тонкой работы. Самое удивительное — фонари не только висели под сводами арок и на ажурных козырьках домов, но и стояли на мостовых — огромные, как пузатые кувшины, и отблески огня раскрашивали коричневые стены во все цвета радуги.
А потом Анджали увидела и самих обитателей города. Увидела вблизи, на расстоянии вытянутой руки. Они были такими же, как жители верхних миров, но в то же время — совершенно другими. Каждый их взгляд, каждое движение говорили о чуждой людям природе — все равно, что упрятать ветер в человеческую оболочку, или морскую волну. Как ни скрывай истинную сущность, она себя покажет.
Появившись на улице города, Анджали сразу же привлекла внимание нагов. Они безошибочно чувствовали чужака, и девушка то и дело ловила на себе пристальные взгляды. Иногда ей казалось, что в темных глазах загораются рубиновые искорки — и от этого становилось особенно жутко. Стараясь поменьше смотреть на горожан, Анджали добралась до базарной площади. Здесь торговали тканями и пряностями, украшениями искусной ковки, и здесь плясали танцовщицы. В любое другое время Анджали остановилась бы посмотреть, чтобы сравнить танец подземных жителей и небесных, но старик, жевавший бетель, вдруг посмотрел на нее тяжелым взглядом, а дети, игравшие в камешки, странно и гибко вывернули шеи в ее сторону, и Анджали не посмела остановиться, и ускорила шаг.
Кто-то заступил ей путь, а она, оглянувшись, не заметила этого, и налетела на высокого крепкого мужчину.
— Простите, господин, — пробормотала Анджали, кланяясь и спеша обойти нага.
— Какая девочка, — услышала она насмешливый, тягучий голос, и вскинула глаза. — Красивая девочка, — незнакомый мужчина смотрел на нее, и в его зрачках явственно вспыхивали рубиновые искры. Он был крепкий, как гора, и стоял, широко расставив ноги и уперев кулаки в бедра. — И совсем не наша, — в голосе его послышалось шипение. — Далеко ли ты собралась? Может, ищешь меня?
— Нет, господин, — Анджали шарахнулась в сторону и быстро, как заяц, помчалась вдоль улицы. Вслед ей полетел язвительный смех, но она не останавливалась, пока не добежала до музыканта, игравшего на рабанастре — он самозабвенно водил смычком по двум струнам, и его инструмент уныло тянул незнакомую, монотонную мелодию.
Отдышавшись, Анджали набросила покрывало на голову и свернула в тоннель, освещенный красными фонарями. Здесь было пусто, и шаги гулко раздавались под низкими круглыми сводами.
Больше всего она опасалась новых встреч с нагами, но Мадху оказалась права — чем дальше от базарной площади и ближе к храму змей, тем тише становилось вокруг, и вскоре шум города исчез совсем.
Обогнув храмовую стену, Анджали оказалась перед расщелиной в камне, через которую виднелась стена дома, высеченного прямо в скале. Высокие колонны и молочно-белые стекла в окнах… А на ступенях возле входа стояли десятки фонарей — словно упавшие желтые звезды…
Стараясь унять застучавшее бешено сердце, Анджали проскользнула в расщелину и вышла к дому змея Танду.
Поднявшись по ступеням, она вошла в двери, никем не остановленная.
В доме было тихо, и никто из слуг не вышел навстречу. Скинув покрывало и разувшись, Анджали миновала темный коридор и оказалась в огромном зале с мозаичным полом. Здесь тоже было пусто и тихо, и танцовщица, поборов робость, позвала:
— Эй, кто-нибудь?
Эхо подхватило голос, и Анджали испуганно замолчала. Неслышно ступая босыми ногами, она прошла до противоположной стены, где стояло зеркало высотой в два человеческих роста. Оно было запылено и наполовину прикрыто тканью. Анджали приблизилась, гадая, какому великану понадобилось такое зеркало. Поверхность его была не серебряной и не золотой, а прозрачной, как стоячая вода. Это зеркало было похоже на зеркала богов — оно не искажало форму и не меняло цвета. Анджали провела ладонью, стирая пыль, и из глубины выплыло смуглое лицо — змей Танду стоял прямо за ней, и взгляд его не предвещал ничего хорошего.
— Простите мое любопытство, господин, — сказала Анджали, поспешно оборачиваясь и кланяясь. Она хотела принять прах от ног нага, но тот отступил, не желая ее прикосновений.
— Зачем ты здесь? — спросил он, проходя к ложу, стоявшему у стены, и вытягиваясь во весь рост.
Анджали, ободренная вопросом, поклонилась еще раз.
— Я пришла, чтобы приветствовать вас, как ближайшего друга господина Гириши, — начала она, сопровождая улыбками и игривыми взглядами заранее заготовленную речь. — Жители верхнего мира знают и восхищаются вашим талантом танца, и я, как танцовщица богов, не могла не засвидетельствовать почтение…
— Зачем ты пришла? — он перебил ее учтивые речи. — Не зли меня и не трать попросту глупого красноречия. Я ни на полмизинца не верю, что тебя привела сюда учтивость. Чего ты хочешь?
— Я хочу стать вашей ученицей, — выпалила Анджали. — Я хочу стать первой в своем искусстве, и хочу узнать все секреты танца. И черный танец тоже.
Она с замиранием сердца ждала, что змей разгневается, но вместо этого он рассмеялся. Смех его был сухим, вовсе безрадостным, а потом наг махнул рукой и сказал:
— Убирайся, не хочу разговаривать с тобой.
— Господин! — Анджали бросилась на колени перед его ложем. — Я пришла сюда, преисполненная учтивости, посыпав голову пеплом и готовая на все ваши условия, если вы возьмете меня в ученицы. Вы благословили меня там, на пиру, и не причините мне зла!
— Не причиню, — фыркнул он. — Но надо быть безумной, чтобы придти к нагу великого Гириши и просить продать божественные тайны.
— Не продать, а щедро поделиться, — тут же подсказала Анджали.
— С чего бы мне делиться с тобой, рискуя быть приговоренным к амокше? — спросил он насмешливо.
— Я заплачу, сколько скажете, господин, — услужливо подсказала Анджали.
— Так речь идет все же о продаже? — он улыбнулся, показав ровные белые зубы, но улыбка получилась пугающей. — Даже если ты будешь продаваться каждому ежедневно сто раз в течение ста лет, для меня это все равно будет жалкой платой. Ты считаешь, что мы, наги, нуждаемся в вашем золоте? У нас золота и драгоценных камней больше, чем у вашего царя.
— Да, я не заплачу много… — не желала сдаваться Анджали. — Но, может, вы пожелаете что-то другое? Я сделаю все, что прикажете.
— Что ты можешь мне дать? Ничтожная из ничтожных! Лети наверх, бабочка, и не возвращайся в Паталу. Это место не для тебя, это не твой путь. Стоит мне заикнуться, что ты где-то разнюхала о черном танце — и от тебя не останется даже воспоминаний.
— Разве что-то в этом мире случается против воли небес? — спросила Анджали, не спеша улетать. — Если я узнала о черном танце, значит, так было суждено. И ничего не случается зря. Если я узнала о черном танце, значит, эти знания даны были мне неспроста. Великий Гириши, которому все ведомо, не остановил меня, так почему вы идете против его воли, препятствуя в моих исканиях?
Он впервые внимательно посмотрел на нее, и Анджали мысленно поздравила себя с маленькой победой.
— Ты считаешь, что твои искания — это воля небес? — спросил наг иронично.
— Не сомневаюсь в этом.
— И ты считаешь, что у тебя достаточно сил — и телесных, и духовных — чтобы пройти этот путь?
— Достаточно, в этом я тоже не сомневаюсь.
Он что-то пробормотал под нос, и Анджали показалось, что он произнес «безумная, как ракшаси».
— Даже для изучения танца нашего уровня понадобиться в десять раз больше усердия и терпения, — сказал змей. — А черный танец потребует в сто раз больше.
— Я готова, — заверила его Анджали.
— Обучать тебя будет возможно только после сваямвары.
— Только через два года⁈ — воскликнула девушка, не сдержав разочарования.
— А что тебя смущает? — наг подался вперед, вперив в танцовщицу взгляд темных и блестящих глаз. — Ты же только что убеждала, что у тебя достанет сил и терпения, а на самом деле не можешь подождать два года?
Анджали прикусила язык, ругая себя, что так легко попалась в ловушку.
— Да будет тебе известно, — продолжал Трикутован, — что на изучение обыкновенного танца понадобится десять лет, если будешь усердна. А черный танец потребует еще десять лет учения и еще сколько-то лет осознания, если ты, вообще, способна постигнуть его сущность. Поэтому я требую от учеников полного повиновения. Ты должна принадлежать мне и жить в Патале. Способна на такое? Жить среди нагов? Жители верхних миров ненавидят и боятся нас.
— Нет, господин, у меня нет ненависти и страха, и я готова ждать и подчиняться, — живо возразила ему Анджали, желая польстить. — Теперь я вижу, что разговоры о нагах лживы. Вы ничем не отличаетесь от нас.
— Разговоры не лживы, — ответил Танду, сухо усмехнувшись. —
