Полковник замолчал, подошел к качелям и, взявшись за веревку, принялся слегка раскачивать меня.
— Пока я мучился от невозможности открыться, мой друг сделал ей предложение, и, когда она ответила согласием, попросил меня быть шафером на их свадьбе. На мальчишнике он отвел меня в сторону, и попросил быть с его будущей женой полюбезней. И тогда я с ужасом понял, что все это время она даже не догадывалась о моих чувствах, принимая мою скованность за холодность и отчуждение. Сразу после свадьбы он перевелся в другой полк, на окраине империи — семью надо было содержать, а жалование там было существенно больше. Так я потерял их из виду.
Я молчала, и чувствовала себя крайне неловко и от этой внезапной откровенности взрослого мужчины, и от того, что я не могла сказать полковнику ничего утешительного.
— А потом я увидел вас… Вы невероятно, фантастически похожи на нее, и мне показалось, что все еще можно вернуть — и юность, и любовь. И все же — вы мудры не по годам, и абсолютно правы. Наверное, мне стоит принести свои извинения?
— Что вы, полковник, я все понимаю.
Я поднялась с качелей, и мы двинулись в сторону усадьбы. Там полковник вежливо попрощался и отбыл, и я, глядя вслед его флайбусу, понимала, что больше я уже его не увижу, но не испытывала по этому поводу сожаления, скорее легкую грусть. Я прекрасно понимала, что предлагать полковнику дружбу было бы просто смешно.
Тетушка ждала меня в своей гостиной, и первый же вопрос, который я услышала, был:
— Все-таки отказала?
— Да, — призналась я, разведя руками.
— Умница, — отозвалась тетушка, и выжидающе посмотрела на меня.
— Тетушка, а вы знаете, что в молодости он был влюблен? — Просто так, безо всякой задней мысли спросила я.
— Пестель? Влюблен? — Тетушка удивилась настолько, что отложила журнал. — Это для меня большая новость. И в кого же?
— Он не называл имени, — вздохнула я, присаживаясь на поручень тетушкиного кресла. — Впрочем, она предпочла его другому, и ему пришлось быть шафером на их свадьбе. Какая злая ирония судьбы, не правда ли?
— Шафером на их свадьбе? — Тетушка выглядела изумленной. — Так ты говоришь, он был влюблен?
— Думаю, что он любит её до сих пор. Он и за мной-то ухаживал только потому, что я на неё очень похожа.
Тетя Агата развернулась ко мне и посмотрела на меня так, будто увидела меня в первый раз.
— Неужели Эдит? Нет, быть не может! Он же совершенно её не выносил! Она, бедняжка, тогда совсем отчаялась, пытаясь обратить на себя его внимание… И назло ему приняла первое же предложение.
— Зачем? — Не поняла я.
Тетушка лишь вздохнула.
— У влюбленных своя, особая логика, разве её может понять обычный человек? И все же, если это была Эдит…
— Полковник сказал, что они уехали почти сразу после свадьбы.
Тетушка на секунду задумалась, потом поднялась, и отправилась в сторону своего кабинета, бросив мне на ходу:
— Прости, Милочка, мне срочно надо переговорить с Фике!
И я, чтобы не мешать, отправилась в библиотеку.
Глава 3
В это воскресенье я, вопреки устоявшемуся распорядку, проснулась раньше обычного. Поворочавшись под одеялом в тщетной попытке улечься еще удобнее, я потянулась за книгой, чтобы практически сразу же отложить её. Пришлось признать, что дальше валяться в кровати совершенно бессмысленно. Несмотря на все мои попытки умываться и собираться бесшумно, из своей комнатушки выглянула растрепанная Пруденс в халате, и, увидев, как я безуспешно пытаюсь застегнуть пуговицы на спине, не смогла сдержать улыбки.
— Мисс Мила, вы сегодня раненько, — бормотала Пруденс, помогая мне с непокорной застежкой.
— Вот, не спится, — виновато улыбнулась я её отражению в трюмо. — Я старалась потише, чтобы не потревожить.
Прю ловко оправила на мне платье, и отступила на шаг, оглядывая зорким взглядом.
— Спуститесь вниз?
— Да, поброжу по парку, — чуть виновато созналась я.
Пруденс не слишком одобряла эти мои прогулки. Отчасти потому, что, по её мнению, незамужняя барышня должна больше походить на утончённую фарфоровую куколку, которая часами красиво сидит в интерьерах гостиной, отчасти по вполне понятным бытовым причинам — после прогулок по лесу подол, да и бывало, что не только подол, у платьев был изрядно перепачкан.
И все же Пруденс не была бы камеристкой, если бы позволяла своим чувствам мешать выполнять её обязанности. Вот и сейчас она уже стояла передо мной с темно-синим шерстяным спенсером, купленным в первые дни моего пребывания на Мейфере, и украшенным множеством крохотных пуговичек. Спенсер этот тетушка считала вызывающим за слишком пышные рукава, так что я, не в силах расстаться с понравившейся мне вещью приспособила его для уединенных утренних прогулок.
— Мисс Мила, может быть все-таки накидку? — Пруденс ловко завязывала мне под подбородком ленты шляпки, стараясь уложить их красивым бантом. — Холодновато уже по утрам, все-таки осень…
— Пруденс, сегодня вряд ли холоднее, чем вчера, — привычно сопротивлялась я. — А осень у вас на Мейфере вообще какая-то нескончаемая — я живут тут, живу, а она все длится и длится.
Я ненадолго задержалась на веранде, решая, куда отправится в этот раз, и уверенно зашагала в ту сторону, где до этого не была ни разу, и где парк очень быстро потерял всякие признаки благоустройства. Мое уединение скоро было нарушено самым замечательным образом — сопя, на одной из боковых тропинок появился лениво трусящий Мистер Пиквик, и следом за ним, мой новый знакомый Майкл Филпс одетый весьма своеобразно.
— Мисс Амели! — Обрадовано закричал он, маша мне рукой.
Я вздохнула. Хоть Мик и стал после того, давешнего приключения с деревом, звать меня по имени, но отучить его величать меня «мисс» мне до сих пор никак не удавалось.
— Доброго дня, — улыбнулась я ему, остановившись в ожидании, когда они подойдут поближе.
— А мы вот рыбачить идем! — Ответно улыбнулся мне парнишка.
Я оглядела высокие «охотничьи» сапоги, штаны и куртку из плотного материала, явно перешедшие Мику по наследству, и поэтому бывшие ему чуть велики, свитер «с горлом», выглядывающий из под воротника куртки и пижонскую кепи.
— Рыбачить? — Уточнила я. — А где же твои удочки?
— У приятеля, — отозвался Мик. — Он меня уже ждет. А хотите с нами?
— Я не уверена, что твой приятель обрадуется моему появлению, — засомневалась я, хотя мысль о рыбалке показалась мне весьма заманчивой. Рыбачить мне доводилось раза три от силы, когда папа с Ксавом ухитрялись уговорить маму отпустить меня с ними, и в моих воспоминаниях рыбалка осталась веселым приключением.
— Он совсем не такой, — с жаром возразил мне Мик. — Вы просто его еще не знаете!
Я заколебалась, и Мик, почувствовав это, состоил умилительное выражение лица и принялся упрашивать:
— Ну пойдемте, мисс Амели! Вы просто обязаны с ним познакомиться! Он совсем не будет против — думаю, что вы ему даже понравитесь!
Пришлось согласиться.
И опять, как в день нашего знакомства, Мик уверенно вел меня по одной из тропинок, ориентируясь по только ему заметным и понятным знакам. Мистер Пиквик, при всей своей кажущейся неповоротливости и меланхоличности, достаточно резво исследовал окружающие кусты, и, периодически, настолько увлекался обнюхиванием чего-либо, что переставал реагировать на окружающий мир. Однако, стоило Мику свистнуть особым образом, или негромко позвать «ко мне», как собака беспрекословно возвращалась на положенное ей место, к правой ноге хозяина.
— Какой послушный пес, — наблюдая эту картинку в очередной раз не удержалась я от комментария.
— Теперь-то да, — согласился Мик, наклоняясь, чтобы потрепать Мистера Пиквика за ухом. — Но с его дрессировкой я намучился. Пришлось инструктора приглашать. А вы знаете, что Мистера Пиквика мне как раз этот мой приятель и подарил? Ну, Ранульф, тот с которым мы обычно и рыбачим? Принес к озеру в корзинке, в какой еду для пикников носят, а сам — молчок. Он думал — пес выбраться попытается, голос подаст. А Мистер Пиквик пригрелся там, и заснул, представляете? Я за сендвичами полез — а там он… Маленький такой, хорошенький… И глаза грустные-грустные. Ранульф тогда сказал, что Мистер Пиквик как и я, из всего помета последним остался. Мои-то братья все в школу уехали, а я болел часто, вот меня мама и оставила дома учится. Тоска страшная! А тут живое существо, которое тебя любит — ни за что, просто так, потому что ты есть. И надо о нем заботиться, надо его учить, воспитывать… Мама, конечно, тогда не слишком обрадовалась, но, знаете, иногда мне кажется, что она любит Мистера Пиквика больше чем меня.
