Эта фигура плыла перед всеми остальными, ближе всего к месту, где стоял Клаус. У нее пока еще не было ни формы, ни черт лица, но она сияла мерцающим светло-золотым пламенем, похожим на пламя свечи. А потом, прямо на глазах у Бонни, она словно соткалась из воздуха, каждую секунду все ярче светясь неземным светом, который был ярче полыхавшего вокруг пожара. Он был таким ярким, что Клаус отшатнулся от него, а Бонни заморгала, но, услышав слабый звук и обернувшись, она увидела, что Стефан смотрит на него без страха, широко раскрыв глаза. Он слабо улыбался, как будто был рад, что в конце своей жизни видит именно этот свет.
У Бонни уже не оставалось никаких сомнений.
Клаус выронил копье. Он отвернулся от Бонни и Стефана, чтобы встретиться лицом к лицу со светящейся фигурой, парившей над поляной, как ангел мщения. Золотые волосы развевались от невидимого ветра. Сверху вниз на него смотрела Елена.
- Она пришла, - прошептала Бонни.
- Ты вызвала ее, - пробормотал Стефан. Его голос сорвался, перейдя в хрип, но улыбка не сходила с его губ. Его глаза были прозрачными.
- Не смей приближаться к ним, - сказала Елена, и ее голос звучал и в ушах Бонни, и в ее сознании. Он был похож на звон десятков колокольчиков, одновременно и далеко и вблизи. - Все кончено, Клаус.
Но Клаус быстро пришел в себя, он прервал дыхание и расправил плечи. Впервые за все это время Бонни заметила на его кожаном плаще отверстие в том месте, куда вошло ясеневое копье. Вокруг него виднелись темно-красные пятна, а когда Клаус раскинул руки, там выступила новая кровь.
- Думаешь, я испугаюсь вас? - прокричал он, закружился на месте и расхохотался, глядя на бледные фигуры. - Думаете, я испугаюсь хоть кого-нибудь из вас? Вы все мертвы! Вы - пыль на ветру! Вы ничего мне не сделаете!
- Ты ошибаешься, - произнесла Елена голосом, похожим не то на дуновение ветра, не то на звон музыкальных подвесок.
- Я из Древних. Из Изначальных! Вы хоть понимаете, что это значит? - Клаус снова повернулся, обращаясь ко всем сразу, и в его небесно-синих глазах плясали рыжие огоньки пламени. - Я никогда не умирал! Вы все мертвы, вы, кучка глупых привидений. А я - нет. Смерть не может прикоснуться ко мне. Я непобедим!
Последнее слово он выкрикнул с такой силой, что оно эхом отозвалось среди деревьев. Непобедим… непобедим… непобедим . Бонни слышала, как звук, слабея, слился с голодным ревом пламени.
Елена подождала, пока затих последний отзвук эха. А потом сказала просто:
- Не совсем.
Она обернулась и обвела взглядом окружившие ее призрачные фигуры.
- Он хочет устроить здесь новое кровопролитие.
Послышался другой, бесцветный голос, от которого по позвоночнику Бонни словно пробежала струйка ледяной воды.
- А я так скажу: здесь было уже многовато смертей. - Это был солдат Союза в мундире с двойным рядом пуговиц.
- Да уж, предостаточно, - отозвался еще один голос, прозвучавший, словно далекий отзвук барабанного боя. Солдат Конфедерации со штыком в руках.
- Пора положить этому конец, - старик в домотканом мундире орехового цвета.
- Нельзя допустить, чтобы это продолжалось, - мальчик-барабанщик с черными дырами вместо глаз.
- Больше тут не пропьется кровь! - подхватило множество голосов одновременно. - Довольно убийств! - Крик прокатился от одного к другому, заглушая рев пламени. - Довольно крови!
- Вы не сможете встать у меня на пути! Вам не убить меня!
- А ну-ка взять его, ребята!
Бонни не слышала, кто отдал последнюю команду. Но ее исполнили все, бок о бок солдаты Конфедерации и солдаты Союза. Они взмывали вверх, парили и растворялись в тумане - темном тумане с сотнями рук. Этот туман обрушился на Клауса, как океанская волна, нахлынул на него и поглотил. Все руки вцепились в него, и, как Клаус ни отбивался, он не смог справиться с ними: их было слишком много. В считанные секунды они окружили его, захлестнули и погребли в темном тумане, который взвился вверх, кружась как торнадо. Из его глубины доносились едва различимые крики:
- Вы не сможете меня убить! Я бессмертен.
Торнадо исчезло во тьме, и Бонни его уже не видела. Вслед ему протянулась тоненькая полоса призраков, похожая на хвост кометы, и тоже исчезла в ночном небе.
- Куда они его понесли? - Бонни не собиралась говорить это вслух; слова просто сорвались с ее языка раньше, чем она успела подумать.
Но Елена ее услышала.
- Туда, где он уже никому не причинит вреда, - сказала она, и выражение ее лица было таким, что Бонни почла за благо не вдаваться в подробности.
С противоположной стороны поляны донеслось какое-то не то завывание, не то блеяние. Бонни обернулась и увидела, что Тайлер поднялся на ноги в своем жутком получеловеческом-полузверином обличье. Палка Кэролайн не понадобилась. Глядя на Елену и на нескольких оставшихся призраков, Тайлер причитал:
- Пожалуйста, скажите им, чтобы они меня не забирали! Скажите им, чтобы меня не забирали вместе с ним!
Не успела Елена произнести хоть слово, как Тайлер развернулся, окинул взглядом пламя, которое поднялось выше уровня его головы, а потом ринулся прямо в него, прорываясь в лес. Бонни разглядела между языками пламени, как он упал на землю, сбил с себя огонь, потом поднялся и снова рванул вперед. Пламя поднялось выше, и больше Бонни уже ничего не видела.
И тут она вспомнила. Мередит и Мэтт. Голова Мередит покоилась у Кэролайн на коленях, и глаза были открыты. Мэтт по-прежнему лежал на спине. Он был ранен, но не так тяжело, как Стефан.
- Елена, - обратилась Бонни к светлой фигуре, а потом посмотрела на Стефана.
Сияние приблизилось. Стефан не моргал. Он смотрел прямо на свет и улыбался.
- Он остановлен. Благодаря тебе.
- Нас вызвала Бонни. А Бонни не смогла бы сделать это в нужный момент и в нужном месте, если бы не ты и все остальные.
- Я старался сдержать обещание.
- Я знаю, Стефан.
Бонни не понравился этот разговор. Слишком уж напоминал прощание - прощание навеки. В голове у нее зазвучали собственные слова: Он может отправиться в какое-то другое место - или просто в небытие. А ей не хотелось, чтобы Стефан вообще куда-то отправлялся. Он ведь так похож на ангела…
- Елена, - сказала она, - ты можешь… можешь сделать что-нибудь? Ты можешь помочь ему? - Ее голос дрогнул.
Лицо повернувшейся к Бонни Елены было нежным, но таким грустным, что ей стало еще страшнее. Оно кого-то ей напомнило, и Бонни тут же поняла, кого именно. Онорию Фелл. Такой взгляд был у Онории Фелл, которая словно видела перед собой все непреоборимое зло мира. Всю его несправедливость, все то, что не должно происходить, но все-таки происходит.
