– До чего же чувствительная пошла молодёжь, – философски заметил дядя Руди, когда увидел эту телеграмму. – Если вдуматься, то женитьба таит в себе не меньше опасностей, чем путешествие к оси мира.
В итоге старт пришлось задержать на несколько часов, пока редактор обрывал все телефоны, разыскивая корреспондента на замену. А экипаж решил занять себя последней проверкой оборудования и снаряжения, пока дирижабль не покинул ангар.
Меня, как и прочих зевак и близко не подпускали к воздушному судну, и потому я принялась слоняться в стороне от лётного поля, делая вид, что очень увлечена осмотром бипланов и гидропланов на перроне.
Мне не хотелось думать о плохом, но телеграмма от журналиста-беглеца оживила в мыслях былые сомнения. И тут так некстати за спиной раздался знакомый голос:
– Вот и первый образумившийся. Может быть, и дядя Рудольф передумает лететь?
Эспин. Как же без него? Небось, ждёт не дождётся вместе со своим отцом, когда дядя Руди поднимется в небо, чтобы начать отсчёт дней, когда можно будет заполучить его денежки.
– Ну и зачем ты сюда приехал? – развернувшись на месте, всё же спросила я, пусть это и прозвучало крайне нелюбезно.
– Пожелать дяде Рудольфу удачи, – словно самом собой разумеющееся, произнёс Эспин. – Она ему непременно пригодится.
– Зачем врать? Тебе выгодна только его смерть.
– Не надо путать меня с отцом, – запротестовал Эспин. – В моих интересах, чтобы дядя Рудольф прожил долгую и интересную жизнь. Но одного моего желания мало. Вот если бы ты уговорила его остаться…
– Не получится. Я уже пробовала.
Наступило тягостное молчание. А оказывается, Эспин не такой конченый подонок, как я подумала о нём вначале. Правда, это не отменяет всего того, что он наговорил мне на дне рождения дяди Олафа.
– Так может, попробуешь уговорить его ещё раз? – снова предложил он.
Какой же Эспин зануда. И почему он не может понять, что полёт к оси мира стал для дяди Руди в последние годы делом всей его жизни?
– Лучше я сама полечу на дирижабле. Вместо журналиста.
Эспина мой настрой только рассмешил:
– Что ж, это тоже выход из ситуации. Разобьёшься о льды вместе с дядей Рудольфом, и мне не придётся на тебе жениться. Разве что отец будет недоволен. Делить наследство дяди Рудольфа пополам с дядей Олафом он не планировал. Ну, да ладно, главное, что я буду свободен.
Как же мне хотелось залепить ему пощёчину. Или сказать такие же обидные слова в ответ. Но на перроне мы были не одни, и с этим приходилось считаться. Поэтому, вместо того, чтобы устроить знатный скандал, я прошагала мимо Эспина прямиком к ангару, где толпилось немало людей. Я собиралась разыскать дядю Руди или командира Ялмара Толбота, чтобы попроситься на борт, но Эспин обогнал меня и, остановившись, перегородил дорогу.
– Погоди, – примирительным тоном произнёс он, – не надо злиться. Я же просто пошутил. Да, неудачно. Извини.
Я не стала ничего ему отвечать, просто смерила недовольным взглядом и, обойдя, продолжила свой путь, пусть и не так спешно, как вначале.
– Шела, – не отставая, шёл за мной следом Эспин, – прости за то, что наговорил тебе на дне рождении дяди Олафа много лишнего.
– Почему же лишнего? Всё было так откровенно и по существу. Я оценила твою честность.
– Я не должен был срываться на тебе, – к моему удивлению, признался он. – Просто накануне у нас с отцом состоялся не самый приятный разговор. Я думал, что смогу унять эмоции, а получилось, что не сдержаться и вывалил на тебя все свои проблемы. Мне жаль, если я обидел тебя. Извини.
Ну надо же, оказывается, Эспин умеет просить прощения. Кто бы мог подумать? Зато я, похоже, слишком злопамятна и не умею так быстро забывать неприятные мгновения.
Так ничего ему и не ответив, я продолжила свой путь к ангару, но тут возле здания аэроклуба остановился автомобиль, из которого выбежал запыхавшийся молодой человек с чемоданом наперевес. Видимо, это и был тот самый корреспондент на замену. У ангара его встретили двое механиков и тут же завели в гондолу. Ну вот, я опоздала, и последнее место в дирижабле теперь занято.
Прошло не меньше получаса, прежде чем экипаж показался публике для итоговой фотографии на фоне ангара и двух торжественных речей.
Командир Ялмар Толбот четверть часа вещал о дирижаблестроении и внесённых лично им конструкторских изменениях, которые позволят "Флесмеру" преодолеть северные туманы, добраться до оси мира и благополучно вернуться обратно.
Дядя Руди был более краток. Он просто сказал, что надеется исполнить мечту десятков бесстрашных путешественников, что в последние полвека бросали вызов силам природы:
– Это они, ведомые сиянием Ледяной звезды, шли, плыли и летели к оси мира, и не их вина, что они не смогли вернуться назад и рассказать нам о своих подвигах. Задача экипажа "Флесмера" – отдать дань уважения тем смельчакам и претворить в жизнь их чаяния о покорении крайнего севера. Настало время сломить сопротивление снежной стихии. В наш век технического прогресса пасовать перед трудностями и уповать на невозможное – просто верх малодушия. Человек создан природой, чтобы приручить её и доказать самому себе, что он способен преодолеть любые препятствия. Так сделаем же это теперь! Поднимем тромделагский флаг над осью мира!
Громыхали овации, отовсюду раздавались радостные возгласы одобрения. Я стояла в первых рядах, но осмелилась лишь помахать дяде Руди рукой, прежде чем он скроется в гондоле дирижабля. Он заметил меня и тепло улыбнулся в ответ. Конечно, сейчас мне хотелось сорваться с места, кинуться дяде Руди на шею и крепко его обнять, но приличия не позволяли показывать излишние эмоции на публике.
Так я и осталась стоять в толпе, провожая взглядом весь экипаж до ангара. А потом наблюдала, как причально-стартовая команда помогает стометровой сигарообразной махине покинуть своё укрытие.
Огромная надпись на серой прорезиненной оболочке недвусмысленно извещала, что этот дирижабль намерен прославить столицу империи, в честь которой и был назван. Я же, глядя на отрывающееся от земли воздушное судно, не могла надивиться, до чего же маленькими и хрупкими кажутся три моторных и одна пассажирская гондола под брюхом исполинского летающего мешка с водородом.
Подумать только, вот в той носовой гондоле с шестнадцатью иллюминаторами сейчас находится дядя Руди. Интересно, видит ли он меня из набирающего высоту дирижабля? Неважно, главное, что я вижу, как судно взмывает вверх и берёт курс на северо-запад.
Прошло полчаса, и от "Флесмера" осталось едва заметное пятно над горизонтом. Люди стали понемногу расходиться, а я всё не хотела упускать из виду поблёскивающую на солнце точку, что мысленно связывала меня с дядей Руди.
– Подвезти до дома?
И снова Эспин незаметно подкрался ко мне и застал врасплох. От неожиданности я моргнула и обернулась, но стоило мне снова посмотреть в сторону горизонта, заветную точку в небе я так и не нашла.
– Чего тебе? – не стала я любезничать с ним.
– Ты же не собираешься простоять тут несколько недель к ряду, пока дирижабль не вернётся. Поехали, я подогнал кабриолет к аэроклубу.
Надо же, теперь и Эспин верит в возвращение дяди Руди. Видимо дядя Густав сильно допёк его разговорами о женитьбе и дележе наследства.
Невольно посмотрев в сторону выкрашенного в белый цвет здания, я заметила открытый автомобиль, в котором сидела блондинка с уложенным волнами модным каре и лёгким шарфиком вокруг шеи, который развевался от дуновения порывистого ветерка. Так вот она какая, неэкзотичная дочь угольного магната. А как старательно делает вид, что её не интересует, с кем это разговаривает Эспин.
– Езжайте без меня, – ответила я на его предложение. – Я вам буду только мешать.
– Да брось, кузина. Было бы из-за чего дуться.
– Не поеду, – решила я показать своё упрямство.
– Ну, как знаешь.
И Эспин ушёл. Просто развернулся и проследовал к своему автомобилю, чтобы сесть в него и умчать подругу в сторону города.
