— Что ж, вот и хорошо. Надеюсь, смерть Ласло положит конец злу раз и навсегда. Или, может быть, еще что-то требуется?
— Олдеру нужна я, папа, — сказала Беатрикс со вздохом. — Чтобы вернуть свою душу, он должен испить живой крови Левенах.
Джералд замер на мгновение, потом осведомился:
— Нашей крови? Сейчас? — Он обвел взглядом своих призрачных родичей и заявил: — Это не одному мне решать, моя милая Беатрикс.
— Я не стану это делать, — вмешался Олдер. — Я люблю Беатрикс. Люблю больше, чем кого-либо в своей смертной… и в своей нынешней жизни. Лучше возьмите меня с собой, в свои глубины, лучше сделайте меня своим вечным рабом и пленником, но не оставляйте меня наедине с ней. Пусть я чудовище, но я не могу обречь ее на проклятие. Довольно того, что я сам проклят.
— Ты не хочешь обрекать ее на проклятие? Я смею надеяться, что ты не причинишь ей зла, раз любишь ее так, как говоришь, — с усмешкой заметил Джералд. — Но решить все должен наш клан. Хотя я знаю, что решение будет таким же, как всегда.
Олдер не понял загадочного ответа Джералда Левенаха, но вдруг почувствовал, что ноги его сами собой подгибаются. Рухнув на колени, он обратился к духам, пристально смотревшим на него.
— Я принес вашему роду неисчислимые бедствия, и я сожалею об этом. Моя жадность и жажда власти, когда я еще был смертным, привели к войне, к истреблению многих из вас. А меня превратили в того, кем я сейчас являюсь. Это сделал Ласло де Морт, но Ласло больше нет. Я охотился за ним сто лет. Я раб Охоты, и вскоре меня отправят в ад на вечные времена. Возможно, я только этого и заслуживаю. Но я не пожертвую последней из Левенах, самой лучшей и самой благородной из всех живущих на земле женщин, чтобы спасти себя. Я люблю ее, и я этого не сделаю. Я не прошу вашего благословения, лишь прошу простить меня.
Он обернулся к Беатрикс. По щекам ее струились серебряные слезы.
— И снова я скажу тебе, Беатрикс, что я люблю тебя. И еще я прошу у тебя прощения за то, что я не тот мужчина, которого ты заслуживаешь.
— Нет нужды просить у меня прощения, Олдер.
Она тихонько всхлипнула.
Тут Джералд Левенах снова окинул взглядом своих сородичей.
— Ну, что скажете? — спросил он. — Что вы обо всем этом думаете?
— Олдер Уайт виновен, — проговорил один из призраков скрипучим голосом.
— Да, виновен, — подтвердил другой.
— Виновен, виновен, виновен…
Когда же последний из призраков вынес свой вердикт, воцарилась тишина, и Олдер вздохнул с облегчением. Все они считали, что он виновен. Следовательно, они не позволят ему погубить Беатрикс.
— Спасибо вам, — прошептал он.
— Мы все сошлись на том, что ты виновен, Белый Волк, — объявил Джералд.
— Да, верно. Так и есть, — отозвался Олдер.
Тут Джералд посмотрел на дочь и тихо сказал:
— Он должен исцелиться. Дай ему живую кровь.
— О, папа, ты согласен? — прошептала Беатрикс.
Олдер в изумлении смотрел на призраков. Он не понимал, что происходит. Ведь они же сами сказали, что он виновен.
— Но как же?.. — простонал Олдер. — Ведь я…
Но Джералд даже не посмотрел в его сторону. По-прежнему глядя на дочь, он продолжал:
— Ты выполнила свой Долг. И пусть живая кровь нашего рода поддержит и защитит вас обоих. Шотландия нуждается в вас.
Беатрикс бросилась на шею отца.
— О, папа!.. Я люблю тебя, папа!
И тотчас же все призраки завыли и стали терять очертания. А потом вдруг снова поднялся ветер, и все закружилось и завертелось. Олдер заморгал и на мгновение закрыл глаза. Когда же он открыл их, вокруг была непроглядная тьма.
— Я люблю тебя, дочка! — донесся из провала в полу голос Джералда Левенаха.
Ветер же с каждым мгновением усиливался, и в какой-то момент Олдер вдруг понял, что его подхватило этим вихрем. А затем он почувствовал, что падает в пропасть, и падение казалось бесконечным. Он все летел и летел…
— Пей, Олдер, — прошептала ему на ухо Беатрикс.
Вокруг по-прежнему царила тьма, но при этом было очень тепло — Беатрикс, обнаженная, крепко прижималась к нему.
— Нет, — пробормотал он, пытаясь отвернуться.
— Пей. Ты должен. И поторопись. Солнце скоро встанет.
Он уже слышал первые трели птиц, просыпавшихся в своих гнездах и извещавших лес о приходе нового дня. И он чувствовал запахи земли и набухающих почек. Где же они? Не в доме? Но почему Беатрикс…
— Олдер, пей, — снова послышался ее настойчивый призыв. — У нас совсем нет времени.
Олдер знал: если солнечные лучи коснутся его сейчас, он пропал.
— Я не стану обрекать тебя на проклятие, Беатрикс. Пусть лучше я погибну.
— Ты любишь меня или нет, Олдер? — Ее теплое дыхание коснулось его щеки.
— Да, люблю, люблю. Больше, чем свою душу.
— Тогда ты должен довериться мне. Пей. Сейчас же!
Солнце уже жгло его кожу, и от невыносимой боли он оскалил клыки. Через мгновение он почувствовал, как в рот ему полилась какая-то теплая жидкость.
Отставив кружку, Беатрикс в испуге повернулась к Олдеру, извивавшемуся на земле недалеко от дома. «Неужели поздно, неужели я опоздала?» — спрашивала она себя.
Повернувшись лицом к востоку и глядя на восходящее солнце, она вскинула руки, словно заклиная светило смилостивиться над человеком, лежавшем сейчас у нее за спиной.
— Вечная Мать, я благодарю тебя за твою милость, — шептала Беатрикс. — Пророчество сбылось. Кровь за кровь, добро за зло. Пусть мир снизойдет на твою землю и твои народы, а мы будем хранить покой этой земли и этих людей. Прогони зло, изгони его, когда мой мужчина прольет на священную землю жертвенную воду. Я тоже приношу свою жертву.
Беатрикс пролила на землю оставшуюся в кружке воду из священного колодца Левенах. Вода тут же впиталась в сухую рыхлую почву и ушла вниз, образовав воронку. И эта воронка завертелась, как вихрь, а земля несколько раз содрогнулась.
В тот же миг за спиной у нее закричал Олдер, и в крике его прозвучали столетние боль и отчаяние.
Солнце огненным шаром поднялось над Лимнийским лесом. Солнце жгло слезившиеся глаза Беатрикс. Утренний ветер пронесся над поляной, и ветер этот принес с собой голоса ее предков. В голосах их она слышала удовлетворение, ибо закончилось столетнее правление Зла. Жизнь снова восторжествовала.
И потом вдруг стало тихо, очень тихо.
Она еще долго стояла лицом к лесу. Она боялась обернуться и увидеть на земле безжизненное тело Олдера. Возможно, она все же опоздала. Возможно, они все опоздали.
— Беатрикс…
Услышав этот слабый голос, она вздрогнула и обернулась.
