Мне сунули в руку бокал с каким-то пойлом. Я сделала вид, что пью, и оглянулась. Надо будет подойти поближе к вон той вазе с цветочками. Удобненько стоит. Прямо для того, чтоб это душистое – а аромат просто слезу выбивал – пойло вылить.
И приличные с виду люди!
Этакой дряни даже в нашем трактире не было.
Чарли тоже бокалом обзавелся. И мы пошли по кругу. Улыбаясь. Раскланиваясь. Точнее раскланивался он, а улыбалась я. Во всю ширь рта. Аж щеки заболели. И хихикала. И еще буравила взглядом девиц в полупрозрачных нарядах. Девицы порхали по залу и порой подпархивали слишком уж близко.
Ленточки на них имелись.
На шеях.
Чарли от девиц отмахивался, меня прижимал тесно, будто опасаясь, что потеряюсь. Ну и все это действо изрядно давило на нервы.
Изредка с нами здоровались, но и только. В основном-то держались в стороне. Глядели. Да. Оценивающе так…
Пускай.
Наконец где-то в глубинах дома ударил колокол. Звук вышел низким, рокочущим, пробирающим до самых костей. Я даже вздрогнула. А Чарли остановился и пристроил пустой стакан – ваз в зале было множество – на поднос.
- Начинается, - сказал он, хотя я и сама-то сообразил. Но кивнула. И на Эдди покосилась, который все это время ходил за нами с видом равнодушно-отстраненным. Кстати, из сопровождающих тут был лишь он и еще один смурной тип с рожей висельника.
И главное, по глазам видно, чего он обо всем этом думает. Но в руках его саквояж весьма внушительных размеров. А на поясе кобура осталась. Пустая.
Но готова душу заложить, что оружие он сдал не все.
Да и правильно. Кто ж на такие мероприятия да без оружия ходит-то?
Второй удар колокола и золоченые двери распахнулись.
- Прошу вас, господа! – возвестил очередной служитель, кланяясь. У этого парик был мелким барашком, и спускался еще двумя длиннющими полосами, из-за чего напудренное лицо терялось в тени.
Я сделала шаг, но Чарльз придержал.
- Первыми входят члены клуба.
- Приятно видеть столь понимающего молодого человека, - господин в маске, очередной, чтоб его, кивнул. За его спиной держалась бледная девушка в синем платье. Довольно дорогом, если я что-то понимаю. И украшения не из дешевых. Но сама она какая-то… не знаю.
Смотрит в пол.
Молчит.
И двигается, словно не понимая, где она и что происходит.
- Благодарю, - ответил Чарли.
- К слову… иногда можно обратиться к клубу за кредитом, - заметил тот же господин, глядя на то, как тонкой змеей вползает в ворота очередь.
И сразу видно – воспитанные люди.
Ни тебе ругани, ни пихания локтями, одни лишь кивки вежливые да расшаркивания. Только почему-то не оставляет чувство, что, если поймут они, кой ляд мы тут, то и убивать станут столь же вежливо. С кивками да расшаркиваниями.
- Боюсь, я лишь гость…
- При наличии рекомендаций от двух… постоянных членов клуба, вы вполне можете получить кредит доверия.
- Надеюсь, прибегать не придется.
- О, как знать… порой здесь выставляют удивительные вещи. Леди, вам несказанно идет это платье! Если надумаете сменить покровителя, я с радостью помогу…
Я нервно хихикнула и спряталась за Чарльза.
- Не обижайтесь. Всегда интересны новые люди, новые лица… прошу. Эдна, не отставай… хорошая девочка. Послушная. Знает, как угодить господину. Можем обменяться.
Я толкнула Чарльза в бок. Он поморщился.
- Я… признаться, люблю сам процесс… воспитания.
- Я подумаю.
Подумает?! Так, спокойно, Милли. Он отвечает то, что от него хотят слышать.
- Вот и замечательно. Прошу прощения… и да, все самое интересное начнется во второй секции. В первой же рекомендую обратить внимание на третий лот. Недорого и подарок хороший. Дама оценит.
И ушел.
Что-то мне от этого господина прямо похолодело. И пот по спине бежит ручейками. Но держусь. Вот и наш черед. Распорядитель кланяется и протягивает Чарльзу табличку с номером.
Шестьдесят шесть.
Плохая примета… и идем. Наше место на самом верху, далековато от сцены. Зал невелик. Четверть его занимает сама сцена, освещенная газовыми рожками. Остальное – ряды кресел. Там, впереди, широкие, мягкие. С подлокотниками, столиками, на которых стоят бутылки и стаканы, и еще что-то – не разглядеть. А вот наши – поменьше, пожестче.
И никаких бутылок на столике.
А вот сами кресла стоят будто в стороне и от тех, что спереди, и от тех, которые по бокам. И я вижу, что те, другие, в черных масках, тоже заняли места.
И девицы.
И…
Третий удар колокола ударил по нервам. Что ж они громко-то так! Или глухих в клубе хватает? А на сцене появилась женщина.
Издали сложно разглядеть было, только вот платье и маску, на сей раз расчерченную черными и белыми полосами, которые, казалось, ползли. И платье тоже было в полосах. И сама она казалась ненастоящею.
- Добро пожаловать, - раздался хриплый какой-то металлический голос. – Мы рады приветствовать благородных господ на десятом аукционе…
Она говорила что-то еще. А я… я пыталась справиться с силой, которая вдруг ожила, пришла в движение, грозя выплеснуться огненной волной.
Дышать.
Вдох. И выдох. И успокоится. И… и мне не нравится эта женщина. Мне не нравится это место. Мне не нравится господин в белой маске. Единственный, кто смотрел не на сцену, а на меня.
И этот жадный взгляд я ощущала остро.
Снова колокол.
И даму сменил очередной ряженый. Он поклонился, мазнув пол крылом плаща.
- Представляю вам первый лот. Серьги с бирюзой и кораллами работы известного мастера…
Отпустило.
И выдохнув, я откинулась на спинку кресла. Глянула на стол. Воды бы сейчас. Или лимонада. Или даже той шипучей гадости. В горле пересохло так, что язык к нёбу прилип.
- Милли? – Эдди склонился надо мной. – Ты как?
- Хреново, - честно ответила я. – Этот тип мне не нравится.
- Опасный человек, - согласился Чарльз, подняв табличку. Нам что, серьги нужны? Впрочем, ставку весьма быстро перебили.
- Знаешь?
- Нет. Скорее ощущение такое, что мы встречались, но… где и когда? И голос тоже не знаком. Но маг он сильный, хотя и скрывается. Только я сейчас почему-то силу все одно чувствую. Странно…
Серьги ушли за полторы сотни золотом.
Охренеть просто.
Глава 26 Где аукцион продолжается
Глава 26 Где аукцион продолжается
Они сидели. Сперва говорили и даже спорили. Кто-то снова начинал плакать, но скоро замолкал, и тогда воцарялась напряженная нервная тишина. Она была совершенно невыносима. А еще вода закончилась. И Эва хотела было попросить женщину в сером, но Агнесс покачала головой.
- Не дадут, - сказала она.
- Почему?
- Сперва пить, потом сцать, - её речь была совершенно ужасна. – Провоняемся. А еще какая дура потом при всех, на сцене… позор же ж.
Само это действие – позор. Но Эва промолчала.
- И пожрать тоже не дадут. Потому как у иных живот прихватить может с нервов. Вот выведешь ты красавицу на торги, а она перданет и обделается вся.
- Боже, эта девица ужасна…
- На себя погляди, - огрызнулась Агнесс. – Тоже мне праведница…
- Я молюсь о защите.
- Вот и получишь. Сперва защитит, потом утешит, а там и оглянуться не успеешь, как счет этим защитникам потеряешь. Ну да… может, оно и не так плохо.
Агнесс закрыла глаза и поскреблась, но тут же спохватилась. Небось, вшивые красавицы не нужны были.
- Это старое, - поспешила оправдаться она. – Меня, как привезли, так в тот же день выкупали. И еще намазали какой-то дрянью. А все одно свербит… а чего, так ведь подумай сама. Ну… пойду я замуж. Будет муж пить, как папашка мой, юбку задирать станет, детишек делать. А еще на улицу погонит, чтоб тоже этим самым занималася…[1] а тут поживу по-людски, сколько выпадет. Господа-то пристойные. В доме поселят. Хорошем. Платьев купят. Кормить станут, может, даже два раза в день.
Она сглотнула.
- А там, ежель забрюхатею, то и, боженька даст, признает ребеночка. Я слыхала, что порой у них тяжко с этим. У ледей-то не забалуешь, одного выродят и все…
