– А что изменится, Нана?
– Отец не одобрит такие отношения, – выпалила я.
–Чей? Твой или мой? – хитро улыбнулся Винсент и тут же добавил, сгущая краски. – Погоди… так он же у нас один на дво…
Не выдержала. Стукнула его подушкой прямо по наглой роже, но Винс продолжал ржать. Немного сдавленно и глухо из-под подушки, но по-доброму.
– Чокнутая курочка, – вынес он свой вердикт и попытался пригладить взлохмаченные волосы. – Но надо отдать тебе должное. Добраться до этого вопроса так быстро, кто надоумил тебя?
– Фото мамы и Говарда в театре. Они явно были не просто музыкальным дуэтом.
– Были, – горечь на мгновение проскользнула в его голосе. – Я тоже задавался этим вопросом. Поднимал свидетельства о рождении, прикидывал даты и в ужасе ждал совпадений в наших анализах. Я точно так же придумывал, что буду делать, если опасения подтвердятся. Планировал увезти тебя далеко-далеко, а любовь свою выражать лишь в песнях.
Это даже мило, если на думать о том, что он какие-то анализы собирал. Даже спрашивать не буду.
– И? – я подгоняла его, уже даже не надеясь, что он мне сегодня скажет правду.
– Барабанная дробь, курочка!
Он картинно постучал пальцами по воздуху, и, клянусь, я услышала этот тревожный набат.
– Ты мне никакая не сестра. Твой отец на самом деле Виллем ден Адель. Даже не знаю, почему я усомнился, и почему ты так переживала. Даже без анализов вы безумно похожи. Цвет глаз, волос, мимика. Паранойя превратила меня в безмозглого слепца
– А сразу ты мне сказать не мог? – продолжала бурчать я, пытаясь скрыть, как сильно я рада. Даже не знаю, чему больше, тому, что нет никаких непреодолимых обстоятельств для наших с Винсом отношений, или что мой папа, действительно, мой папа. Мама не предавала его. Уже легчн.
– Шутишь? И тогда я бы не услышал твое признание. Ты прямым текстом сказала, что тебе было бы плевать на наше возможное родство. Ты пожертвовала бы нормальной жизнью, возможностью завести детей, репутацией… Я даже не надеялся это услышать.
– Это просто слова, вдруг я бы испугалась и врубила заднюю?
Нет. Это были не просто слова. Я говорила от сердца, и Винсент представить не может, как тяжело далось мне такое признание.
– Ты вообще редко разбрасываешься словами, Нана. Я ведь так и не дождался от тебя того самого заветного слова.
Я даже на локте приподнялась.
– Какого слова?
– Того самого, – уклончиво ответил он.
– Погоди? Мы столько встречались, и я ни разу не говорила тебе, что люблю?
Кивнул, а в глазах все те же лукавые огоньки. Но и я не такая простушка, чтобы вестись на подобную чушь. Он опять меня разводит.
– Не верю, ты либо врёшь, и сейчас нарываешься на признание, либо я тебя на самом деле никогда не любила.
Ха! От лукавства не осталось и следа. Лицо у Винни сейчас было настолько потерянное, словно он проиграл Иштвану в музыкальную дуэль и это показали в прямом эфире. Неужели хоть в этой пикировке я победила? Теперь-то я отомщу за его подтрунивания.
Но почему эта победа совсем не доставляет мне радости? Вид поверженного Винсента не самое лучшее зрелище.
– Я думал об этом, Нана. Ты всегда отшучивалась и избегала серьёзного разговора, но…
Он аккуратно коснулся пальцем моего лба.
– Именно то, что ты сделала с собой стало тем самым признанием. А теперь ты снова рядом со мной. И либо я настолько хорош, что ты полюбила меня заново, либо ты вспомнила прежнее чувство. Но в любом случае я победил и добился своего. Ты моя даже без слова на букву «Л». Можешь не говорить, я все равно знаю правду.
Надеюсь, в салоне достаточно темно, и Винсент не видит, как сильно горят мои щёки.
– Да-да ты говорил про чтение мыслей, – я наигранно зевнула, но тут же почувствовала чудовищную усталость.
– Именно, курочка. Ты для меня раскрытая книга с нотами детских песенок.
– И о чем же я мечтаю в этот самый момент, – я бросила ему очередной вызов. Детской книжкой меня назвал. Вот же!
– Ты очень хочешь спать. Так что быстро закрывай глаза, иначе мы точно опоздаем сегодня на пары.
Обманщик! Ничего ты не читаешь. Я прямо сейчас внушала тебе, что хочу поцелуй, а не спать. А ты вот так вот промахнулся. Но возражать и спорить у меня уже не было сил, я зевнула второй раз уже по-настоящему и на послушно уснула, уткнувшись в его грудь.
Понятия не имею, сколько мы так проспали. Час-два? Неделю? Меня разбудили яркие вспышки за окном, стук капель по крыше и оглушительные раскаты грома. Совсем хорошо. В такую погоду мы точно , далеко не уедем, и на пары я гарантированно не попаду. У меня столько икры, чтобы умаслить Зибахера. А физкультура у меня первой парой по расписанию. Я простонала от досады, а затем резко замерла и прислушалась. Рядом с нами лежал кто-то еще. Посапывал себе спокойно во сне и даже пнул меня коленкой. Присмотрелась и увидела девочку лет восьми. Густые черные волосы растрепались по подушке, бледное кукольное личико, пухлые алые губки.
– Виви? – услышала я свой детский голос. – Виви, ты спишь?
Она не отвечала. Но посапывать стала явно громче.
– Сходи со мной в туалет, – шептала я, нервно поглядывая на затылок Винсента, вдруг услышит. Мне отчего-то не хотелось, чтобы этот мальчишка знал, что я в принципе хожу в туалет. Дразнить же будет. Он вообще меня частенько подначивает. Особенно когда учит играть на скрипке. Постоянно придумывает всякие прозвища, и я уже сбилась им со счета. Новую кличку я просто не переживу.
Очередной раскат грома заставил меня вздрогнуть.
– Виви!
Теперь уже Винсент заворочался, и я стиснула зубы с досады. Осторожно поползла к краю, пригибаясь всякий раз, как комнату озаряла вспышка. Мне и без того всегда не по себе, когда мама привозит меня в гости в поместье Вестерхольтов, а в такую погоду, да ещё и ночью искать уборную! Но не пользоваться же заботливо приготовленным для меня горшком с крышечкой! Уже лучше сразу в штаны обмочиться.
Толкнула дверь спальни и утонула в темном, мрачном коридоре. Ночью все выглядело иначе. Слишком тихо и пустынно. Вестерхольты держат мало слуг. Садовник, кухарка, пара разнорабочих, да приходящая няня для Винни и Виви. Можно часами бродить по огромному дому и не встретить ни души. Вот и я брела по спящему поместью, дёргала ручки закрытых дверей и прыгала с ноги на ногу. Терпеть мне становилось всё труднее, а раскаты за окном звучали все устрашающе. Я уже жалела, что не добудилась Виви, или на худой конец Винсента. Никакие его подтрунивания не могут быть хуже этого блуждания в темноте. Я даже обратную дорогу не найду. Зачем мы вообще сюда приехали, почему мама не дождалась папу из командировки? Почему положила меня спать рядом с Виви и Винни так далеко от своей комнаты?
Я шмыгнула носом, чувствуя, что не за горами настоящие слезы. Очередная закрытая дверь. Но в этот раз снизу лился свет, а из комнаты доносились едва слышные голоса. Нужно было постучать, но я почему-то не торопилась, наклонилась к замочной скважине и прислушалась.
– Софи, эти встречи становятся всё невыносимее с каждым разом. Когда ты поговоришь с мужем? Я так больше не могу. Не могу отпускать тебя к нему. Это пытка!
– Говард, всё сложно.
– Он не дает тебе развод? Я найму адвокатов. Я слуг всех распустил, лишь бы о нас не узнали. Всё для тебя сделаю. Дети любят тебя. Виви расцвела, снова начала носить платья и плести косы. Софи, ты нужна нам!
– Нана не поймёт, она любит Виллема, – с горечью проговорила мама, и я вздрогнула, услышав своё имя.
– Виллему нет дела ни до тебя, ни до дочери. Он женат на своей работе и любит только ее. Софи, я сделаю вас счастливыми, в этот дом вновь вернётся искренний детский смех. Винсент тоже начал меняться, я давно не видел его таким живым.
О чем они говорят? Моё детское сердце не понимало многих сложных слов. Развод. Отец Винсента хочет, чтобы мы переехали сюда. А как же папа? Не понимаю. Он тоже переедет? Может, нужно смотреть, а не слушать? Заглянула в замочную скважину. Приглушенный свет. Мама сидит на столе и нервно покусывает ноготь большого пальца, а Говард стоит к ней слишком близко. И это странно. Гладит по ноге. Его ладонь поднимается все выше, скрывается под юбкой. Рывок. Стон, который оборвался поцелуем. Это не правильно. Мама не должна целовать другого мужчину. Мама не должна так дышать, словно ей и больно, и хорошо одновременно.
