между бровей.
«Как все же отец ухитрился так вляпаться?! Она ведь даже дочерью не интересуется. На уме ничего, кроме тряпок и балов. За кого бы ее выдать? Или, может быть, действительно в монастырь спихнуть? Так монахини-то предо мной ничем не провинились!»
Мысли о монастыре для вдовы посещали его не первый раз, но Генри гнал их. Не каждый способен принять такое, а издеваться над мачехой и святыми сестрами – последнее дело.
Все же барон был человеком искренне верующим. И хотя за мирскими делами не самым набожным, но к церкви относился уважительно.
«А с Элиз, все же, стоит поговорить. А вдруг, да сложится у нас? Я ее не обижу, с замком она до женитьбы моей вполне себе справится, а потом назначу ей пенсион небольшой. Конечно, ее вины нет, что пиратам попалась, но ведь Господь лучше ведает, кому и какое испытание послать.»
Не шла Элиз у него из головы. Нет, не шла…
***
Барон уехал, вновь уведя своих солдат, и в замке наступила тишина. Баронесса часто выезжала в гости к соседям и в столовой отсутствовала.
Капитан Арс был все так же замкнут, но к столу приходил трижды в день. И хотя разговаривать нам было практически не о чем, молчание за едой не тяготило. Мы не раздражали друг друга.
Я занялась комнатой маленькой леди на время, по договоренности отселив ее с нянькой в покои барона. Мадам Аделаида пробовала было сказать свое слово: чем-то ей это не понравилось, однако, узнав, что все согласовано с хозяином замка, быстро отстала.
-- Вы зря волнуетесь, мадам Аделаида. На ремонт комнаты маленькой леди нужно не больше недели, потом она вновь переберется подальше от ваших покоев. Обещаю, вам не доставят неудобств.
Я не сказала мадам, что барон оставил мне ключи от кладовой с тканями. Надо сказать, что визит туда весьма впечатлил меня. Узкая длинная комната с огромными, до потолка стеллажами. Правда, почти пустая. Если все эти полки можно заполнить, можно смело открывать магазин тканей. Но я видела, что замок сам по себе почти маленький город.
Понимая, что в кладовке для сохранности тканей нужно поддерживать нормальную температуру и влажность, я для начала поступила так же, как и со столовой: печь в общей стене с топкой в соседнем помещении, ремонт и побелка комнаты.
Когда мы договаривались с бароном, я представляла себе что-то вроде нескольких рулонов серой шерсти, метров по десять-пятнадцать каждый. Примерно столько уходило на платье с широкой юбкой: местные ткани были довольно узкие. Действительность оказалась совсем иной.
Двенадцать здоровых сундуков! Они были выставлены в одной из маленьких комнат один на один, и мне пришлось прибегнуть к помощи лакеев, чтобы снять их друг с друга. Замучилась, пока подобрала ключи к каждому замку – они все были разные. Привязала на каждый сундук цветную нитку и такой же обмотала головку ключа. Просто, чтобы не путаться самой.
Набитые огромными рулонами тканей деревянные короба были совсем неподъемными. Эта продукция была совсем иной, чем продавали на местных рынках: почти в два раза шире и гораздо качественнее. Дорогая, это понятно было сразу.
Широкая, ярда полтора рулон, очень яркая, со сложными восточными орнаментами и вышивками.
Шелк плотный, тяжелый. Явно очень ноский.
Бархат еще толще, с атласно поблескивающим ворсом, играющий на свету вплетениями шелковых и золотых нитей.
Парча – жесткая от драгметаллов, безумно красивая.
Было отдельно завернуто в рыхлую бумагу несколько отрезов очень тонкой и нежной кисеи разного цвета.
Я прекрасно понимала, что мне такие вещи не по карману. Потому, слегка вздохнув, отодвинула рулон ярко-синего, почти однотонного шелка. Таких тканей без рисунков было совсем мало. У этого узорной была только золотая кайма из изящных виньеток, не слишком широкая и очень элегантная.
Мерить все это было весьма сложно. Потому я утром опустошала один сундук и примерно час разворачивала, перемеряла и вновь скручивала то, что там было. Каждый рулон был насажен на довольно толстую гладкую палку и, немного подумав, я заказала плотнику стойки, как в магазинах.
Если сложить все на стеллажи в кладовке – ткань слежится, появятся заломы. Да и рисунок нормально рассмотреть будет сложно. Мне показалось, что на стойке это хранить безопаснее. Кроме того, ее легче будет отматывать.
Через час руки начинали ныть от напряжения, и я уходила, чтобы вернуться следующим утром.
Не знаю, где уж там служил барон, но платили ему по-царски. Я уже довольно четко представляла стоимость таких тканей и потому учет вела очень тщательно, добавляя описание каждой ткани, чтобы не спутать потом.
Когда стойки были готовы, я прикрепила к каждому рулону полоску грубой кожи. На ней, заглядывая в тетрадку, написала метраж: столько-то ярдов*, полу-ярдов, столько-то пальцев и ногтей.
Первое время я боялась запутаться во всех этих непривычных мерках, но потом свыклась и дальше уже легко переводила в уме.
Зато теперь, отрезав от рулона кусок, можно было написать на ярлычке просто: минус три ярда, остаток такой-то. Это было довольно удобно. Гораздо удобнее, чем записи в старой книге, где сложно было разобраться: куда, чего и сколько ушло. Списка не было, а все записи велись бессистемно.
Кстати, из тех тканей, что должны были бы находиться в кладовке, я обнаружила только несколько рулонов самого простого полотна и пару рулонов беленого льна. Впрочем, это не мое дело, куда делись старые запасы. Я просто внесла остаток в новую систему.
Чтобы разместить все удобно, пришлось выкинуть из кладовой стеллажи с одной стены.
______________________
* Ярд – это примерно девяносто один с половиной сантиметр. Первое время ярд менялся в Англии с каждым новым королем. Одни обмеряли свою талию и называли эту меру ярдом, другие мерили расстояние от кончика носа до кончика указательного пальца вытянутой вперед руки, третьи измеряли
