сестренка. За них не только платят, но могут и жизнь отнять. Неужели они позволят тебе вернуться домой? — прошептал третий. — Мы уже договорились, что скинемся и провезем обратно в горы, как только почувствуешь себя лучше.
Эмма промолчала, но решила делать вид, что слаба еще очень долго. Ей не хотелось, чтобы ее перебрасывали по чужому миру как перекати-поле. Братья хорошие честные люди, а кто знает, что с ней будет в горах. По правде, она уже почти не чувствовала ушибов. Это тело и вправду было замечательным.
— Братья идем. Соседи хотят выпить! — опять крикнул первый брат.
Третий закончил работать с печью, снял перчатки и пошел обратно. Эрик крикнул, что ему еще нужно поработать и остался сидеть на корточках подле Эммы. Она подвинула ладонь так, чтобы мизинец соприкасался с ладонью второго брата. Они сидели в темноте, поглядывая на вылетающие из печи искры как снопы светлячков, наслаждаясь тишиной и близостью друг друга.
Эмма тихонько дрожала от тепла его разгоряченного тела, и не могла не задаться вопросом, чувствует ли мужчина подле нее похожее волнение в сердце? Наполнены ли для него эти мгновения тишины тайным смыслом или она подобна третьему брату, пытается выпросить крохи чужих чувств?
— Сестренка беспокоится о том, что родители остались без опоры с ее мире?
— Как ты узнал? — удивленно подняла глаза Эмма.
— Всего лишь догадка. У нашего народа принято уважать старшее поколение и ухаживать за ними в старости. Мое сердце тоже болит из-за того, что я подвел родителей.
Эмма фраза за фразой рассказала об аварии матери, и о том, как болезнь перевернула с ног на голову ее жизнь. С Эриком было очень легко разговаривать, он понимал ее с полуслова. Они встретились совсем недавно, и Эмма не привыкла открывать сердце незнакомцам, но Эрик будто знал ее всю жизнь. Она говорила о том, что из ребенка в одночасье превратилась в единственную опору и надежду. О том, как мать звонила ей, советуясь о бытовых вопросах. В глазах Эрика отражалась боль. Слова легко срывались с губ, пока она не посвятила его во всю историю.
— Этот брат не способен посылать весточки в другие миры. Все, что я могу, это обещать твоим родителям позаботиться об их дочери.
— Ты уже помог тем, что выслушал меня…
— Коляска с колесами. Вот как придумали в твоем мире! Нужно и тут смастерить, вот старики обрадуются! Только рассчитать центр тяжести. — пробормотал он себе.
Они еще немного помолчали. Тишина была уютной, расслабленной, как свернуться с чашкой кофе под одеялом в морозный день.
— Сестренка не устала? — спросил Эрик. — Давай проберемся в комнату через окно. Верно, они уже пьяны и ничего не заметят.
— Ты закончил колоть дрова? Я помогу собрать их.
— Все уже сделано. Сестренка очень заботлива. В будущем ей стоит привыкнуть быть строже к окружающим.
Эмма прикрыла глаза и потерла висок. Тут она почувствовала, что ноги оторвались от земли. Эрик вновь поднял ее на руки, как в первый день их знакомства.
— Сестренка устала, я отнесу ее спать.
Эмма безропотно прислонила голову к груди горца. Ее не волновало, что халат чуть влажен от пота, наоборот, ей был по нраву запах мужчины. В этом-то и была загвоздка. Ей все в нем нравилось.
Он без труда помог Эмме пробраться через окно, затем сам беззвучно запрыгнул в комнату. Не смотря на то, что Эмма проспала весь день, глаза слипались от утомления. Видимо, для исцеления тела сон необходим.
Эмме не хотелось утруждать Эрика. Она уже поняла, что на любую просьбу получит согласие, но все же не удержалась и попросила:
— Можешь побыть со мной пожалуйста? Если ты занят, то всего лишь пока не засну.
Эрик опустился рядом на циновку и мягко улыбнулся.
— Сестренке не стоит беспокоиться. Я буду рядом, сколько она пожелает.
Как насчет всегда?
Перед сном Эмма опять вспомнила заклинателя и вздрогнула от смеси обиды и тоски. Все таки, с ее сердцем поиграли и небрежно отбросили в сторону. Как Эмма не уговаривала себя забыть, на грани яви и сна чувства обострялись и мучили. Широкая ладонь Эрика легла на затылок и легко погладила волосы.
— Ты ведь не бросишь меня? — смахивая выступившие слезы, спросила Эмма.
— Никогда, — просто сказал Эрик. — Пока сама не прогонишь.
Поддавшись порыву, Эмма села в кровати и потянулась к Эрику за объятиями. Он тут же напрягся и всем телом подался назад, не давая приблизиться.
Не смея настаивать, Эмма тут же убрала руки, опустила голову, чувствуя себя невероятно глупо. Ей казалось, что их желания совпадают, но на самом деле Эрик ясно дал понять, где проходит невидимая граница.
С ее стороны будет верхом неблагодарности требовать больше, чем он желает дать.
— Прости, — наконец искренне попросила она.
— Это ты прости меня, сестренка. На самом деле никто из нас не достоин быть твоим спутником.
За дверью слышались шумные голоса и звон стаканов. Дыхание Эрика было прерывистым, а ладонь продолжала легонько поглаживать волосы Эммы.
— Во мне нет ничего особенного, — призналась Эмма. — Если бы ты встретил меня в моем мире, то не удостоил бы
