Я хотела предложить поменяться ролями, но папа уже направлялся на кухню. Обхватив себя руками, потому что в доме было чертовски холодно, я пересекла гостиную.
— Это здесь, — я чуть не споткнулась о перевёрнутый угол ковра. — Нужно прибить его гвоздями к дереву, — пробормотала я, в основном, чтобы заполнить оглушительную тишину.
— Кажется, ты замёрзла. Хочешь, чтобы я развёл огонь? — предложил Круз.
— Я могу сама.
— Я уверен, что ты способна на это, Катори, но я также уверен, что у тебя есть другие дела. Например, принять душ.
Его взгляд упал на мои забрызганные краской предплечья.
— Ладно.
Круз улыбнулся.
В старой спальне моих бабушки и дедушки стояла двуспальная кровать, придвинутая к стене, тумбочка и небольшой комод. Она была скромной, но уютной. В течение многих лет я спрашивала родителей, могу ли я переехать туда, но они отказывали, подозревая, что мой стимул жить внизу был основан на моём желании нарушить их правила.
— Ванная комната здесь.
Я толкнула дверь, которая вела в комнату, выложенную мозаикой, с ванной на когтистых ножках и хромированными и фарфоровыми раковинами.
Я засунула руки в задний карман джинсов.
— Единственная ванна в доме.
Он положил одну руку на изогнутый керамический край. Должно быть, я представила, как его кожа светилась прошлой ночью, потому что сегодня этого не произошло.
— Как ты думаешь, сколько ты пробудешь в городе?
— Несколько дней.
— Снег должен прекратиться к завтрашнему дню, так что тогда ты сможешь уехать.
Он нахмурился, вероятно, потому, что заметил мою не очень тонкую попытку избавиться от него.
— Позволь мне принести тебе полотенце и свежие простыни.
Когда я направилась обратно в спальню, раздался голос Круза:
— Ты накрыла брезентом ту яму, которую выкопала?
— Какую яму?
— Ту, что между рябиновыми деревьями.
— Что, ты ещё и ботаник? — спросила я, вытаскивая набор выглаженных белых простыней и пушистых тёмно-синих полотенец.
— Мой папа рассказывал мне о фауне и флоре. Он был любителем природы.
— Был? — я положила полотенца на комод, а простыни — на кровать.
— Он и моя мама погибли в автомобильной аварии, когда я был подростком.
— Ох.
Он пожал плечами.
— Ты скорбишь, а потом забываешь о боли и двигаешься дальше.
Я не думала, что когда-нибудь смогу забыть боль потери матери, но это не стоило того, чтобы спорить с Крузом. Насколько я поняла, он не был близок со своими родителями.
— Итак, ты закрыла яму? — спросил он, когда я повернулась, чтобы уйти. — Учитывая снегопад…
— Это не то место, куда мы поместим маму, — сказала я.
— Тогда зачем ты её выкопала?
— Мама выкопала. Надгробный камень начал оседать, и она испугалась, что произойдет оползень. Она хотела укрепить фундамент.
— Так вот откуда взялся старый гроб внизу.
— Какой старый гроб?
— Разве ты его не видела? Он был в середине комнаты.
— Нет. Я… я не видела. Всё, что я видела, была мама.
— Не могла бы ты открыть его для меня? — спросил он.
— Внутри, наверное, ничего не осталось, кроме костей.
— И всё же мне любопытно. А тебе нет?
— Увидеть останки моего предка — не первое место в моём списке желаний.
— Твой предок? Один из двенадцати, который, по слухам, могущественный?
Я фыркнула.
— Ты слышал эти сказки?
— Сказки? Ты им не веришь?
— Ты действительно спрашиваешь меня, верю ли я в фейри?
— Да, Катори, — его зелёные глаза, казалось, засияли ярче.
— Извини, что разочаровываю тебя, но нет. И я не думаю, что кто-то в здравом уме должен верить в маленьких людей, владеющих волшебными палочками.
— Маленькие люди? — он усмехнулся. — Почему ты решила, что они маленькие?
— Их называли Паганами, что означает «маленькие люди». Разве ты не видел Фею Динь? Она крошечная.
— И она тоже выдумка, — сказал Круз, всё ещё улыбаясь.
— Как и все фейри. В любом случае, мне нужно привести себя в порядок. Увидимся за ужином.
ГЛАВА 4. ЛЕПЕСТКИ РОЗ
— Это не я, — сказал Блейк.
Я поняла, что он был на работе, по звуку шипящего масла.
— Что ты имеешь в виду, это не ты? — спросила я, включив свой мобильный телефон на громкую связь, чтобы снять джинсы.
— Может быть, твой отец всё почистил?
Я нахмурилась, когда включила душ.
— Может быть, — сказала я, но, учитывая состояние, в котором был мой отец в то утро, я сомневалась, что это был он. — Заведение твоей бабушки открыто сегодня вечером?
— Да, и мы под завязку. Кто знал, что снежные бури могут быть так полезны для бизнеса?
— Люди собираются поужинать и посмотреть шоу.
Блейк рассмеялся.
— Новый судебно-медицинский эксперт уже покинул город?
— Нет.
На другом конце провода воцарилась тишина.
— Он всё ещё у тебя дома?
— Ага.
— Он останется на ночь?
— Ага, — я взяла пинцет из кружки, в которой хранила косметику, с цитатой, написанной цветами радуги, которая гласила: «Не считай дни. Сделай так, чтобы дни считались». Би подарила мне эту кружку на выпускной из-за календаря, который я держала приколотым к нашему холодильнику, на котором я отмечала дни до колледжа. Она знала, как мне не терпелось уехать из дома. Я выщипала случайные волоски вокруг бровей, затем бросила пинцет обратно в кружку.
— Он знал, что будет метель, — сказал Блейк. — Он должен был уехать раньше. Он сделал это нарочно.
— Слушай, мне нужно идти.
— Позвони мне позже?
Пар затуманил моё отражение в зеркале.
— Конечно, но не волнуйся.
— Я забочусь о тебе, Кэт. Я не могу не волноваться, — сказал он, когда я провела пальцем по конденсату.
Я нарисовала сердце. Я вытерла его.
— Со мной всё будет в порядке.
У Блейка были чувства ко мне. У него были чувства ко мне с того лета, когда мне исполнилось тринадцать, и мы поцеловались в его домике на дереве.
— Я позвоню тебе позже, — сказала я и повесила трубку.
Я положила телефон на край раковины и вошла в душ. Высохшая краска отслаивалась от моей кожи и стекала в канализацию вместе с тёплой водой. Я поскребла тело куском мыла с ароматом лаванды, которое Айлен готовила на своей кухне. Изготовление мыла было её хобби; по профессии она была натуропатом. Как и мама, она верила в силу природы, что привело к горячим разговорам за обеденным столом, когда я объявила о своём желании стать настоящим врачом. Айлен приняла мой комментарий близко к сердцу. Хотя она быстро простила меня, она также быстро указала на недостатки современной медицины.
Пока я вытиралась, на кухне разбилась тарелка. Когда я услышала, как отец ругается, я поспешила одеться, натянув свежую пару джинсов и красный свитер. Я бросилась вниз по лестнице как раз в тот момент, когда разбилось стекло. Отец сидел на корточках на полу, собирая осколки фарфора и стекла голыми руками.
— Позволь мне позаботиться об этом, папа, — сказала я, помогая ему подняться. Обе его ладони кровоточили.
— Она не вернётся, Кэт. Никогда не вернётся, — пробормотал он.
Его глаза были опухшими и налитыми кровью.
Я подвела его к раковине и облила руки прохладной водой, затем вытерла кровь и воду, побрызгала антисептиком на порезы и наложила повязки, которые, вероятно, не будут держаться.
— Я не помешаю? — спросил Круз с порога.
В руках он держал бутылку вина с облупившейся желтой этикеткой.
Папа шмыгнул носом.
— Нет, нет. Просто я неуклюжий, вот и всё.
— Я принёс вино, — сказал Круз.
— Это очень любезно с твоей стороны, — мягко сказал он.
— Штопор в правом верхнем ящике, — сказала я Крузу, когда проводила папу в гостиную и усадила его.
Я передала ему коробку с салфетками и взбила подушку у него за спиной, затем вернулась на кухню, чтобы прибраться, но Круз уже смёл беспорядок, что напомнило мне…
