Глубоко затянулся, продолжая, сощурившись, наблюдать за воздушным боем.
Мы шли дальше, самолёты продолжали яростную схватку. Вскоре ещё один вывалился из клубка и взял курс на запад. Он тоже дымил, но несильно. Был подбит, но не упал. Мы стиснули зубы, некоторые крепко выругались ему вслед. Фашист ушёл потрёпанным, а лучше бы сгорел. Но потом ситуация вдруг переменилась. Немцы сбили двоих наших. «Рояли» погибли быстро: один взорвался в воздухе, превратившись в огненный шар, брызнувший пылающими осколками. Второй загорелся и, кувыркнувшись, упал в степи. Только третий продолжал отбиваться. Недолго, к сожалению. Его тоже подстрелили.
ЛаГГ-3, оставляя жирный чёрный дымный след, полетел в нашу сторону. За ним рванули фашистские стервятники. Но по какой-то причине неожиданно бросили преследование. Развернулись и ушли на запад, а наш самолёт продолжил лететь, снижаясь. Потом вдруг от него отделилась точка. Пока «рояль» падал, точка вдруг расцвела белым парашютом. Среди артиллеристов раздались радостные возгласы.
– Агбаев! – послышался голос капитана.
– Я! – отозвался, быстро вспомнив свою «новую» фамилию.
– Двух коней сюда! – потребовал Балабанов. Он оказался неподалёку, а лошадь свою куда подевал? Но разбираться было некуда. Я слез и передал управление старшине. Сам же помчался в арьергард, где у нас шли запасные животные. Оказалось, что командир свою животину отвёл назад, чтобы отдохнула, а сам решил пешком пройтись.
Я забрался в седло (с каждым разом у меня получается всё лучше!) и поскакал к началу колонны, удерживая вторую лошадь за уздечку. Там передал одну Балабанову, а со второй что делать?
– За мной! – коротко бросил капитан. – Старшина! За главного! Колонне продолжать движение!
Мы поскакали в ту сторону, где на степь медленно опустился белый купол парашюта. Это оказалось недалеко – буквально в полутора километрах. Когда примчались, поднимая за собой тучи пыли, лётчик уже успел отстегнуть парашют, вытащил пистолет и занял оборону. Заметив нас, выстрелил в воздух и крикнул:
– Стой! Кто такие?!
– Артиллеристы! – крикнул Балабанов, останавливая лошадь. Затем представился, назвал нашу часть.
– Документы покажи, – недоверчиво потребовал лётчик. – Вон тот, боец, пусть принесёт. Винтовку положи на землю!
Я вопросительно посмотрел на капитана. Тот кивнул. Тогда я слез с лошади, стянул трёхлинейку и положил на землю. Взял у командира удостоверение. С поднятыми руками пошёл к летчику. Показал ему документ. Он, продолжая держать меня на мушке пистолета, ознакомился. Вернул.
– А вы своё покажете? – спросил я.
Лётчик нахмурился. Но потом полез в карман кожаной куртки, достал удостоверение и показал мне. Только теперь я озадачился. И как быть? Вдруг фальшивка, не разбираюсь же. Пришлось отнести Балабанову. Тот проверил.
– Прошу прощения, товарищ майор, – сказал он. – Порядок.
– Понимаю, – хрипло ответил лётчик, поднимаясь. Убрал пистолет в кобуру. Отряхнул кое-как пыль, подошёл к нам. – Видели, как они нас? – спросил хмуро.
– Видели, – грустно отозвались мы.
– Ничего, будет и на нашей улице праздник, – зло сказал майор. – Поехали. Мне надо в полк вернуться засветло. А то улетят ещё куда-нибудь, ищи потом.
Мы взяли майора с собой. Он сел позади меня на лошадь, так и вернулись к колонне. Она за это время недалеко уйти успела. Там Балабанов приказал мне выдать лётчику коня порезвее. «Только не забудьте вернуть», – потребовал капитан. Майор кивнул. Поблагодарил за помощь. Сел верхом и ускакал. Я проводил его долгим взглядом. Подумал, как здесь всё буднично. Летел боевой самолёт, его сбили. Лётчик выбросился с парашютом. Подобрали свои, отправили в тыл. Вскоре снова будет в строю. Столько событий за один день! А мы в обычной жизни переживаем, если нам свет отключили.
Наша колонна шла дальше, и вскоре стал слышен глухой гул – приближалась линия фронта. А я подумал, что даже не запомнил ни имени, ни фамилии того майора.
Лёле, если уж совсем откровенно, очень хотелось побывать у Тёмы. Только так, чтобы вдвоем, без родителей. Нет, ничего смелого она делать не планировала, хотя была мысль – уйти на фронт не глупенькой девочкой, ни разу не испробовавшей настоящей любви, а состоявшейся женщиной. Только Лёля, втайне мечтая расстаться с невинностью, не знала, как это правильно сделать.
Конечно, как всякая юная девушка, не лишенная романтики в душе, она хотела бы сначала выйти замуж, чтобы перейти в новый статус во время первой брачной ночи. Ей это представлялось так. Гости ещё гуляют на свадьбе, а они с Тёмой уже уехали к нему домой. Здесь тихо, только потрескивают дрова в печи. Идут в комнату. Останавливаются. И вот она стоит перед мужем в белоснежном платье. Трепещет от предвкушения того, что будет между ними дальше – таинство первой брачной ночи. Супруг подходит к ней, поднимает фату с лица двумя руками, опуская позади. Потом берёт её голову в свои мягкие горячие ладони и нежно целует…
Дальше мечты Лёли никогда не заходили: девушка смущалась. А кроме того, не представляла, что бывает между мужчиной и женщиной в постели. Кое-кто из однокурсниц уже вкусил запретного плода и был готов поделиться, и даже хотел рассказать, но Лёля всегда спешно уходила. Ей становилось неприятно. Она всегда считала, что подобными вещами делиться ни с кем нельзя, это верх неприличия.
Но сама обстановка первой брачной ночи – её Лёля представляла очень хорошо. Кроме постели, там обязательно должен в уголочке стоять патефон, и чтобы играла та мелодия, очень красивая, душевная. И слова такие – за сердце берут:
«В парке Чаир распускаются розы,
В парке Чаир расцветает миндаль.
Снятся твои золотистые косы,
Снится веселая, звонкая даль».
Когда старшая сестра выходила замуж, Лёля была счастлива за нее. Во время подготовки к торжеству кружилась вокруг в желании помочь, и хотя на самом деле больше путалась под ногами и всем мешала, но не отходила ни на шаг, чтобы ничего не пропустить. Она жадно впитывала подробности свадебных приготовлений, – это же потом обязательно пригодится ей самой! И с наслаждением смотрела, как наряжают Валю. Она и так красивая, а в свадебном платье превратилась в настоящую королеву. Лёля однажды видела в какой-то газете репортаж о бракосочетании какого-то заграничного монарха. Там невеста была – самая настоящая принцесса. Так вот её родная Валя затмила буржуинку своим очарованием.
Тот день, когда Валя выходила замуж, Лёля запомнила на всю жизнь. Это ведь была первая
