Мужчина уселся с противоположной стороны от стола:
— Сразу скажу, можете выдохнуть — в Теневерс вас никто не отправит.
— Обвинений не будет? — Максим поднял брови. — Вообще?
— Твой брат подсуетился, так что можешь сказать ему спасибо. Ну и в целом, вы же такую сеть по торговле детьми помогли выявить, о существовании которой даже не подозревали, так что в благодарность за это — все остальное решили замять.
Я нахмурилась.
— А Наталья?
— Ее и подельников отправили пока в столицу, скорее всего, оттуда прямиком в тюрьму.
Возможно, после всего пережитого я стала слишком подозрительной, но как тут было не вспомнить о словах той нечисти, через которую мы и вышли на Наталью? Она говорила, что среди клиентов были и арбитры. Может быть, именно поэтому наше дело замяли?
— А что с детьми? Ведь были и другие.
— Да, — кивнул мужчина. — Уже нашли нескольких, которых недавно отдали на усыновление в семьи нечисти. Те, конечно, пытаются утверждать, что ничего не знали и просто приютили бедных сироток… А учитывая, что возвращать детей зачастую некуда…
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Максим.
— Объясню на примере Светланы. — Герман покопался на столе и вытащил папку с документами. — Их семья долгое время стояла на учете как неблагополучная. Тут я не могу пока сказать, было ли что-то не так еще до того, как вы попали в поле зрения этой ведьмы, может быть, она просто усугубила, но их план, как я понял, был такой: убить Светлану и свалить убийство на мужа. А после изъять из семьи детей и отдать в новую семью. В итоге же решили переиграть — подстроили все так, словно это Светлана убила мужа. Единственной проблемой для них был ты, Максим. Видимо, надеялись, что сбежишь, чтобы не быть обвиненным в убийстве.
Семена было жаль. Хоть я толком его не помнила и не знала, но он все же был отцом моих детей. И не заслужил того, что с ним произошло.
— Но в полиции говорили, что видели меня входящей ночью в дом… Да и тело… мы ведь его спрятали… — Я запнулась, понимая, что говорю уже совсем не то, что следовало.
— Помощник Натальи оказался перевертышем, так что видеть соседи могли кого угодно, — пожал плечами Герман. — На теле найдены остатки следящих чар.
— Какая ирония… — прошептал про себя Максим, но я так и не поняла, что он имел в виду.
— В общем, судя по всему, занимались всем этим преступники долго и успешно. И, возможно, и дальше было бы успешно, если бы случайно ребенка Виктора с собой не прихватили.
— Так, значит… мы теперь свободны? Можем делать что хотим?
— Ну, документы Максиму все же сменить придется, но это мы устроим, — пожал плечами Герман. — А вы, Светлана, пока будете под контролем. Поскольку за последние сто лет нет ни одного зафиксированного случая, чтобы человека делали фамильяром, никто даже особо не понимает, что вы такое… Животные, которых иногда для такого используют, в подобное состояние не впадают. Будете раз в неделю ходить на обследования, пока мы не убедимся, что вы безопасны для себя и окружающих. — Герман сухо кашлянул и добавил: — Оба будете ходить.
— В каком смысле «оба»? — не понял Максим. — Зачем?
— Затем, что природа связи у вас совсем другая, чем у обычного мага и его фамильяра. Ты сам сказал, что слышал, как она кричит, хотя твой брат был рядом и говорил, что было тихо. Это надо исследовать. Может ли это повториться, слышите ли вы друг друга в обычное время. Может, ты новый способ сообщения, в конце концов, открыл, — фыркнул Георг.
— Максим, — вдруг вспомнила я, — а ведь такое и раньше было. Помнишь, когда ты окно разбил в спальне, сказал, что услышал, что я кричала? А мне всего лишь плохой сон приснился.
— Вот, и это я тоже запишу, — улыбнулся Герман.
Макс же недовольно на меня посмотрел и вздохнул.
«Зря я это вспомнила».
***
Когда мы с Максимом выходили из здания театра, он предложил:
— Заедем куда-нибудь на кофе?
— Да, конечно, в чайную? — улыбнулась я. — Все забываю, как там зовут мальчика, которого ты взял на работу…
— Нет, не туда. — Макс от моего предложения вздрогнул и поморщился. — Туда тоже надо, но сейчас куда-нибудь, где потише.
Мы приехали в ресторан, в котором обедали, когда Максим встречался с инвесторами. Опять уселись за столик у окна.
Девушка-официантка приняла заказ. Я молча поглядывала в окно, а Максим барабанил по столу, кажется, не решаясь начать разговор. Росло нехорошее предчувствие. Герман Игнатьевич сказал, что Максиму сделают новые документы… Может быть, он хочет поговорить об этом? О том, что нам больше незачем изображать счастливую семью? Я не хотела навязываться, но как же грустно становилось от мысли, что он от нас съедет.
— Чайная по документам была записана на Семена… — начала я. — Я в этом не слишком хорошо понимаю, но если ты подготовишь документы, я все подпишу.
— Что подпишешь? — не понял Максим.
— Ну, чтобы переоформить кафе на тебя. На твои новые паспортные данные, — пояснила свою мысль. — Наверное, нужно будет сделать дарственную.
— Зачем?
— Ну, ведь чайная твоя.
— Нет! — поспешно запротестовал мужчина. — Пусть она будет твоя, хорошо?
— Но…
Макс перегнулся через стол и шепнул:
— Меня пугает этот мальчишка, которого я нанял. Он должен был отпугивать клиентов, а там вторую неделю аншлаг. И это при том, что днем он учится и открыты мы только по вечерам. Герман сказал, что права тоже сделает, так что водитель мне больше не нужен будет. В общем… ты согласна быть управляющей чайной? Вернее, сети чайных? Петр говорит, посетители требуют открыть еще несколько по городу. Стартовый капитал у меня теперь есть, но заниматься этим совсем не хочется.
— Звучит… интересно, — улыбнулась я, уже мысленно обдумывая, с чего начать. — И можно было бы открыть одну у нас, в Лебяжьем. Интернат рядом, возможно, она бы пользовалась спросом…
Идея мне так понравилась, что навалившаяся было тоска разом ушла.
— Но я хотел поговорить не об этом. — Макс вдруг накрыл мою ладонь, лежащую на столе, своей. — Света…
— Ты хочешь съехать?! — выпалила я.
Словно пластырь содрала — больно, страшно. Но лучше уж так: раз, и все.
— Знаешь, на самом деле я думал об этом… — признался мужчина, выдержав мой взгляд. — Представил себе, каково это — без утреннего шума, твоей улыбки и улыбок твоих детей, без разговоров перед сном. Без этой рутины, ставшей привычной. И почувствовал себя настолько несчастным и одиноким, что захотелось взвыть…
Я слушала его, затаив дыхание, боясь пошевелиться. Надежда разгоралась в душе ярким огоньком.
— …Я бы хотел остаться… если ты не против… — закончил он.
На лице застыл вопрос.
Одна часть меня была готова броситься ему на шею, расплакаться, схватить покрепче, обнять и сказать, что я и так никуда бы его не отпустила. Вторая, более рациональная, требовала докопаться до сути.
— Остаться… как кто? — дрожащим голосом спросила я. А в глазах стояли слезы. — Как фиктивный муж? Как сосед? Как партнёр по чайному бизнесу? Как друг?
— Я хотел бы быть больше... чем просто друг.
Он встал из-за стола и пересел ко мне на диван. В его глазах читалась решимость. Максим обнял меня талию, и по всему телу прошла волна трепета. Я не могла поверить, что все происходит в реальности. Словно в дымке сна, наши губы соприкоснулись.
И если тот раз, когда Максим поцеловал меня у подъезда, был наполнен страстью и дерзостью, то сейчас были только нежность и искренность. Макс словно спрашивал — можно ли? Ждал, что я оттолкну его.
Но я не оттолкнула, а прильнула ближе, позволяя поцелую углубиться.
Аня
(Месяц спустя)
Аня проснулась от того, что кто-то стучал в стекло. Она, как была в пижаме, опасливо подошла к окну и выглянула. На улице стоял Даниил и, широко улыбаясь, махал ей рукой. Аня удивленно вскинула брови, но окошко все-таки приоткрыла.
— Привет! — весело закричал ей парень.
