— Все в порядке, — тихо говорю я. Я слишком хорошо знаю, что Сойер и Вивьен наблюдают за мной, и чувствую искру беспокойства, нервничая, что они решат, что я плохо справляюсь. В конце концов, если я даже не смогу заставить одну из девочек погрузиться в воду по колено, какой от меня толк? Я смотрю на Сойера, надеясь на утешение, но он даже не улыбается мне. Стараясь не выглядеть обиженно, я снова поворачиваюсь к Джессике. — Я буду держать тебя все время, обещаю. Здесь ты в безопасности, и я позабочусь о том, чтобы тебе было удобно, хорошо? — Джессика кивает, и я продолжаю. — А теперь держись за мои руки и медленно опускайся в воду.
Она не шевелится. Даже когда трое других детей предлагают ей добрые слова поддержки, она не хочет даже пытаться. Ее голубые глаза огромные, пока она смотрит на просторы озера, а потом вдруг я понимаю. Она боится не плавания, а большого темного озера. Возможно, бассейн был бы лучше…
— Джессика, — говорю я тихо, — ты боишься, что в воде что — то есть?
Она тихо кивает.
— Здесь нет ничего, кроме нас, — уверяю я ее и прыгаю в воду, проплывая озеро по всей его длине, а мой хвост то поднимается из воды, то погружается в воду, а дети с благоговением смотрят на меня. Когда я подплываю к Джессике и беру ее за руку, она чуть более отзывчива. — Озеро не страшное, оно красивое. Здесь нет ничего, что могло бы причинить тебе боль, хорошо? — говорю я с широкой улыбкой.
Джессика кивает, закусив губу. В конце концов, она сжимает мои руки так сильно, что становится больно, но мне все равно, потому что она с плеском скользит в воду. Она даже хихикает, когда на нее попадает вода, и ей удается немного застенчиво сказать «спасибо».
Дальше дела идут более гладко. Дети — ангелы и делают все, что я прошу, с энтузиазмом. Маленький Тейлор, кажется, особенно любит баттерфляй, даже если он слишком нетерпелив и посылает волну, обрушивающуюся на нас с каждым ударом. Оливия и Хизер визжат, когда вода смачивает их волосы, а Джессика смеется и, наконец, начинает расслабляться.
Урок закончился слишком рано, час подходит к концу. Я помогаю детям выбраться из воды, и они берут свои полотенца, а я смотрю. Затем я отправляю их в дом, чтобы они высохли и переоделись, а я бездельничаю в озере, ожидая, пока все уйдут, чтобы я могла быстро вернуться к своим человеческим ногам.
— Что я должна? — спрашивает Вивьен, вставая со скамейки и направляясь к озеру.
— О, мы можем решить это позже, — отвечаю я, и мое сердцебиение начинает учащаться, когда я задаюсь вопросом, будет ли она ожидать, что я выйду из воды и займусь делами прямо здесь и сейчас — что — то, чего я не могу сделать. — Я собираюсь сделать несколько кругов, прежде чем следующие дети придут на урок через несколько минут, — объясняю я, хотя это не совсем правда.
Вивьен, кажется, довольна объяснением и быстро кивает мне.
— Отлично. Тогда увидимся на следующей неделе.
— Хорошо! Спасибо!
Она кивает, и я смотрю, как она идет по траве к дому, где ее уже ждут дети. Они машут мне, и я машу в ответ, наблюдая, как они втискиваются в ее серебристый внедорожник «Мерседес», прежде чем он начинает неторопливо ехать по моей подъездной дорожке и, сворачивая направо, исчезает дальше по дороге.
Когда я вижу, как Сойер встает со скамейки и идет ко мне, я широкой улыбкой подзываю его ближе, и он не сопротивляется.
— Насчет той ночи, — тихо бормочу я, — ты… в порядке? — слова звучат глупо даже для моих собственных ушей. И я не совсем понимаю, о чем спрашиваю — с ним все в порядке после того, как на него напал Каллен? Он не против того, что мы обсуждали? Каким бы ни был его ответ, я не думаю, что мы оба в порядке.
Он пожимает плечами, и я чувствую, что это все, что я получу.
— Я все еще… я все еще борюсь с правдой о том, кто ты. Я все еще не верю в это, — бормочет он и смотрит на мой хвост, пока тот движется в воде. — Это как… будто ты легенда из сборника сказок… ожившая.
— Для моего вида люди — легенды.
Когда — то такая легкая шутка могла вызвать смех у Сойера. Но сегодня он только вздыхает.
— Прости, Ева… Я знаю, что это тяжелая ситуация, и я все еще пытаюсь понять ее. Просто… Я единственный, кто знает, верно?
Не знаю, почему он задает мне этот вопрос.
— Да.
— Это большой секрет, который нужно хранить. Большое давление на человека.
— Ты уверен… — начинаю я, но слова застревают у меня в горле, как только я понимаю, о чем собираюсь спросить.
— Уверен в чем?
Я кашляю и вдруг смущаюсь.
— Я просто подумала, что, может… ты пытался увеличить… дистанцию между нами по… другой причине.
— Какая еще причина?
Я сильно краснею, и мои щеки становятся горячими, потому что я внезапно чувствую себя такой глупой, что даже спрашиваю:
— Ну, я имею в виду… Я подумала, может, если бы ты начал встречаться с кем — то… например, с Вивьен, — слова произнесены, и теперь я больше, чем когда — либо прежде, хочу забрать их обратно. Я просто чувствую себя такой уязвимой, но в то же время глупой. Не говоря уже о том, что я, должно быть, совершенно завидую Сойеру. Все это довольно унизительно, и я проклинаю свой язык.
Он хмурится и кажется смущенным.
— Вивьен замужем, Ева.
— Ну, я это знаю, но… ну, я видела в таких шоу, как «Джерри Спрингер», что брак на самом деле не останавливает такие… вещи.
— Во — первых, не следует смотреть Джерри Спрингера, когда есть гораздо… лучшие программы, — начинает он, качая головой и разочарованно вздыхая. — А во — вторых, нет, я не встречаюсь с Вивьен… или с кем — то еще в этом отношении. Мне просто трудно принять правду о том, кто ты, и поэтому мне нужно… некоторое пространство.
Внезапно я чувствую прилив гнева из — за того, что ему так трудно принять это. Я смахиваю с лица влажные волосы, чтобы получше рассмотреть его, мое выражение лица хмурое.
— Если помнишь, я не оказывала на тебя этого так называемого «давления». Я ничего тебе не говорила. Каллен забрал у меня право выбора.
— Я в курсе.
— Значит, ты пытаешься сказать мне, что хотел бы, чтобы я скрывала от тебя правду?
Сойер закусывает губу и хмурится так, что на его лбу появляются глубокие морщины.
— Я не это имел в виду, нет, — тихо отвечает он, — я просто пытаюсь сказать, что… Ева, этого слишком много, чтобы понять. До вчерашнего дня я не знал, что русалки — это не только истории, которые рассказывают детям перед сном.
— Мне жаль, что у тебя есть это… давление сейчас, но я не хотела, чтобы все это произошло. И… я бы хотела… я действительно хотела бы, чтобы мы могли просто забыть об этом и вернуться к тому, что было раньше, — я делаю вдох. — Я бы хотела, чтобы мы снова стали друзьями.
Сойер хмурится еще сильнее, и мое сердце замирает, потому что он не отвечает. Хизер выбегает из дома в порыве смеха и бросается в его объятия, нарушая молчание между нами. За ней следует ее брат, оба смеются и кричат друг другу, играя в карусель, бегая вокруг ног Сойера.
Когда я смотрю вверх и в его глаза, он, кажется, видит меня насквозь, и в его выражении лица есть пустота.
— Прежде чем мы начнем, — продолжает он, видя меня, но на самом деле не видя. — Я хотел сообщить тебе, что я подумал о том, что произошло, и… я хочу установить систему видеонаблюдения вокруг дома. Учитывая события… недавние… я подумал, что это хорошая идея.
Я просто киваю, потому что не совсем понимаю, о чем он говорит, но если Сойер считает это хорошей идеей, что бы это ни было, то я предполагаю, что нужно согласиться.
— В любом случае, я приеду через пару дней, чтобы установить все — заканчивает он.
— Хорошо, — отвечаю я и смотрю, как он улыбается мне, а затем поворачивается и направляется к своему грузовику.
Глава третья
Я ложусь спать, чувствуя себя хуже, чем когда — либо. Слова Сойера эхом отдавались в моей голове до конца дня и затуманивали все тупым, неприятным чувством, которое теперь отказывается уходить.
