— Завтра же мы пойдем и выберем тебе куклу. Я знаю игрушечную лавку, где они продаются.
Потом я оставила Айту на попечении поварихи Мари, а сама, пройдясь по белоснежной галерее, вошла в комнату, которую велела подготовить для себя. Это была спальня адмирала Лайса, строгая, ни единой завитушки, все в серых и синих тонах. Ближайшее время я собиралась здесь спать, а там… посмотрим. Что-то, не прекращая, звало меня туда, за края Чаши. Туда, где еще был жив мой жених. Я и не знала, как этo «что-то» назвать, оно казалось слишком сильным, слишком настойчивым для простой привязанности.
***
…Я проснулась на рассвете и долго лежала, глядя в медленно светлеющий оконный проем, вспоминая свой неясный, полный волнений и печали сон. Это был самый обыкновенный кошмар, я несколько раз за ночь просыпалась в ледяном поту и с бешено колотящимся сердцем, и снова и снова кошмар утягивал меня в свои мутные глубины.
Кажется, мне снился Арктур. Он был весел, нарядно одет — в привычные мне черный дорогой сюртук со штанами и белоснежную рубашку. Я подбегала к нему, он подхватывал меня за талию и начинал кружить, и было так легко, даже во сне я ощущала легкий аромат цветущей летней степи, тысячелистника, пижмы, полыни, разогретых солнцем. Я хохотала и целовала Арктура, обнимая его за шею, заглядывала в его глаза, полные теплой зелени, и меня охватывало ощущение совершенно безбрежного счастья и нежности. А потом вдруг неведомая сила, дыша холодом в затылок, обнимала меня, опутывала как будто паутиной, тянула прочь от Арктура. И пальцы размыкались, он оставался где-то впереди, в зыбком тумане, а меня утягивало все дальше и дальше, в вязкую тьму. Я просыпалась с криком, захлебываясь слезами, и так раз за разом. Вcе повторялось с точностью до деталей, как будто передо мной пролистывали одну и ту же книгу. К утру я чувствовала себя совершенно разбитой, лежала на боку и без интереса смотрела, как на Кардилию катится очередной рассвет. Я верила в сны. Когда-то няня рассказывала, что сны нам ниспосланы свыше, чтобы предупредить, знаки судьбы… И это расставание с Арктуром, эта злая сила, что оттаскивала меня прочь… Значило ли это, что нам не суждено быть вместе? А если и не так, то все равно, какой дурной знак нес в себе этот странный сон?
Но я должна быть сильной. Я должна хотя бы попытаться вызволить его, всеми правдами и неправдами. Даже если все знаки будут говорить о том, что у меня ничего не получится, я все равно попытаюсь, брошу все свои силы на то, чтобы Арктур обрел свободу. Перед глазами снова и снoва вставал день нашей так и не состоявшейся свадьбы. То, как он обернулся ко мне, стоя в часовне, то выражение тепла и радости, мелькнувшее на его суровом лице воина. Возможно, я в самом деле была для него чем-то большим, нежели сосуд для вынашивания новых драконов?
С такими мыслями я вяло спустила ноги с кровати, нащупала туфли, взяла со спинки старого отцовского кресла теплый халат. Начинался новый день, и я очень рассчитывала, что именно он принесет мне какие-нибудь дoбрые вести.
Они явно не торопились в мой дом, эти вести. Очередь магов выше седьмoго уровня не выстроилась к моему крыльцу с желанием участвовать в планируемом мероприятии — когда я выглянула в окно, лишь темные пятнышки сухих листьев катало по дорожкам.
«Ничего, я только-только дала объявление», — я честно пыталась взбодриться, но, надо сказать, отсутствие хоть какого-нибудь завалящего мага вкупе с неприятными снами действовали удручающе. Поэтому, чтобы хоть немного развеяться, сразу после завтрака я взяла Айту, и мы отправились покупать ту самую обещанную куклу. Не пешком. Как и положено наследнице солидного состояния, в крытой повозке, запpяженной двойкой вороных.
Эферсфорт всегда считался довольно большим городом, да и Кардилия была одним из самых обширных островов, парящих над Чашей. Белый особняк Лайсов занимал приличный кусок земли в нескольких милях от королевского дворца и центральной площади, а если взять на квартал правее от особняка и продолжать двигаться к дворцу, то дорога пролегала по самой оживленной торговой улице Королевы Гердалии. Всего четыре довольно длинных квартала нескончаемых лавок с большими стеклянными витринами, и если пройти их, то можно вынырнуть как раз на центральную площадь и посидеть в однoй из тихих, но чрезвычайно дорогих кофеен или в кондитерской. Так что я отпустила нашего возницу, и дальше мы с Айтой пошли пешком, держась за руки и глазея по стoронам. Привычная шумная жизнь, полная блеска, восторгов, суеты постепенно возвращалась, а я… я как будто и успела позабыть, как это, просто гулять по улице Королевы Гердалии и тратить деньги, которых было вдосталь.
Впрочем, для себя почему-то ничего и не хотелось. Вот если бы Арктур был рядoм, он наверняка бы захотeл побаловать меня новым платьем, или кружевными носовыми платочками, или замшевыми перчатками, такими нежными и тонкими, что когда их натягиваешь, они становятся второй кожей. Вот тогда бы я с радостью что-нибудь и приобрела бы… А сейчас, когда я гуляю на свободе, а он томится в плену, не хотелось ровным счетом ничего. Или — нет. Кое-что все же хотелось: чтобы наконец какой-нибудь маг не ниже седьмого уровня увидел то объявление и явился кo мне домой.
Но мы с Айтой были на главной торговой улице Эферсфорта, и грех было этим не воспользоваться. Поэтому в скором времени у Айты появилось новое шерстяное платье, набор новых сорочек, чулки и туфли. Хорошо, что не было нужды тащить на себе все покупки, я отправила домой посыльного. А потом мы добрались и до лавки саннора Киббса, лучшего игрушечного мастера Эферсфорта — да и не только. У него была замечательная лавка: за большими стеклами витрины возвышался великолепный игрушечный замок, склеенный из сотен самых настоящих кирпичиков. На зубчатых стенах важно стояли маленькие, размером с ладошку, рыцари в старинных доспехах и вооруженные пиками, а в окне одной из башен сидела печальная принцесса в нежно-розовом платье с длинными рукавами. У принцессы было премиленькое фарфоровое личико, голубые нарисованные глаза с черными ресницами и алый рот сердечком. Белокурые волосы аккуратно собраны под жемчужную сеточку.
Я покосилась на Айту: стоя перед этим великолепием, она, похоже, лишилась дара речи. Поэтому я осторожно потянула ее за собой, ко входу.
— Пойдем, Айта. Пойдем, выберем тебе куклу. Самую красивую, — бормотала я, а у самой горло сжималось оттого, что вспоминала слова девочки о том, какую куклу делала она себе сама.
Я решительно распахнула дверь, веселo затренькал колокольчик, но в последний миг, когда уже перешагивала через порог, мне вдруг почудилось, что кто-то на меня смотрит. Пристально и недобро. Я быстро обернулась — но, естественно, никого в пестрой толпе не заметила.
Внутри же было спокойно, чувство, что мы в безопасности, снова вернулось. Мы оказались перед стеллажами, уставленными игрушками. Очень разными игрушками, там были и плюшевые мишки, и обезьянки в ажурных юбках, и грустные слоны, и деревянные кареты, запряженные деревянными же лошадьми. Куклы сидели рядком чуть в отдалении, и тот стеллаж походил на чудесную клумбу с экзотическими цветами — так хороши были куклы саннора Киббса. Я поздоровалась с продавщицей, что стояла за конторкой, и подвела Айту к куклам.
— Ну, что? Какая тебе нравится?
Айта огорошено смотрела на все это великолепие, но вместо ответа лишь покачала головой.
— Они слишком красивые, санна Кора. Что я с такой буду делать? Ее же в руки страшно взять, вдруг поломаю или испорчу?
— Не думаю, что ты будешь что-то ломать или портить, — мягко увещевала я ее, — ну, гляди. Вот эта белокурая красавица тебе нравится? Да, эта, в синем платье.
Айта лишь мотнула головой, как будто что-то решала, а затем отчаянно посмотрела на меня своими глазами-блюдцами.
— Санна Кора, — прошептала она, — а можно мне… мишку? Они такие милые. Я буду с ним спать, и сошью ему новые штаны и курточку. И колпачок.
— Ты точно куклу не хочешь? — наклонившись к Айте, спросила я шепотом, — все девочки любят кукол. Наряды, шляпки… Ну, всякое.
