Её до сих пор немного потряхивает, ожоги и синяки толком не залечены — она слишком торопилась, — и во рту держится противный привкус костероста.
Но они разрушили лабораторию.
Да и не только её: Орден снёс поместье с такой силой и яростью, что пыль ещё долго будет стоять в воздухе, пока её не прибьют к земле дожди — предвестники приближающейся осени.
Но Гермиона не чувствует удовлетворения.
Она разбита, и её дыхание сбивается. Прошло около сорока минут с тех пор, как она покинула поле битвы, но диафрагма продолжает сжиматься и разжиматься в нестройном ритме, лёгкие обжигает огнём, и на несколько мгновений Гермиона лишена способности сделать даже крошечный вдох.
Она не уверена: это результат случайного проклятия или подступающая паническая атака.
Она пытается втянуть воздух, и ещё, и ещё…
— Что с тобой?
Её блуждающий взгляд натыкается на Малфоя. Гермиона закашливается.
— Извини, у меня было сломано ребро, нужно было залечить его, — вырывается прежде, чем она успевает разглядеть его.
Осмотрев Малфоя, Гермиона невольно поджимает губы.
Она только-только выпила костерост, когда он связался с ней, и не могла толком пошевелиться, пока кости хотя бы отчасти не срослись.
«Скоро», — послала она тогда.
Он ничего не ответил.
— Ты в порядке?
— Если бы я истекал кровью, ты бы появилась как раз вовремя, чтобы прикрыть веки моему бездыханному телу.
— Ты ранен?
Гермиона снова обводит его дотошным взглядом, но не видит никаких заметных повреждений. Однако Малфой бледнее обычного и развалился на диване так, словно у него кружится голова.
— Словил какую-то гадость, — он морщится. — Ничего особенного, только мутит.
— Ты уверен, что нет внутренних повреждений?..
— Я всё проверил, Грейнджер.
Гермиона ещё мгновение подозрительно смотрит на него и на трясущихся ногах движется к шкафам с зельями. Она распахивает створки и быстро пробегает взглядом по полкам. Ряды склянок заметно поредели: раньше Снейп регулярно обновлял запасы, но теперь всё скудно.
Она достаёт пузырьки один за другим, не до конца уверенная, что может пригодиться, и чувствует, как Малфой взглядом прожигает в её спине дыру. Однако когда она разворачивается, его глаза прикрыты.
— Я позвал тебя не для этого, — бурчит он, когда она застывает перед ним и протягивает несколько склянок разом.
— Просто выпей их, Драко, — тоном, не терпящим возражений, произносит она и опускается рядом на диван.
Он закатывает глаза, но принимает пузырьки из её рук. Когда он выпивает зелья, цвет лица слегка улучшается.
Гермиона удовлетворенно вздыхает и кладёт рядом с ним ещё несколько склянок. По его взгляду она понимает, что он узнал лечебную мазь, но Малфой не торопится их взять.
Он обводит Гермиону придирчивым взглядом и говорит:
— Тебе бы тоже не помешало.
— Я приму зелье, когда вернусь в убежище.
— Я вижу ссадины и синяки, и твои волосы в крови.
Малфой подталкивает одну из склянок в её сторону.
— Не думаю, что это моя кровь.
Он приподнимает бровь, но ничего не отвечает. Гермиона всё же принимает зелье, недовольно покачивая головой. Она закатывает рукава, чтобы обработать руки, затем вслепую мажет несколько порезов на лице и накладывает очищающее на волосы. Кровь правда не её.
Гермиона знает, что у неё ещё остались ушибы на бёдрах и спине, но не планирует так оголяться. Её вообще не особо волнуют раны, она почти не чувствует боли от них, всё перекрывают другие ощущения, которые накатывают снова и снова, накрывают с головой…
— Какая-то информация о портрете? — выдавливает Гермиона, прежде чем чувства окончательно затопят её.
— Пока нет.
Малфой, не поднимая головы, наносит мазь на ожог у себя на боку, а после наклоняется и разрывает левую штанину. Гермиона видит большой порез на его икре и, вздрогнув, отводит взгляд.
— Ладно…
Она вздыхает. Несколько раз рвано втягивает воздух и прикрывает глаза, тут же об этом пожалев. Образы вспыхивают прямо на веках так ярко, что у неё слегка начинает кружиться голова.
Гермиона будто всё ещё где-то там: бьётся на поле боя за свою жизнь, вытаскивает раненых друзей из-под обломков, впихивая им в руки порталы; нервно дёргается на кушетке в ожидании, пока подействует зелье и кости срастутся; бредёт по столовой на Гриммо, где мебель сдвинута в сторону, а на полу лежат тела…
— Там была полная неразбериха, — вдруг говорит Малфой, и Гермиона несколько раз растерянно мигает, пытаясь понять, что он имеет в виду. Сердце пропускает удар. Он говорит о сражении. Что он хочет сказать? Узел в животе плотно стягивается, причиняя почти нестерпимую боль. Гермиона сглатывает и неотрывно глядит на стопку бумаг, которую Малфой достаёт из-под мантии и протягивает ей. — Я смог вытащить вот это: рецепты зелий, над которыми работали в лаборатории, формулы каких-то новых заклинаний, планы операций, имена, границы аппарационных щитов, пароли поставщиков и так далее. Думаю, большинство очень быстро станет пустышкой. Пожиратели понимают, что данные скомпрометированы.
Гермиона разжимает руку, в которой стискивала пузырёк, и поводит плечами, стараясь расслабить спину.
Информация.
Малфой принёс ещё информацию.
Она забирает всё.
— Что за зелья?
— Как и в прошлый раз. Яды. Противоядия. Возможно, что-то лечебное.
— Они готовили их только там или где-то ещё?
— Без понятия. Я знаю только про эту лабораторию.
— А что насчёт заклинаний?..
Гермиона пролистывает бумаги и задаёт вопросы один за другим, не особо вдумываясь в смысл ответов.
С седьмым вопросом Малфой не выдерживает.
— Грейнджер, у тебя в руках все свитки, и, хоть ты и опоздала, у меня не было времени их изучить, — огрызается он. — Отнеси их в Орден и разбирайтесь сами. Я всё равно знаю не больше, чем написано там.
Гермиона стискивает листы в руках, искоса смотрит на него и снова опускает взгляд.
— Ладно! — она приглушённо вскрикивает и тут же берёт себя в руки: — Ладно… — голос срывается так же, как и мысли, которые несутся неровным строем. — Мне просто нужно… Нужно посмотреть их. Сейчас. Изучить.
Малфой смотрит на неё так, будто подозревает травму головы, но ничего не говорит, лишь откидывается на подушки, на мгновение раздражённо сжав челюсти.
Гермиона просматривает списки имён и думает, сколько из этих человек уже погибли, а сколько ещё живы. Кто из них убийцы, а кто — лишь жертвы обстоятельств.
Она изучает складские записи и представляет, сколько можно сварить лечебных зелий, а сколько ядов с помощью перечисленных ингредиентов.
Она разглядывает планы операций, размышляя о том, получится ли у Ордена их предотвратить и сколько её друзей поляжет ради этого.
Она думает о сражениях, о проклятиях, о ранениях и в первую очередь — о смерти. О том, как она приходит чаще всего неожиданно, лишает света и надрывает что-то в душе каждого, кто сталкивается с ней хоть мельком.
Гермиона думает о потерях и разочарованиях.
Всё внутри разрывается от печали и тоски. Они разгоняют кровь и въедаются в нутро, вызывая напряжение в мышцах. Они стягивают органы и заставляют сердце биться так, будто весь организм на грани припадка.
Гермиона думает о боли.
Спустя минут двадцать, когда она уже даже не трудится водить глазами по строчкам, полностью погружённая в свои мысли, Малфой прерывает тишину:
— Грейнджер, ты можешь выучить эти списки наизусть, но это не поможет.
Вздрогнув, она поднимает на него лицо.
Ей кажется, что Малфой должен снова злиться, он ведь почти всегда таков, но на этот раз его взгляд спокойный.
— Я просто…
— Ты не торопишься уходить, — замечает он.
Она кивает и вновь опускает голову, разглядывая свои руки. Он прав. Гермиона молчит с минуту и наконец почему-то признаётся:
— Я не хочу идти туда. — Малфой издаёт какой-то странный неразборчивый звук, и Гермиона мельком снова смотрит на него, но как обычно не особо понимает что-либо по его выражению лица. Он будто ждёт продолжения, внимательно наблюдая за ней. — Там столько смертей сегодня.
