Я сидела за столом, наблюдая, как Кит управляется с нашим ужином. Он готовил какой-то соус из того, что нашел в холодильнике. Пахло неплохо, так что я не волновалась. Он ссыпал готовые макароны в большую глубокую чашу и поставил на барную стойку, чтоб я могла отнести их на стол. Я улыбнулась, заметив, что он начал кивать, а потом и двигаться в такт с музыкой. У него выходило довольно неплохо и я решила, что танцевать он умеет, что бы там ни говорил.
Закончив с соусом, он тоже присоединился ко мне. Мы, наконец, сели за стол и поели. Я так проголодалась, что даже не очень сильно отстала от Кита. Утолив первый голод, мы оба откинулись на спинки стульев и начали разговор. Сначала я похвалила блюдо, потом услышала комплименты в свой адрес, за мою неоценимую помощь. Мы болтали о разных глупостях, дурачились и смеялись. Я расслабилась и совсем позабыла о Кайле и ее предложении. Кит рассказывал, как жил в приюте. Он даже не хмурился, описывая мне убогое заведение для мальчиков сирот, куда попал в шесть лет после смерти родителей. О них он говорить не захотел, и я не настаивала. Поняла только, что у них в семье порядок был почти как в нашей, любящие мама и папа, воспитавшие сына с мыслью, что он достоин большего, чем роль вещи. Меня это нисколько не удивило. Кит не был похож на того, кого оставили жить в семье, чтоб иметь лишнюю бесплатную прислугу, как часто случалось с нежеланными сыновьями. В приюте, по его словам, он был вполне счастлив. Его никто не донимал, с одногодками он дружил, девочек там не было, так что и унижать его было некому. Он, конечно, прекрасно знал, что не должен рассчитывать на что-то большее, чем работа в поле или на каком-нибудь другом закрытом предприятии. Но все же детство во многом определило его характер и будущие взгляды на мир.
– А потом, после приюта? Там ведь до шестнадцати лет только держат? – я пила вино из бокала, глядя на собеседника.
– Теперь твоя очередь рассказывать, – возразил он, вскинув тонкую бровь. – Я тоже хочу послушать про детство мисс Вуд.
– Так нечестно, – я нахмурилась. – Только дошли до самого интересного…
– Ах, значит, до этого было неинтересно, – возмутился он. – Больше вообще ничего не расскажу.
Он сложил руки на груди, картинно обидевшись. Я захихикала, глядя на это умилительное зрелище. Он вредничал, как я его просила. Вышло даже лучше, чем я могла себе представить.
– Ну что ты, было очень интересно, – поспешила исправиться я. – Мне все о тебе интересно. Можешь даже рассказать, как ходил на горшок. Увлекательно, должно быть, было.
– Да, можешь не сомневаться, – он тоже улыбнулся. – Встану, бывало, посреди ночи и вперед, на горшок.
Я рассмеялась, чуть не разбрызгав вино.
– Что на горшке делал, тоже рассказать? – поинтересовался он, продолжая сидеть, скрестив руки.
– Не за столом, – пытаясь взять себя в руки и не ржать как лошадь, попросила я.
– О'кей, – кивнул он. – Хочешь чего-нибудь на десерт?
– Вот так смена темы, – я поставила бокал на стол, от греха подальше.
– Я видел там банку с консервированными персиками, – он поднялся, игнорируя мои комментарии. – В последний раз спрашиваю, будешь?
– Нет, я пас, – ответила я.
Он обошел барную стойку, опять погрузившись в холодильник. Выудил оттуда прозрачную баночку с аппетитными сочными персиками в сиропе и вернулся, вооружившись вилкой.
– Ты готова? – спросил он, подцепив ломтик фрукта и отправив его в рот. Мне захотелось стать этим персиком.
– К чему? – спросила я, недоуменно глядя на него.
– Рассказывать о себе, включая походы на горшок, – ответил он с самым серьезным видом.
– А, да, – закивала я. – С чего начать?
– Мы закончили на одном из твоих отцов, – ответил он, взглянув на меня. – Может, расскажешь мне о родном?
– О'кей, – переняв его манеру отвечать, опять закивала я. – Его звали Крис. Кристофер.
Кит отрицательно мотнул головой, удивляясь совпадению.
– Да, я сама не сразу сообразила, – я улыбнулась. – Но факт остается фактом.
– Забавно, – хмыкнул он.
– Мама взяла его из агентства, – продолжала я, взяв бокал.
Кит наполнил его из бутылки. Я отметила, что он может быть чертовски галантным и все замечает. Это как-то не очень вписывалось в его образ, который я составила себе в первые дни. Он вообще словно стал другим человеком. Он больше не забывал выключать свет и воду, не ронял крошки и не оставлял пятен на столе. Он даже готовил аккуратно. От его прямоты и хамства тоже не осталось и следа. Кит был само совершенство, умный, чуткий, внимательный. Я гадала, для чего нужен был весь тот спектакль в первые дни нашего общения, если из-за него он так пострадал.
– Спасибо, – я кивнула и вновь откинулась на спинку стула.
Кит продолжал есть персики с нескрываемым наслаждением. Мне даже стало завидно.
– Так вот, – я откашлялась, заставляя себя выбросить из головы мысли о его губах со вкусом персикового сиропа. – Она взяла отца, и он поселился с ней и ее первым мужем в их квартире. Потом родилась я.
– Всё? – уточнил Кит, вскинув брови.
– Да, а что еще? – я улыбнулась.
– Я битый час описывал тебе истбриджский приют и своих товарищей, а ты рассказала о родном отце двумя предложениями, – возмутился он. – Это нечестно.
– А кто говорил, что все будет по-честному? – захихикала я и показала ему язык.
Он нахмурился и переключил все свое внимание на персики.
– Ладно, расскажу тебе самую увлекательную историю из архива семьи Вуд, – со вздохом проговорила я. – Мне ее бабушка рассказала, уже когда они погибли. Я тогда наткнулась на кое-какие бумаги в файлах мамы. Это были материалы расследования, которое она приказала провести. У нее были для этого все необходимые связи и средства, так что она узнала, что хотела.
Кит настороженно смотрел на меня.
– Так что, мой дорогой, когда мне надоест твоя молчанка, я все узнаю, – погрозила я пальцем. Он сжал банку и опустил на нее взгляд. – И не злись. Я же не собираюсь делать это прямо с завтрашнего дня. У тебя еще есть время собраться с мыслями.
– Что твоя мама хотела узнать? – спросил он у персиков. – Зачем затеяла целое расследование? Он что, был каким-то подозрительным?
– Не знаю, бабушка говорила, что в то время он был очень тихим и замкнутым, – я пожала плечами. – Мама со временем очень привязалась к нему, а когда родилась я, то полюбила еще больше. Он тоже любил ее, но иногда впадал в какое-то подавленное состояние, в затяжные депрессии.
