девушка снова сжалась, но всё же кивнула.
— Понимаю.
— Что ж, похоже, молодые тверды в своём решении, — заметила Фрия, обращаясь то ли к помрачневшему Реджу, то ли к самой себе. — Раз так…
— Фрия, они не… — начал было Редж, но жрица лишь рукой махнула, будто останавливая возражения.
— Следуйте за мной, — Фрия прошла мимо них и направилась дальше по коридору.
Ирис приблизилась к Иву, и он вновь взял её за руку, посмотрел вопросительно.
— Хорошо, да?
— Да, всё хорошо. Мы любим друг друга, и мы так решили, правда?
— Да. Моя любовь, да?
— Твоя любовь, — Ирис прижалась к Иву, почувствовала, как он обнял её. — А ты моя.
И они пошли за жрицей. Редж, помедлив, с явной неохотой последовал за ними мрачной тенью.
Илзе не знала, на что рассчитывала сестра. У Ива и Ирис была немалая фора по времени, даже с учётом известного факта, что найти летуна, идущего дальше городских стен, не так-то просто. Спеши не спеши, а помешать юным влюблённым произнести роковые слова всё равно не успеешь, разве что их в храм не пустят. Но Илзе подозревала, что в святилище Трёхликой на змеерожденных не распространялись те же правила, что предназначались для прочих визитёров. Блейк мог что угодно думать о своей избранности, однако то, что Илзе преспокойно пропустили вместе с ним, слова против не сказав, говорило о многом. Да и Фрия обмолвилась, что если бы Илзе нельзя было находиться в подземной части, то её вниз и не повели бы.
Упорства Озаре было не занимать. Она не стала повторять путь сына по поиску подходящего корабля, а сразу направилась прямиком к дому клана Сагилит. Илзе надеялась, что никого из самих Сагилитов дома не окажется или хотя бы удастся застать одного Стене, без сына, но чаяниям этим сбыться было не суждено.
Господина Стене дома не было, как любезно сообщил открывший дверь слуга.
Зато Северо не нашёл иных занятий, кроме как коротать вечер в одиночестве в своих покоях.
И помочь Озаре он согласился немедля, без лишних вопросов.
Илзе следовала за сестрой, дабы убедиться, что та не предпримет опрометчивых шагов, не наговорит слов, о которых позже пожалеет, и не сделает ничего, что разведёт её и сына по разным берегам. И за Ирис стоило приглядеть, всё же она человек, ещё и чужеземка, мало ли что могло приключиться.
Блейк, надо полагать, следовал за ними из-за Илзе.
Северо, слушая сбивчивые восклицания Озары, перемежающиеся просьбами поспешить, на Илзе почти не смотрел. Задержался дольше положенного взглядом на ней, когда только-только спустился к нежданным гостям, мазнул ледяным взором по Блейку и больше головы к ним не поворачивал, словно их двоих здесь вовсе не было.
Наверное, оно и к лучшему. Чувствовалась какая-то предгрозовая тяжесть, повисшая между ней и Северо, какая-то необъяснимая недосказанность, тревожившая смутно, исподволь. Или дело не только в ней и Северо, но и в Блейке? Северо не скрывал своей неприязни к иноземцам, нежелания вести с ними какие-либо дела. И эта его попытка разузнать о франских гостях побольше, несмотря, что отец ясно обозначил свои цели касательно Рейни… Собрать информацию, даже общего толку, о людях, прибывших издалека, задача не из лёгких, требующая изрядного вложения усилий, времени и денег. И сделать это просто так, всего-то желая развеять — или подтвердить — собственные подозрения, ни на что в частности не влияющие?
Вылетели быстро. Сидеть спокойно Озара не смогла, поёрзала нетерпеливо минуту-другую на задней скамье, встала и ушла в рулевую рубку к Северо. Илзе и Блейк остались вдвоём на первой скамье, той самой, где сидели во время того странного полёта в Менад. На сей раз рядом никого, никто не подслушивает, никто не следит, да и скрываться им нужды давно уже нет. Но сидят молча, смотрят отстранённо, как укреплённые на обоих бортах огнёвки освещают воздушную дорогу перед носом мчащегося летуна.
— Озара понимает, что с высокой долей вероятности она безнадёжно опоздает? — Блейк нарушил молчание первым, когда судно миновало Карнейские ворота и освещённое кольцо городской стены. — Скорее всего, уже опоздала.
— Наверное, — Илзе не столько видела, сколько чувствовала, как летун стремительно набирает скорость, выжимает максимум. — Той частью рассудка, слышать которую она сейчас не желает.
— Эти клятвы и впрямь… столь нерушимы?
— Дело не в словах, дело в нас. Когда мы приносим клятвы перед Великой матерью, то следуем им во что бы то ни стало. Знаю, люди… не все, но многие… могут поклясться в чём-либо в священном месте, пред божьим ликом, а после отказаться от своих слов, пренебречь ими по разным причинам… всякое ведь бывает… а мой народ не может. Поэтому мы и не связываем себя неразрывными узами, если не уверены, не готовы, сомневаемся. Если свяжем, то навсегда, до последнего вздоха обоих или одного из нас, а не до момента, пока не передумаем.
Блейк бросил короткий взгляд через плечо на рулевую рубку, озарённую изнутри маленькой огнёвкой.
— Ты же знаешь, что он… давно и крепко увлечён тобой?
— Кто? — в первое мгновение Илзе даже не поняла, о чём речь.
— Северо Сагилит.
— Северо? Нет.
— Не знаешь или не увлечён?
— Северо немного старше меня, я знаю его с детских лет и… — Илзе умолкла, сообразив вдруг.
Северо? Увлечён ею?
Звучало до того невероятно, дико, что хотелось немедля опровергнуть, разъяснить Блейку, что быть этого не может. Именно потому, что Илзе знала Северо ещё юнцом, высоким, нескладным и молчаливым сверх меры, ей трудно было представить его увлечённым кем-то, ею ли, любой другой девушкой. Он никогда не заговаривал с ней ни о чём подобном, ни на что не намекал и, даже будь заявление Блейка правдой, Илзе не могла припомнить случая, выдававшего истинное его отношение к ней. И всё же почему-то не получалось найти верных слов для продолжения возражений.
Не оттого ли Северо собрал более подробную информацию о Блейке и его спутниках? Не оттого ли поспешил донести собранное до Илзе, хотя какая в том была нужда?
— Он никогда не
