— Приехали. — Вацлав притормозил у обочины и кивком указал на Фабиолу, выходящую из машины. Ступив на тротуар, испанка уверенно зашагала вдоль кованой ограды к открытым воротам с цветными растяжками на створах.
— Музей?! — Я в удивлении протерла глаза, глядя на классическое здание за воротами и афиши с объявлениями об экспозиции. — Она прилетела в Прагу, чтобы сходить в музей?
Фабиола тем временем вошла в ворота и неторопливо двинулась к зданию.
— И что ты на это скажешь? — спросил Вацлав, глядя на меня волком, как будто это я виновата в том, что мы вытянули пустой билет.
И тут меня осенила идея, в которую я даже сама поверила.
— Скажу, что лучшего места для тайной встречи двенадцати вампирш из разных стран и не придумаешь, — на одном дыхании выпалила я.
Вацлав недоверчиво поднял бровь.
— Смотри, — поторопилась развить свою мысль я, — солнце уже почти село. Если еще не все вампирши в сборе, то с наступлением сумерек даже самые чувствительные к свету смогут добраться до музея.
Реакция на свет у всех вампиров индивидуальна. Яркое солнце неприятно всем. Есть такие, кто совсем не может выносить дневного света и появляется на улице только с приходом ночи — например бывшая парижская старейшина Вероник. В пасмурные дождливые дни, воспользовавшись солнцезащитным кремом, многие могут спокойно разгуливать по улице. К счастью, я из их числа. Но днем я из дома практически не выхожу — с вступлением в Клуб мой график жизни сдвинулся на ночное бодрствование. Ночь — время вечеринок и встреч с другими вампирами, а днем я отсыпаюсь, восполняя силы.
— До закрытия остается час, — скептически заметил Вацлав, провожая взглядом Фабиолу, приближающуюся к ступеням здания.
— Тогда нужно действовать быстро! Чего мы ждем? — Я приоткрыла дверь машины и в недоумении оглянулась на Вацлава, не тронувшегося с места.
— Ты забыла? Фабиола меня знает. Она не должна меня увидеть.
— Что ж, тогда я пойду одна.
Вацлав не стал ни возражать, ни препятствовать. Я с сомнением потопталась на тротуаре, не решаясь захлопнуть дверь.
— А если это будет опасно?
Он не высказал ни малейшего беспокойства.
— Не съедят же они тебя прямо в музее на глазах у посетителей и охраны!
— И почему мне кажется, что, если это все-таки произойдет, ты не сильно-то и расстроишься? — буркнула я и от души хлопнула дверцей.
Фабиолу я догнала у кассы. За билетами выстроилась очередь, и нас разделяло человек десять. Когда я наконец получила билет, Фабиола уже минут пять как скрылась в музее. Миновав контроль и войдя в первый зал, я растерянно огляделась. Народу было как в ГУМе в первый день распродаж. Смешливые школяры, шумные студенты, бойкие старушки, любопытные туристы толпились у витрин с экспонатами, переходили из зала в зал. И многие темноволосые, невысокие, в черной одежде, как Фабиола. Разве ее разглядишь в толпе?
Собравшись с духом, я двинулась по залу. Посетители вертели головами, рассматривая древности, а я обшаривала взглядом собравшихся в надежде разыскать Фабиолу и чувствовала аромат людской крови, плывший по залу. Я не из тех вампов, что звереют в присутствии людей. Кровь, необходимую для получения жизненной силы, я пью из бутылочек с донорской кровью: при вступлении в Клуб каждый вампир получает талоны на питание, и его право — использовать их или отказаться, самому занявшись своим пропитанием. Охота за одиноким прохожим или охмурение юнцов в ночных Клубах — не для меня. Хотя многие из вампиров находят в этом удовольствие. Такие, как я, предпочитающие донорскую кровь, в меньшинстве. Вацлав и Аристарх предпочитают живую кровь из вены. Интересно, каких взглядов на питание придерживается Фабиола?
В первых трех залах ее не оказалось. В четвертом демонстрировалась временная экспозиция — сокровища испанской короны. При виде бриллиантового ожерелья, сапфирового гарнитура и прочих безделушек испанских королев я на миг потеряла голову и позабыла обо всем на свете. До чего же хороши! И как изменчива судьба! Ведь еще недавно я могла бы купить себе одно из этих роскошных украшений. Месяц назад я узнала о том, что стала наследницей миллионного состояния Жана Лакруа как его единственная официальная кровная преемница. Дедушка Аристарх уже видел меня самой богатой невестой среди вампиров. Но я так и не успела почувствовать, каково это — быть миллионершей. Меня обвинили в убийствах, которые я не совершала, заключили под стражу, вынесли смертный приговор и, если бы не вмешательство Вацлава в последний момент, привели бы его в исполнение. После того как в ходе ментального допроса открылось, что это я убила Жана, а не Вацлав и его Гончие, как было объявлено официально, о миллионах пришлось забыть. Парижский Совет старейшин воспользовался случаем, чтобы отказать мне в праве на наследство и прибрать состояние Жана к рукам Парижского Клуба. И вот теперь о бриллиантах и рубинах остается только мечтать, глядя на них через стекло витрины.
Не знаю, сколько бы я простояла, восторженно изучая шедевры ювелирного искусства, но тут мое внимание привлекло другое сокровище — уже из области современной моды. Сумочку из кожи питона от Боттега Венета, признанную лучшей сумкой прошлого года, я в любой толпе замечу. В аэропорту Парижа именно она заставила обратить мое внимание на Фабиолу, вот и сейчас дизайнерская вещица магнитом притянула мой взгляд. Испанка стояла среди экскурсантов, обступивших витрину в центре зала, и делала вид, что слушает гида. Хотя, может, она и впрямь понимает чешский?
Протиснувшись поближе, я увидела ее — самое большое сокровище экспозиции, предмет, которому отводилось центральное место в зале, венец всей коллекции. Это была королевская диадема, украшенная сотней ослепительных бриллиантов. Ювелир, создавший это чудо, был настоящим волшебником. Золотой каркас диадемы представлял собой тончайшее кружево, от которого расходились многочисленные лучики, усыпанные бриллиантами. Каждая алмазная капелька, казалось, вобрала в себя целую радугу. Это было не просто красивое украшение, это был мощнейший артефакт, который даже самую невзрачную испанскую инфанту сделал бы блистательной королевой. С такой радужной короной на голове вмиг избавишься от робости и неуверенности и ощутишь себя не только первой красавицей, но и властительницей мира. Я бы все на свете отдала, лишь бы примерить ее хотя бы на минутку.
Я невольно подалась вперед, стараясь запечатлеть в памяти каждый золотой завиток, каждую бриллиантовую росинку, унести в своем сердце кусочек этой волшебной радуги. Кто-то что-то резко сказал, и мои соседи отодвинулись от витрины, а я поймала на себе строгий взгляд гида и с неохотой отступила на шаг. А когда подняла глаза, чтобы еще раз насладиться зрелищем испанской короны, то увидела, как задорно сверкают через двойное стекло витрины два угольно-черных агата — глаза Фабиолы, смотрящие прямо на меня. Я помертвела — неужели она меня узнала? Но Фабиола только улыбнулась и опустила голову, увлеченно разглядывая корону, так что две смоляные косы упали на грудь, а из ворота черного джемпера выскользнула цепочка со знакомым мне пазлом-кулоном. Похоже, мы разделяем одну и ту же страсть, и вампирша только поэтому отвлеклась от созерцания драгоценностей. А может, ее удивило наше сходство во внешности и одежде — в толпе нас можно принять за двойняшек. Так или иначе корона целиком завладела вниманием Фабиолы — девушка просто приклеилась к стеклу. А мне даже не пришлось притворяться и искать повода не выпускать ее из виду. Я стояла по другую сторону витрины, одновременно любуясь короной и следя за вампиршей. Мы могли бы так простоять и ночь напролет, но музей стал закрываться, и оживившиеся смотрители принялись разгонять поздних посетителей.
