Как же она была слепа в своей материнской любви к сыну, не видела ничего дальше своего носа. Лукреция причитала, что ее мальчик просто не способен на те зверства, в которых его обвиняли. И даже тело Элизабет, дочери ее друзей, не могло заставить безумную мать поверить в то, что Арман — её сын — был монстром, убийцей, игроком без моральных принципов, шантажистом и просто подлым человеком. Он убил свою невесту, похитил меня, чтобы заставить родить ребенка, наследника, с помощью которого бы забрал деньги у отца.
— Вы не понимаете, леди Лукреция. Ваш сын сам виноват во всем, что произошло, — проговорил Дориан, стоя передо мной как непреодолимая стена.
Она взглянула на него, её глаза полыхали гневом, а голос дрожал от ненависти.
— Не вмешивайтесь, лорд. Вы не знаете всей правды! Мой сын — жертва этой женщины! — Её палец указывал на меня.
Драконий бог! Дай мне сил. Лукреция сама была виновата во многом, но упорно не обращала внимания и на себя, ища соринки в чужих глазах, но не замечая бревна в своем.
Я смотрела на нее, ошеломленная ее слепотой и отчаянием. Видеть перед собой мать, которая отказывается признавать правду о своем сыне, было печально и одновременно раздражающе.
— Я ни в чем не виновата! Все, что натворил Арман, он сделал сам, по собственному желанию. Это его выбор, и теперь он должен понести за него ответственность, — сказала я, стараясь сохранять спокойствие.
Ее гнев казался безграничным, но Дориан взял меня за руку и потянул прочь, оставив леди Лукрецию стоять одну в своем безумии и горе.
Уходя, я оглянулась на неё. Она казалась мне разбитой и одинокой фигурой — женщиной, чья жизнь разрушилась из-за действий её собственного сына.
А потом Дориан сделал какой-то скрытый жест, и скандалистку перехватили его люди. К сожалению, леди Лукрецию не получилось сразу призвать к ответу, она скрылась из родового особняка. Но как и предполагал Хелл и Дориан, такая, как она, не смогла молчать и, конечно, захотела высказать мне все в лицо. Так и вышло.
Теперь ее собирались доставить в участок. Ей не помогло ни положение в обществе, ни принадлежность к не последнему аристократическому роду. Кроме того лорд Оксфорд дал властям полный карт-бланш. Он был до глубины души поражен изменой своей супруги и моральным падением собственного сына. Я даже не могла представить, что теперь останется от их рода Стрикс.
Пара дней, отведенных на отдых и переезд в наш новый дом, прошла. После обеда мы с Дорианом собиралась отправиться в мой госпиталь, из которого меня уволили. Мой дракон уже знал, что я хочу вернуться туда, тем более что там теперь царил магистр Томский.
С каждым днем мы все лучше узнавали друг друга. Наши драконьи сущности способствовали сближению и лучшему пониманию между нами.
Находиться вдали от Дориана, даже на мгновение, для меня это было как лишиться воздуха. С каждым днем, проведенным вместе, я все больше осознавала, как сильно он мне нужен. Каждое утро начиналось с его улыбки, и каждый вечер заканчивался его теплым взглядом.
Мы не сговариваясь все делали вместе — гуляли по нашему саду, я устраивала ужины при свечах, он вечерами читал нам вслух, лежа на белой пушистой шкуре у камина в гостиной. Было что-то волшебное в том, как мы разделяем наши увлечения и интересы, как молча понимаем друг друга без слов.
Но оставалась одна вещь, которая меня огорчала и волновала одновременно. Несмотря на нашу духовную близость, мы еще не перешли последний рубеж — до сих пор не было той ночи, которая соединила бы нас совсем. Я чувствовала, как мое желание растет с каждым днем, и иногда казалось, что я просто взорвусь от напряжения и ожидания. Дориан всегда отвечал мне жадными поцелуями, но дальше дело не заходило.
Я понимала, что он, возможно, ждал правильного момента или испытывал свои сомнения. Но иногда мне становилось тяжело скрывать свои чувства. Я ощущала, как мое тело реагирует на каждое его прикосновение, как сердце учащенно бьется, когда он близко.
В глубине души я надеялась, что скоро он сделает следующий шаг. И в этот момент я буду готова отдаться ему полностью, потеряться в объятиях своего истинного.
Но пока я ждала, стараясь быть терпеливой. Каждый день с Дорианом — это подарок, и я была благодарна за каждый миг, проведенный вместе. Однако в глубине сердца мечтала о той ночи, когда мы сольемся в экстазе и наши души и тела станут единым целым.
На третий день, когда дело близилось к обеду, на артефакт Дориана пришел сигнал. Мы как раз решили снова прогуляться в саду, где не так давно установили большие качели.
Дориан молча выслушал Хелла, а потом поманил меня к себе поближе. Я подошла, обняла его за торс руками и посмотрела в лицо любимому. Он усмехался.
— Хорошо. Скоро приедем.
Я приподняла бровь в ожидании, было интересно, куда это мы. Но Дориан лишь хитро улыбался.
А потом он усадил меня в мобиль. И по мере того как мы ехали, я поняла, что направляемся мы к моему приюту.
Дориан ничего не пояснил мне, лишь сказал, что я скоро и сама все пойму. И когда он помог мне выбраться из мобиля, я была поражена развернувшимися тут действиями, а первой увидела Эли в темном брючном костюме и с яркой каской на головой. К нам подошел Хелл. Мужчины обменялись рукопожатиями, а потом Дориан надел мне на голову такую же каску и подтолкнул в сторону Эли. Сами же драконы принялись что-то обсуждать.
Хм.
Я незаметно подошла к подруге. Стоя рядом с Эли, я наблюдала, как она с нескрываемой решимостью ведет процесс сноса старого приюта. Элеонора была полна энергии.
— Я думала, что тут планируется ремонт, — растерянно произнесла я. Эли, сверкая глазами, развернулась и перестала махать руками, объясняя рабочим, что она хочет.
— Пф. В этих стенах нет счастья. Только боль и безнадега. Никакой ремонт этого не изменит, — сказала она, указывая на руины прежнего здания. Я была с ней согласна как никогда.
И потому мы просто молча смотрели, как бульдозеры и экскаваторы рушат старый приют, оставляя
