— Слушаю?
— Привет, Грейс.
Я не сразу узнала отцовский голос. Слышать его в телефонной трубке, далекий и неразборчивый, было непривычно.
— Что-то случилось? — спросила я.
— Что? А, нет. Все в порядке. Я звоню, чтобы сказать, что мы с мамой вернемся от Пата с Тиной в девять.
— Понятно, — протянула я.
Ничего нового папа не сообщил; мама предупредила меня еще утром, когда мы расходились — я в школу, она в студию.
В трубке повисло молчание.
— Ты одна?
Так вот зачем этот звонок. У меня почему-то перехватило горло.
— Нет, — ответила я. — У меня в гостях Элвис. Хочешь с ним поболтать?
Папа словно и не слышал моего ответа.
— Сэм с тобой?
Меня так и подмывало сказать «да», просто чтобы проверить, как он отреагирует, но вместо этого я сказала правду, только собственный голос почему-то показался мне чужим и неубедительным.
— Нет. Я делаю уроки.
Хотя мама с папой были в курсе, что Сэм мой парень — мы с ним не делали секрета из наших отношений, — они до сих пор не догадывались о том, что происходит на самом деле. Когда Сэм оставался у меня на ночь, они были уверены, что я сплю одна. Они не подозревали о моих планах на будущее. Они считали, что у нас с Сэмом простые и невинные подростковые отношения, которые должны неизбежно сойти на нет с возрастом. Не то чтобы я не хотела открывать им правду, просто пока в их неведении были свои плюсы.
— Понятно, — сказал папа. В его словах сквозила молчаливая похвала, одобрение тому, что я в одиночестве корплю над домашним заданием. Ведь именно этим все Грейс занимаются по вечерам, и упаси меня бог нарушить традицию. — Планируешь тихий домашний вечер?
Я услышала, как хлопнула входная дверь, и в прихожей появился Сэм.
— Угу, — отозвалась я, глядя, как он направляется в гостиную с зачехленной гитарой в руке.
— Вот и славненько. Ладно, до вечера, — сказал папа. — Удачи с уроками.
Трубки мы положили одновременно. Сэм молча снял пальто и двинулся прямиком в кабинет.
— Привет, приятель, — сказала я, когда он вернулся обратно все с той же гитарой, но уже без чехла.
Он улыбнулся, но между бровей у него залегла морщинка.
— Какой-то ты напряженный, — заметила я.
Он плюхнулся на диван, откинулся на спинку и принялся бренчать на гитаре. Зазвучали нестройные аккорды.
— Изабел заходила сегодня в магазин, — произнес он.
— Правда? Что ей было нужно?
— Кое-какие книги. Еще она рассказала, что видела у своего дома волков.
Мне немедленно вспомнился ее отец и охота на волков, которую он устроил в лесу за нашим домом. Судя по встревоженному лицу Сэма, его посетила та же самая мысль.
— Паршиво.
— Угу, — согласился он. Его пальцы проворно перебирали гитарные струны, вдохновенно и без усилий извлекая из них один минорный аккорд за другим. — Еще и полицейский заявился.
Я отложила карандаш и всем телом подалась вперед.
— Что?! Чего он хотел?
Сэм поколебался.
— Он приходил по поводу Оливии. Спрашивал, не могла ли она уйти жить в лес.
— Что?! — переспросила я, ощущая, как по коже забегали мурашки. Не может быть, чтобы кто-то догадался. Это слишком невероятно. — Откуда он мог узнать?
— Вряд ли он намекал на то, что она стала волчицей. Думаю, он надеялся, что мы где-то ее прячем или что она живет где-то поблизости, а мы ей помогаем, ну или что-нибудь в этом роде. Я сказал, что она не производила впечатления любительницы пожить на природе, он поблагодарил меня и ушел.
— Ничего себе.
Я откинулась на спинку стула и задумалась. На самом деле просто удивительно, что они не допросили Сэма еще раньше. Ко мне приходили почти сразу же после того, как Оливия «сбежала». Видимо, им только недавно стало известно о наших с Сэмом отношениях. Я пожала плечами.
— Они просто отрабатывают все возможные версии. Вряд ли нам есть о чем тревожиться. В смысле, она вернется, когда вернется, так ведь? Как думаешь, скоро уже новые волки начнут превращаться обратно в людей?
Сэм ответил не сразу.
— Поначалу они остаются людьми ненадолго. Они очень нестабильны. Все зависит от того, какая температура держится в течение дня. И потом, у каждого это проходит по-разному. Примерно так же, как в одинаковую погоду одни люди надевают свитера, а другие разгуливают в футболках и отлично себя чувствуют. Все по-разному реагируют на одну и ту же температуру. Но, думаю, в этом году некоторые из них уже хотя бы по разу превращались в людей.
Я принялась рисовать в воображении, как Оливия в своем новом волчьем теле рыщет по лесу, пока не спохватилась, что Сэм что-то сказал.
— В самом деле? Уже? А вдруг кто-то ее видел?
Сэм покачал головой.
— В такую погоду она пробыла бы человеком от силы несколько минут; сомневаюсь, чтобы кто-нибудь мог ее видеть. Это просто… просто что-то вроде пробы сил.
Вид у него вдруг стал совершенно отстраненный, как будто мысли его были где-то очень далеко. Наверное, вспомнил, как это происходило с ним, когда он только превратился в волка. Меня пробила дрожь; это случалось всякий раз, стоило мне подумать про Сэма и его родителей. Под ложечкой неприятно заныло; липкий ком в животе рассосался, лишь когда Сэм снова заиграл на гитаре. Несколько долгих минут он перебирал струны, и когда стало окончательно ясно, что возвращаться к этой теме в ближайшее время он не собирается, я вновь уткнулась в свою тетрадь. Впрочем, мысли мои были теперь заняты другим: я представляла себе, как маленький Сэм превращался из человека в волка и обратно, а его родители в ужасе на это смотрели. Я принялась машинально чертить в углу страницы маленький параллелепипед.
— Чем это ты занята? — наконец нарушил молчание Сэм. — Подозрительно похоже на муки творчества.
— Разве что на мученьица, — сказала я и смотрела на него, вскинув брови, пока он не улыбнулся.
— Неужто Грейс надоели цифры и теперь слова ее страсть? — пропел Сэм.
— Вот и нескладно.
— Забросила всю свою алгебру и всецело им предалась? — закончил он.
Я состроила гримаску.
— Все равно «страсть» не рифмуется с «предалась». Я пишу новогодние зароки.
— Еще как рифмуется, — уперся Сэм. Он отложил гитару на стол — она отозвалась негромким мелодичным гулом — и, усевшись напротив меня, добавил: — Я хочу посмотреть. Никогда в жизни не писал никаких зароков. Хочу знать, как это выглядит.
Он придвинул к себе раскрытую тетрадь и свел брови на переносице.
— А это что? — спросил он, — «Зарок номер три: выбрать колледж». Ты что, уже решила, куда пойдешь?
Я выдернула у него тетрадь и поспешно перевернула страницу.
