– Хорошо хоть этот баран не догадался наручники надеть, – скривился Фурнье. – Ваш жених знает, где сейчас находится его невеста? – мужчина внимательно наблюдал за мной.
Даже захоти я солгать, не смогла бы этого сделать под столь проникающим в душу взглядом.
– Нет, – и всё же заставила себя спросить: – Кто вы?
Незнакомец обошёл стол и опустился в кресло лейтенанта. Пригнул абажур, чтобы свет не бил мне в глаза и включил лампу обратно. Поморщился, глядя на беспорядок на столе, быстро и профессионально выправил разбросанные листы, сложил всё так, чтобы я случайно не могла ничего прочитать. Поставил локти на столешницу и, опираясь подбородком на переплетённые пальцы, посмотрел мне в глаза:
– Меня зовут Рене Фурнье, я начальник пятого управления городской полиции Шатодена.
Видимо, это обязано было сразу и всё объяснить, но не для меня. Впрочем, я на всякий случай кивнула и нацепила на себя умный вид. Угадала, важный генерал, но чем занимается это пятое управление? Хотя, если судить по реакции лейтенанта – не внутренним ли надзором?
– Ваш жених выставил вас на улицу?
Вот умеет же человек спрашивать.
– Нет.
– Вы ушли сами. Почему? Несмотря на то что кто-то убивает студенток с вашего факультета? Вы ведь уже слышали про новое убийство?
Кивнула и вздрогнула, вспоминая врезавшийся в память снимок из газеты.
– Вы меня узнали в поезде, из-за этого и заплатили тому старику, чтобы сесть рядом со мной?
Я решила по возможности говорить с этим Фурнье честно. Во-первых, он не пытался обвинять меня в проституции, такому высокому начальнику на формальные показатели по участку плевать. И во-вторых, если врать напропалую, особенно профессионалу, то легко запутаться и проболтаться о чём-то действительно важном. А этого полицейского генерала я хоть и не считала пока врагом, но и в друзья записывать тоже рано.
– Да. Ты это узнала?
– Он сам рассказал. И поделился деньгами, которые вы ему дали.
– И сколько? – не удивившись, уточнил Фурнье. Когда я назвала сумму, его серые глаза блеснули ледяным холодом. – Понятно. Мадемуазель Орешкина, я и в самом деле решил передать через него деньги, потому что был уверен – если благородная леди по какой-то причине едет инкогнито в третьем классе, да ещё в таком виде, то от меня она денег не примет. Но этот мошенник должен был отдать вам всю указанную мной сумму, а не свой гонорар за услуги. Этой суммы было достаточно, чтобы вы могли прожить как минимум неделю в приличном месте, а за это время решить свои проблемы.
«Да, не хило ты наварился, дед», – подумала я. И даже немного старичка-сморчка пожалела. Судя по недовольному виду сидевшего передо мной полицейского, монсеньор Фурнье без ответа наглый обман не оставит. Отыскать же старикана для руководителя аж целого департамента труда не составит. И можете считать меня чёрствой и неблагодарной, но этот жулик получит по заслугам. Поступи он честно – я бы здесь сейчас не сидела. Но вот интересно. У него память, что он случайно меня раз тогда в кабинете увидел – и сразу опознал на вокзале? Или же этот Фурнье, не просто так меня в поезде щупал, а каким-то образом мой паспорт считывал?
– Поймите меня правильно, мадемуазель Орешкина. Я с самого утра, с момента обнаружения тела Лоран Габен, находился в Университетском городе. Дело на моём личном контроле…
На несколько секунд я выпала из разговора, не воспринимая слова, которые продолжали изливаться из полицейского. Матка Боска Честноховска, как по любому поводу обожала говорить жившая у меня дома жившая этажом выше одна старушенция. Да это же тот самый полицейский, который был в кабинете, когда меня и остальных девушек вызывали насчёт предупредить. Похоже, вовсе не внутренним надзором занимается это самое Пятое управление, а убийствами. И ещё – волком Дюран и этот Фурнье тогда друг на друга смотрели вовсе не из-за юридических заковырок «кто главный самец на территории Академии», между ними что-то посерьёзнее. Не просто так по доброте душевной этот Фурнье мне помогать решил. Лизка, во что ты опять вляпалась? Вот уж точно из огня да в полымя. Интересно, меня сразу прямо тут вербовать начнут или сначала куда-то понадёжнее и поглубже запрячут?
– Вы меня не слушаете, Елизавета. Не переживайте вы так, не буду я задавать вам наводящие вопросы, ночевал ли сегодня ваш жених дома. Я уверен, что вы в силу вашего особого состояния, – на этом я невольно покраснела, – ночуете раздельно. Но ради своего жениха вы наверняка готовы даже под присягой солгать. Поверьте, это не нужно. Человек с возможностями профессора Дюрана не станет так глупо подставляться с телом – а вчера вывезти и спрятать его не успели исключительно потому что помешал самый обычный дворник, раньше времени начал утренний обход. Тем не менее, полиция обязана и проверяет любые, самые невероятные версии. У вашего жениха есть алиби на оба случая, и его подтверждают источники, которые я признаю достоверными. Нет, Ладислас не убийца, если вы подумали об этом. И потому у меня, сами понимаете, вопрос. Позвольте узнать, мадемуазель, почему вы так спешно покинули свой дом на ночь глядя и уехали вот так и в таком виде в Шатоден, хотя точно знаете, что рядом находится убийца, а вы в списке его потенциальных целей?
Надо признаваться? А в чём? Что я обиделась на любовницу? Как бы ни была зла на Ладисласа Дюрана, подставлять его будет подло. И дело не в том, что коллеги и родственники потешаться будут, этот Рене Фурнье наверняка сразу же за меня зацепится, и в дерьме топить будут нас обоих. Но что-то сказать надо. Только что? Набрала в лёгкие побольше воздуха и точно с обрыва прыгнула:
– К нему пришли… Я её узнала…
Вышло очень искренне, говорила я, чувствуя боль в сердце и пересохшем горле, ещё раз переживая унижение от действий жениха. Зато врать не придётся, можно ещё разрыдаться, беременным разрешается. А пока рыдаю, авось чего умного в голову придёт. Но роздыху полицейский мне не дал.
– Её? Как она выглядела?
– Рыжая такая, подтянутая…
– Малорин Дюран?
Вместо «да» у меня из горла вырвался какой-то хрип. Дюран, фамилия этой рыжей тоже Дюран! А я – ревнивая дура, у которой все мысли про одно. Не знаю, чем они там занимались за закрытой дверью, но точно не сексом. Ну кто ещё друг на друга мог смотреть таким взглядом, а ещё обращаться так фамильярно? Брат и сестра, которые давно не виделись, и тут внезапно встретились. Только как мне теперь во всём признаться?
Полицейский тем временем уловил моё замешательство и продолжил давить:
– Елизавета, я понимаю, что вы напуганы, очень много всего вокруг вас произошло за последнее время не самого хорошего. Но мне можете рассказать всё честно. Вы бежали несмотря на возможную опасность, потому что были уверены, что в доме Дюрана вас поджидает ещё большая опасность? Что-то произошло, что вы не доверяете защите его семьи?
Я опять покраснела, заодно ещё раз обозвав себя идиоткой и озабоченной дурой. О чём я сразу подумала? Но ведь этот Фурнье не просто так сказал про защиту, да и мой жених занимается амулетоведением и артефакторикой. Наверняка и сестра у него тоже специалист не из последних. На деле там два специалиста-мага системой безопасности квартиры занимались, ну а насчёт выражений, стонов и остального, так брат с сестрой и не так друг над другом могут подшучивать в процессе работы. Долго отмалчиваться было нельзя, поэтому я ляпнула первое, что пришло в голову:
– Да, нас отравить пытались. И почти получилось, мой Зубастик отраву в последний момент распознал. И ещё…
Фурнье встал и вышел из-за стола, но ровно для того чтобы мягко приподнять меня за запястья и поставить на ноги.
– Стоп, мадемуазель Орешкина. В свете последних нехороших событий, боюсь, дело о попытке вашего отравления просто так оставлять нельзя. Но в квартиру месье Дюрана нас просто так не пустят, да и нет уже смысла, думаю. Сейчас мы едем с вами в Центральное управление. Там не только удобнее снимать ваши показания. С вашего разрешения менталист снимет из вашей памяти слепок произошедшего, это очень поможет расследованию. Не переживайте, процедура в случае добровольности абсолютно безопасна, вдобавок не затронет остальные ваши воспоминания, исключительно само покушение.
