Она уткнулась головой ему в грудь, он обнял ее. Наконец они легли на футон и занялись любовью.
Бледно-розовый рассвет разбудил их. Сэм лежал, глядя на нее, очерчивая пальцем едва заметный шрам на ее подбородке:
— Когда тебе было двенадцать, ты упала с велосипеда.
— До того, как мы встретились.
Она провела рукой по операционному шраму на его левом колене:
— Конец твоей хоккейной карьеры, тебе тогда было семнадцать.
— Так много одинакового, — сказал Сэм. — Я знаю тебя. Мое сердце, моя душа знают тебя, и ты не какая-то другая Сара. Ты — это ты. Только…
— Только в твоем мире я мертва, и поэтому я не могу по-настоящему быть твоей Сарой. А в моем мире умер ты, поэтому ты не можешь по-настоящему быть моим Сэмом. Я задавала себе тот же самый вопрос, что и ты. Изменяю ли я теперь с тобой? Правильно ли я делаю, приходя сюда?
Он дотронулся до обручального кольца на ее руке.
— Это кольцо дал тебе я, — ответил он. — Я клялся любить, уважать и оберегать тебя, пока нас не разлучит смерть. И ты здесь, живая. И я. Я собирался сдержать клятву тогда, собираюсь и сейчас. Как — это может иметь значение для твоих родных, или моих, или для наших друзей, но мне наплевать как. Мы нашли друг друга, мы вместе, как и должно было быть, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы видеться как можно чаще.
Когда рука об руку они вместе шагнули на мост, он снова исчез, и ее сердце заныло.
На в этот раз все было по-другому. В этот раз Сара знала, что Сэм существует. И если она одинока в своем мире, то в их крошечном мире Сэм по-прежнему жив.
Мать сказала:
— Ты беременна! Как ты могла?
Отец отвернулся, на лице его были написаны стыд и отвращение.
Подруги, знавшие о вазэктомии Сэма, спрашивали:
— А кто отец?
И начинали с подозрением смотреть на своих мужей.
Она сказала им правду, но ей никто не поверил. Когда она отказалась сделать аборт, родители перестали с ней разговаривать, а у друзей почему-то стали отключаться телефоны.
Сыновья поддержали ее, хотя и были слегка ошарашены поначалу.
Пять месяцев каждый вечер Сара смотрела, нет ли света в окне дома на дереве, и каждый вечер видела, что в доме темно.
Она фотографировала сыновей, просила их фотографировать ее и ее растущий живот и заполняла снимками альбомы. Она не скрывала, что хранит альбомы в доме на дереве.
— Чтобы они были поближе к отцу, — сказала она мальчикам. Она хотела показать их Сэму, когда он снова появится.
Беременность протекала трудно, но не так, как та, что закончилась выкидышем. Саре удалось немного прибавить в весе.
Никогда ей не было так одиноко.
Зато она спала по ночам. В душе она знала, что Сэм с ней, она ходила к дереву, садилась рядом с урной и говорила с ним. Рассказывала о мальчиках. Она знала, что и он рассказывал ей о мальчиках и о Саманте, которая в его мире была жива.
Иногда Майк и Джим шли с ней и сидели рядом, пока она говорила. Иногда кто-то из них ходил к дереву один.
— Он всегда с нами, — повторяла Сара. — И всегда будет любить нас.
Тянулись длинные дни и одинокие ночи. Он был там, на островке. С ней. Она не сомневалась в нем и не теряла веры.
Вечером в пятницу она стояла у раковины и мыла посуду, когда увидела свет в доме на дереве. Укладывать мальчиков спать было рано. Тогда Сара сказала сыновьям:
— Я пойду к дому, хочу поговорить с отцом. Вы, если хотите, можете смотреть телевизор до полуночи, а потом — в кровать. — Она посмотрела им прямо в глаза. — Я рассчитываю на вас обоих.
Майк обнял ее:
— Мы не подведем тебя. И папу. Ты не одна.
Джим согласно кивнул.
Она обняла их:
— Спасибо. Спасибо, что мы с отцом можем гордиться вами.
Сыновья заперли за ней дверь, и она поспешила по мостику в туман.
— Сэм? — позвала она.
Он выскочил на балкон:
— Ты здесь!
— Да. Но я больше не могу подниматься по лестнице.
— Я сейчас спущусь.
Он положил руку ей на живот и прижал ее к себе, насколько было возможно. Ребенок толкнул его, и он сказал:
— Я знал, что сегодня ты увидишь свет.
— Как?
— Нашел твои альбомы. Я наверху смотрел на ваши фотографии, твои и мальчиков. Они совсем такие же. Но пустота там, где должна быть Саманта.
Он вытащил бумажник и, раскрыв его, показал фотографии сыновей и дочери. Мальчики выглядели точно так же. Саманта была прекрасна.
— Как ты? Тебе помогают? — спросил он.
— Ни твои, ни мои родители со мной не разговаривают, подозревают меня в измене; подруги тоже думают, что я изменила тебе, и подозревают своих мужей. — Она пожала плечами. — Зато мальчики ведут себя хорошо. У нас все в порядке. Я каждый день прихожу говорить с тобой. Я чувствую, что ты здесь.
— Потому что я действительно здесь. Я тоже прихожу сюда.
Она тронула его за руку:
— Чтобы выжить, мне достаточно знать: ты здесь, ты жив, даже если не можешь быть со мной. — Она засмеялась. — Иногда я думаю, не говорим ли мы об одних и тех же вещах, не отвечаем ли друг другу.
— Конечно, отвечаем. Иногда я почти слышу тебя. Когда ты еще могла забираться на дерево, ты садилась на футон и говорила со мной — всегда слева, да?
— Потому что ты всегда сидел справа, — ответила Сара, и они улыбнулись друг другу.
— Иногда, когда мы там сидим, я протягиваю руку и сжимаю твою ладонь, — проговорил он, не выпуская ее руки.
— И я чувствую твою руку. — Она глубоко вздохнула. — Знаешь, мы с тобой не скоро сможем снова встретиться, — добавила она, внезапно осознав, что так оно и будет. — Я больше не могу подниматься в дом, а когда родится ребенок, вряд ли смогу выходить по вечерам.
— Я все равно буду приходить, — сказал он. — И буду зажигать фонарь каждый вечер. Если тебе удастся выскользнуть хотя бы на несколько минут, я буду здесь.
Несмотря на все сложности, Сара родила здоровую девочку. Она не стала называть дочь Самантой. Ее Саманта была жива, хоть и не в этой реальности. Сара назвала дочку Мэгги, что значить «волшебство».
Прежде чем вернуться из больницы домой с новорожденной и мальчиками, Сара попросила сделать ДНК-тест всем своим детям. Полученные результаты подтвердили известное ей: девочка — родная сестра обоих мальчиков, ребенок ее и Сэма. Сара разослала бывшим подругам, своим родителям, родителям Сэма и доктору Груберу копии анализа с припиской: «Этот тест — доказательство. Ребенок мой и Сэма. Звонить не стоит, мне проста хотелось, чтобы вы знали: я говорила правду».
Она растила детей, и любила их, и каждый вечер смотрела, не горит ли свет в тумане.
Когда Мэгги достаточно подросла, Сара стала брать ее с собой в дом на дереве. Разговаривала с Сэмом и показывала дочке фотографии отца, который хоть и не мог быть с ней рядом, но любил ее.
