Гостиницы Ситла, куда они прибыли под вечер субботы, были переполнены. Пришлось остановиться в пригороде. Ушлый купец сдал путникам каретный сарай по цене пятизвездочного отеля. Ветрова была рада и этому, диваны экипажа надоели до крайности. Из купеческого дома принесли аляповатую шелковую ширму и скрипучую кушетку, так у девушки появился свой угол. Мужчины спали на кучах старого тряпья, брошенных на пол.
Утром Элих отправился на ярмарку, кучер в харчевню, а Юля на побережье. Она нашла укромную бухту, спустилась к воде и просидела там почти весь день: наслаждалась мягким солнечным теплом, вдыхала запах йода и соли, слушала шум прибоя и строила планы, как следующим летом поедет на море. Надеялась уговорить мамочку. Ираида Петровна много лет проводила отпуск на даче у сестры — экономила. Хотя наверняка мечтала о путешествиях.
Вернувшись в сарай, Ветрова застала новоиспеченного лекаря колдующим над кособоким котелком. Лаборатория, устроенная на старой телеге, смотрелась комично, однако сосредоточенный вид Элиха не позволял усомниться в результате. Парень подсыпал порошок то из одного, то из другого мешочка в мутную, пахнущую смесью трав жидкость, шептал заклинания, помешивал, снова подсыпал. Ветрова невольно залюбовалась его одухотворенным лицом. Она села на чурбак и терпеливо ждала завершения процесса готовки целебного зелья. Вот жижа в котелке забурлила, вспенилась и побежала через край. Элих удовлетворенно кивал, поглядывая в раскрытую книгу. Так и должно быть. Пена схлынула, зелье приобрело золотистый оттенок, став абсолютно прозрачным.
— Дыши!
Юлька с удивлением смотрела на котелок, поставленный ей на колени:
— Вдыхать и все? Пить не надо?
— Можно и выпить, — кивнул Элих, — эффект наступит быстрее, но ты ослабеешь, а нам пора в дорогу. Просто дыши.
Девушка послушно потянула носом. Приятно пахло грейпфрутом, чуть отдавало сельдереем, ощущались нотки имбиря, клюквы, ананаса. Ну и намешал! Продолжая вдыхать разнообразные ароматы, Юля наблюдала за Элихом. Он спешно укладывал вещи.
— На ночь глядя поедем? — удивилась она.
— До сумерек еще часа три, — ответил парень, — переночуем в деревне по-человечески. Ясной заре нужны нормальные условия, а не…
Последнего слова Ветрова не расслышала, переспрашивать не стала, но не преминула возразить:
— Да ладно, подумаешь. Потом, кучер еще не вернулся.
— Я сам буду править.
— Погоди-ка, — девушка перестала дышать над зельем, — нельзя его бросать!
Элих выпрямился, едва не касаясь головой балки, огляделся, проверяя, все ли собрано, почесал затылок и вздохнул:
— Хорошо. Сбегаю в ближайшую харчевню, если он там, приведу за шкирку. Дыши пока!
Оставшись одна, Ветрова взяла котелок и поднесла к губам. Хотелось попробовать варево на вкус. М-м-м-м… очень даже ничего, освежающий компотик. Отпила немного. Вполне. Еще глоток. Стены покачнулись и медленно пошли по кругу. Хм. Как бы ни упасть с чурбака. Предупреждал ведь Элих! С другой стороны… Можно вздремнуть в карете, подумаешь слабость! Юля успела выпить треть. Замерла, услышав голоса. Один казался знакомым. Ах да! Этот куркуль, что сдал им сарай. Девушка вглядывалась в появившуюся прямо перед ней фигуру купчишки, едва различимую в тумане. Мужчина указывал на нее и кричал:
— Вот она! Хватайте скорее!
— Кого хватать? — еле ворочая языком, спросила Ветрова.
Ей никто не ответил. Из окутавшей внутреннее пространство сарая дымки выросли крепкие парни и приподняли Юлю подмышки. Попытка вырваться ни к чему не привела. Девушку бесцеремонно волокли к выходу. Юля кричала, но из горла выходил лишь сдавленный сип. Хозяин сарая семенил следом и приговаривал:
— Говорят, что Ясная заря, а где тогда фитры, скажите на милость? Я сразу понял, что дело не чисто!
«Кажется, меня сдали», — подумала Ветрова и отключилась.
Сколько прошло времени с этого момента, она не представляла. Проснулась в комнате с крошечным окном под самым потолком. Пробивавшийся сквозь грязное стекло свет мог быть как утренним, так и вечерним. Села на жестком ложе, осмотрелась.
Серые стены, местами осыпавшаяся штукатурка, дощатый пол со щелями в палец толщиной. В противоположном углу дверца с вырезанным сердечком, по-видимому «удобства», а по центру смежной с кроватью стены — дверь с закрытым ставенкой проемом и полочкой под ним. Рядом грубо сколоченный стол и шаткий табурет.
Словно отозвавшись на Юлькин взгляд, ставенка отодвинулась, и на полку кто-то невидимый поставил глиняную миску.
Это тюрьма! Одиночная камера. Юля встала и пошатываясь пошла к двери. Спала она в одежде и в обуви. Вероятно, притащили ее сюда без сознания, а раздевать не стали, что, несомненно, радовало. Но только это. В остальном дела ее — хуже некуда.
Забрав миску, выглянула в проем. Там маячила усатая, скуластая физиономия.
— Поешь, сердечная, пока горяченькое, — сказала физиономия. На полке, звякнув, появилась ложка.
— Спасибо, — Юля взяла и ложку, — а за что меня, не знаете случайно?
— Так за что? — тюремщик пожал плечами. — Призванная, говорят. Ты не бойся, может, еще отвертишься на суде-то. Ешь.
Ставенка захлопнулась.
— Отвертишься, как же! — вздохнула Ветрова, усаживаясь за стол.
Слабость еще не отпустила, хотя головокружение прекратилось. Ни о чем не думая, арестантка принялась за еду. Лапша с микроскопическими кусочками куриного мяса — не худший вариант, хотя Юля недолюбливала это блюдо. Интересно было бы узнать: когда состоится обещанный суд.
По жуткому чувству голода Юля определила, что схватили ее не вчера. Она выскребла все до последней лапшинки и, обслюнявив палец, собрала им крошки хлеба со стола. Мама, увидев такое, припомнила бы, как дочь крутила носом над тарелкой супа с курицей.
Тюремщик, забирая посуду, спросил, не надо ли еще чего. Ветрова попросила чаю. Усатый кивнул и вскоре принес керамическую кружку с горячим напитком. О чудо! Там даже плавал кусочек лимона. Обхватив сосуд ладонями, девушка прохаживалась по комнате и наслаждалась вкусом и ароматом, отхлебывая чай меленькими глотками. Заварили смесь трав, Юля улавливала нотки мяты, смородины, малины. Это напомнило дачу тети Лизы, любительницы составных чаев. Вот бы хорошо оказаться там, пусть даже промозглым осенним днем, посидеть на веранде, послушать, как долбит дождь по крытой металлом крыше. Погрузившись в воспоминания, узница отвлеклась от действительности. Сил на рассуждения о предстоящем суде и возможном приговоре у нее не нашлось. Виной было выпитое зелье, но жалеть об этом не стоило, ведь «надышаться» средством для очищения от Путаницы она б не успела. А так есть надежда, что при самом худшем варианте, она выскользнет из тела Юллы и найдет дорогу домой. В том случае, конечно, если неопытный лекарь сделал все правильно. Покончив с чаем, девушка продолжала ходить кругами, в такт шагам напевая «Скованные одной цепью, связанные одной целью…».
Снова скрипнула створка, охранник заглянул в камеру и полюбопытствовал:
— По каковски это ты?
— Так… — неопределенно махнула рукой Ветрова, опасаясь ненароком подтвердить обвинения в том, что она не Юлла, — детская считалка. Бессмыслица. — Она вернула кружку и сердечно поблагодарила мужчину: — не думала, что в тюрьме так вкусно кормят!
Тюремщик улыбнулся, показывая крупные желтоватые зубы:
— Жена приготовила. Жалеет Ясную зарю, вот и попросила покормить домашним. С этой-то кормежки ноги еще до суда волочить не сможешь!
Уловив сочувствие в словах мужчины, Юля наклонилась и взглянула ему в лицо:
— А другие что говорят?
Тот состроил серьезную мину:
— Одни верят, что ты — наследница трона в Росистых лугах, а другие сомневаются. Не должна де принцесса бегать туда-сюда без дела. Да еще в карете.
— Правитель, значит, может путешествовать годами, а дочери его не позволено? — Ветрова распрямилась, уперев руки в бока.
— У него фитры, — покачал головой тюремщик.
Он собирался закрывать ставенку, но Юля помешала:
