Я смотрела в лицо человека, с которым была неразлучна последние несколько лет, и совсем не узнавала его. Черты озарились почти безумной радостью.
— Сережа! Этот бандит убил Андрея Викторовича!
Но муж не хотел слушать никаких аргументов.
— Мертвым уже все равно. А живым — нет. Вдумайся в цифру. Просто представь, какая это куча денег.
Я все-таки отобрала руки и сцепила пальцы в замок.
— Куча денег — это если я докажу его невиновность. А как я смогу это сделать, если он на самом деле убил?
В глазах Сергея зажглись хитрые огоньки.
— Ты можешь сконструировать сцену преступления. Обратить нападение в самооборону.
— Ты предлагаешь мне подделать сцену преступления?! — я не сдержалась и повысила голос. — Как?! Куратор поймет, что это не воспоминание, а фантазия, когда я передам визуальный образ для просмотра!
Муж фыркнул, а потом и рассмеялся.
— Поймет? Ты идеально конструируешь! Сегодня в той гостинице… да я даже чувствовал холодок от кондиционера, который был направлен в нашу сторону! Как тут можно понять?
— Вызовут кого-то из наших. Из десятки лучших. В качестве контрольного эксперта. Это же преступление государственной важности! Такая потеря для науки!
— Не смеши, маська. С твоей репутацией? Твоим словам поверят в ту же секунду, как ты их произнесешь! Никому и в голову не придет усомниться. Ты тоже не последний человек в науке.
Я вскочила на ноги и принялась мерить шагами кухню.
— Именно потому, что дорожу репутацией, я ничего не собираюсь подделывать!
— Ну ладно, — не сдавался Сергей. — Просто выясни, за что убили Соловьева. Разве это не принесет тебе удовлетворение? Ты узнаешь мотивы убийцы. Мы купим дом. Это тоже неплохо.
— Если ты так хочешь этот дом, бери и занимайся этим делом сам! — выпалила я и тут же прикусила язык, но поздно: муж дернулся как от удара.
— Думаешь, я бы не занялся, если бы мог? — тихо и как-то обреченно произнес он и опустился на стул, разом потеряв весь запал и желание меня уговаривать.
— Сереж, прости… — теперь уже я присела перед ним и попыталась встретиться взглядом.
Муж отводил глаза и выглядел побитой собакой.
— Сереж, ну я не хотела напоминать… ну пожалуйста, не обижайся…
Наконец, он посмотрел на меня.
— Ты — сильная, маська. Я навсегда лишь твой оруженосец. Думаешь, мне весело от этого? Тысячу раз я хотел заняться работой вместо тебя. Но у тебя получается лучше. Всегда получалось. А за дело прошу взяться лишь потому, что уверен — ты сможешь.
Что-то в моей груди больно сжалось в комок от его надтреснутого голоса.
И я неохотно кивнула.
В день первого сеанса я пришла пораньше, чтобы настроиться и понаблюдать, как готовят помещение медблока, выделенного мне для работы. К стойке с подголовником подкатили аппараты, контролирующие показатели жизнедеятельности организма, и реанимационный набор. Одна из медсестер, на вид немногим старше меня, вдруг оставила занятие и подошла, не смея поднять глаза, чтобы взглянуть прямо.
— Вы ведь Анита? — зазвучал робкий голосок.
— Да.
Ее круглое лицо озарилось радостью узнавания.
— Я хотела только сказать… для меня честь работать с вами… это такой опыт…
— Я не врач. И мало что понимаю в медицине, — оборвала я ее.
— Тем не менее… может, вы уделите мне время? Потом? Знаете, мой дедушка… он умер два месяца назад… и мне хотелось бы с ним поговорить…
Она, наконец, подняла глаза, полные надежды. Я с трудом удержалась, чтобы не поморщиться. Прошло столько лет с момента старта «Синего кода», а среди обывателей по-прежнему какие только слухи не ходили о том, на что способны перцепторы.
Приказав себе быть дружелюбной, я потрепала ее по рукаву белого халата.
— Я не экстрасенс. И не могу вызывать духов мертвых.
Щеки девушки заметно покраснели.
— Это я знаю, но… дедушка воспитал меня. Я хотела бы просто повидаться с ним еще раз…
— Вы можете посмотреть на его фотографию.
— Это будет не то, как вы не понимаете! Я хочу обнять его! Вы же сможете сделать так, чтобы я его обняла?
Я подавила тяжелый вздох.
— Я могу воссоздать его образ. Но это будут ваши воспоминания. Ничего нового не произойдет. Он не скажет вам то, чего вы никогда от него не слышали прежде.
— Пусть так! — она едва ли не ногой топнула.
— Софья! Почему болтаем вместо того, чтобы работать? — рядом с нами появился Васильев, главврач тюремного медблока. Дородный мужчина с двойным подбородком, он напоминал ходячую гору. Медсестра юркнула прочь, а врач повернулся ко мне. — Простите. Что-то персонал совсем от рук отбился.
— Ничего, — слабо улыбнулась я. — Я привыкла. Как ваша внучка?
С Васильевым мы уже работали раньше над некоторыми делами, и это позволяло общаться на почти дружеской ноте.
— Пошла уже, егоза, — хмыкнул тот. — Фотку как-нибудь дам посмотреть. Что-то еще нужно?
Он кивком показал в сторону оборудования. Я обвела взглядом помещение с несколькими кушетками и прямоугольным забранным решеткой окошком. Персонал вытянулся по струнке, показывая, что готов приступать.
— Спасибо. Все идеально, — поблагодарила я главврача.
— Тогда заводим, — он выглянул в коридор и подал кому-то знак.
Я невольно отступила к стене и тут же разозлилась на себя за слабость. Почему не могу подавить реакцию на появление убийцы? Это он должен меня бояться! Он! А не я.
Под охраной ввели Макса, и довольно просторная прохладная комната стала вдруг тесной и жаркой, как Ад. Мой будущий объект смотрел прямо перед собой, на губах играла легкая ухмылка. В профиль этот засранец был не менее красивым, чем в анфас. Я скрипнула зубами.
Проходя мимо, Макс совсем чуть-чуть переместил взгляд. Казалось, что он просто смотрит немного в сторону, и, пожалуй, только я единственная из всех почувствовала: боковым зрением он ищет меня. Слишком гордый, чтобы открыто продемонстрировать интерес и повернуть голову. Сложная натура.
Следом вошла Вронская. Заметив, что адвокат с нескрываемым любопытством оглядывается, я подошла и поздоровалась.
— Наверно, мне нужно кое-что объяснить, — я показала на Макса, которого мягкими кожаными ремнями пристегивали к стойке так, как пристегивают буйных больных. Плечи, запястья, бедра, щиколотки. Удерживающий поперечный ремень через живот. И еще один — на лоб. Смотреть на связанного до неподвижного состояния убийцу мне неожиданно понравилось.
— Есть угроза жизни, я так понимаю? — обеспокоилась Вронская, разглядывая реанимационный набор.
