помощью плотин. Всё это стало особенно ярким, когда кровь гневных дев, Эриний, попала в еду и в воду тех бобров. Они обрели больше сознания, недоступного обычно животным. Души частично вспоминали свои предыдущие жизни и создали целую библиотеку знаний, которую ты, должно быть видел. К архитектуре плотин, нор и хаток добавились храмы и статуи, места для общения на манер человеческих форумов, дома, заборы со рвом и фермы. Они изучают язык человека и лишь Мойры знают, к чему эти души смогут прийти. Они впитали кровь богинь мести и безумия. Действительно стали безумными, выйдя за пределы обычного сознания бобра. Их гениальность и умелость тоже можно принять за безумие, не так ли? А будет ли проявляться месть и гнев? Ведь с одной стороны эти души выбрали жизнь бобров, помня о глупостях и жестокостях человечества, а с другой стороны даже в теле бобра, человек их продолжает донимать….
Немножко постучав по пьедесталу ногтями они продолжила:
— Так вот, когда все души выбрали себе ту или иную жизнь, они в порядке жребия стали подходить к Лахесис. Какого кто избрал себе гения, спутника, получаемого при выборе следующей жизни, того она с ним и посылает, как исполнителя сделанного выбора. Прежде всего этот страж ведёт душу к Клото, под её руку и под кругообороты вращающегося веретена: этим он утверждает участь, какую кто себе выбрал по жребию. После прикосновения к Клото он ведёт душу к пряже Атропос, чем делает нити судьбы жизни уже неизменными. Отсюда душа, не оборачиваясь, идёт к престолу Ананки и сквозь него проникает. Когда и другие души проходят его насквозь, они все вместе в жару и страшный зной отправляются на равнину с рекой Летой. Там нет ни деревьев, ни другой растительности. Вечером они расположились у реки Мнемосины, вода которой не может удержаться ни в каком сосуде. В меру все должны были выпить этой воды, но, кто не соблюдал благоразумия, те пили без меры, а кто её пьёт таким образом, тот всё забывает. Когда они легли спать, то в самую полночь раздался гром и разразилось землетрясение. Внезапно их понесло оттуда вверх в разные стороны, к местам, где им суждено было родиться, и они рассыпались по небу, как звёзды. Эру же не было дозволено испить этой воды. Как и тебе, которого предостерег скелет. Он не знает, где и каким образом душа его вернулась в тело. Внезапно очнувшись на рассвете, он увидел себя на погребальном костре, c которого спрыгнул и всё рассказал. Таким вот образом, рассказ может уберечь каждую душу от неправильного выбора, если ему поверят, и она может отправиться спустя три философских жизни в Елисейские поля. Нужно стараться держаться среднего пути и всячески соблюдать справедливость вместе с разумностью, чтобы, пока мы здесь, быть друзьями самим себе и богам.
— Я вспомнил фрагмент из Энеиды Вергилия, моего знаменитого соотечественника:
«Душ семена рождены в небесах и огненной силой
Наделены — но их отягчает косное тело,
Жар их земная плоть, обреченная гибели, гасит.
Вот что рождает в них страх, и страсть, и радость, и муку,
Вот почему из темной тюрьмы они света не видят.
Даже тогда, когда жизнь их в последний час покидает,
Им не дано до конца от зла, от скверны телесной
Освободиться: ведь то, что глубоко в них вкоренилось,
С ними прочно срослось — не остаться надолго не может….Души тогда к Летейским волнам божество призывает,
Чтобы, забыв обо всем, они вернулись под своды
Светлого неба и вновь захотели в тело вселиться”
Фавст, не вставая со стула, временами запинаясь и замолкая, рассказывал фрагмент, а жрица в это время достала последний лист лавра и положила на пъедестал пустую чашу, намекая, что скоро разговор подойдёт к концу, а по завершению его стиха — слегка захлопала в ладони
— Потрясающее дополнение! Но дорогой Фавст, теперь вновь чуть чуть о тебе. Ты не помнишь предыдущие жизни ибо испил по завету небесному, из реки Леты перед перерождением. Ты прошёл путь от рекрута армии Рима, готового безприкословно выполнять приказы до сомневающегося в истинности многих вещей, мужчины. От наслаждения примитивными удовольствиями тела за компанию, до удовольствий интеллектуальных и душевных бесед, или комфорта быть наедине с собой. Вместо постоянно веселья вина и азартных игр ты всё чаще склонялся к раздумьям и поискам ответов, к попыткам понять не только себя, но и других людей. Ты выбирал попытки отыскать новое, войти в неизведанное, чтобы воспользоваться шансом для изменения жизни. Другие и не пытаются искать ответов и не занимаются философией. Они живут традициями, обычиями и послушно следуют тому, что в них вкладывали родители или общественные нормы, абсолютно без разбора и сомнения. Добровольный уход из жизни, о которым ты размышлял, всегда оттаскивался на самый последний шаг, который, в прочем, ты бы и не совершил. Ибо если ты постоянно ищешь ответы и что то новое, отчаяние толкает тебя в ещё больший поиск, то рано или поздно, обретя новое окружение, опыт путешествий, новые книги, освоенные навыки, новые победы, ты бы изменился так, что непременно нашёл бы нужные для себя ответы и силы. Когда душа достигает Элизиума, у них есть выбор: остаться в Элизиуме или переродиться. Если душа возрождается три раза, то её отправляют на Острова Блаженных для жизни в вечном раю. А о нём Зевс решил рассказать тебе самостоятельно.
Ровно в этот момент, как по часам, вновь вбежали танцующие девы вместе с Фавнами. Они взяли квирита под руки и не прерываясь, вывели из помещения. Фавст успел услышать как жрица крикнула: Soma-Sema! 51
Втянувшийся в танец Фавст увидел на улице Меркурия. Она пархал над водной гладью и практически у горизонта расстался с мешком, в котором были головы, сбросив их далеко в океане. Танцем, вместе с девушками и фавнами, он приблизился к уже известному зданию. Фавст протиснулся во входное отверствие и вновь оказался под фаллическими сводами. Внутри было ярко, как днём. За ним вошли две девушки с надетыми масками и хором сказали:
— Да начнётся тайна и да пройдёшь ты тест, чтобы отправиться в поля философов! Сегодня мы сразу же пройдём в высшую степень посвящения — епоптию! И завершим мистерию!
Посередине зала всё так же стоял таз, с налитым в него мёдом. Девушки оставили Фавста прямо перед тазом и принялись уже поочерёдно говорить, пока
