— Выясните, кому и по какой причине вздумалось измерить установленный мной порядок. И доложите мне, когда всё станет ясно.
Настроение, и так с утра не слишком хорошее, испортилось окончательно. Но вид я привычно сохраняла равнодушный — так проще всего.
— Как прикажете, Ваше Высочество, — граф поклонился ещё раз.
Вот, так-то лучше. Хороший мальчик, и впредь не гавкай на меня. Или хотя бы подумай, прежде чем попытаться.
Уладив первое дело, мы устроились в уютных креслах, и меня тут же начало клонить в сон. Армандо несколько расслабился, так что, я думаю, сегодня он заставил меня прийти сюда именно из-за неразберихи с комнатами. Хотел пристыдить, но в итоге сам сел в лужу.
Армандо
Спустя три дня, вспоминая разговор с Её Высочеством, я всё ещё злился. То ли на неё, сумевшую так ловко перехватить инициативу, то ли на себя: из-за того, что сразу не заметил подвоха в исправлениях на плане.
Раздражало и то, что выяснить толком ничего не удалось.
О договоре между королями Тарани и Базиль пока тоже ничего неизвестно, но сегодня я намеревался исправить это упущение.
Ничто не предвещало беды: я уже почти дошел до малой гостиной, в которой мы собирались провести первый конкурс — вернее, его подобие: подробный разговор с принцами о культуре Таорани. В прошлый раз, на балу, они оказались, мягко говоря, не готовы, и сегодня, я надеялся, смогут реабилитироваться.
— Эрик, есть для тебя задание, — смекалистый паж, светлая чёлка которого почти полностью скрывала ехидный блеск зелёных глаз, вытянулся по струнке.
— Когда мы начнём «экзаменовать» принца Лайонела из Базиль, поговори с кем-нибудь из его свиты и выясни, каковы выгоды принца от брака с Её Высочеством, — коротко проинструктировал я.
— Будет сделано! — парень тряхнул головой, отчего его волосы всколыхнулись, и быстро осмотрелся, но, заметив, что к нам приближается одна их горничных, принял совершенно идиотический вид: глаза мальчишки разом стали пустыми, а движения — отточенными, но будто неосознанными.
Его нос картошкой и пухлые щеки, да и в целом вид провинциального недоросля помогали ему дурить всех слуг и придворных уже больше двух лет, но вместе с тем он сумел доставить мне немало любопытных сведений, так что парня я со временем переманил из дворца на личную службу. Вернее, выиграл в карты у одного из балбесов в свите Короля.
— Господин первый советник, беда! — горничная — худая девушка с болезненно-бледной кожей — всплеснула руками.
Остановилась передо мной, сверкая испуганными глазами, но опомнившись, присела в вежливом реверансе.
— Что случилось? — я говорил нарочито медленно, и моё спокойствие отчасти передалось служанке: она перестала задыхаться и выпрямилась.
— Господин Жерар не может принимать Их Высочеств принцев, — пролепетала она и сжалась, будто ожидая удара.
— Почему? — я с трудом сдержал вздох разочарования. На какой-то жалкий миг я даже поверил, что первый день отбора пройдёт гладко и по плану.
— Он… Сорвал голос, теперь может только шептать, — горничная опустила голову и, казалось, готова вот-вот разреветься. Их тут, в летнем замке, казнят за плохие вести что ли?
— Где он сейчас? — машинально спросил я, хоть и догадывался, что сегодня его не вижу.
Не дождавшись внятного ответа, шагнул к двери в приятную, но просторную комнату, где должно проходить испытание.
Она встретила мягкой тишиной восточных ковров, уютом бархатных диванчиков и слишком большой для этого помещения люстрой, которая миллионом стеклянных капель отражала свет всего трех свечей так ярко, что разгоняла тьму даже в дальних углах.
Я пытался вспомнить кого-нибудь, кто подошёл бы на роль экзаменатора, но два графа — знатоки Таоранской поэзии и живописи — сейчас в столице и будут добираться до летнего замка сутки, а то и двое.
Пока я пытался придумать выход, явилась и принцесса. Она легко впорхнула в комнату, шлейф темно-синего платья — тоже украшенного перьями, но простого покроя — струился за ней. Её Высочество окружали фрейлины. Они о чём-то тихо перешептывались, кокетливо прикрывали лица веерами и оглядывались, но Лучиана не обращала на них внимания. Она сосредоточенно читала какие-то записи, перебирая бумаги и глядя то на один, то на другой лист. И как у неё получается отстраниться от того шума, который устраивают вокруг неё придворные?
— Ваше Высочество, — я привычно поклонился, привлекая к себе внимание.
— Доброе утро, граф Наварро. Вам уже сообщили, что господин Жерар не сможет присутствовать на сегодняшнем этапе отбора? — голос принцессы звучал так спокойно, будто всё шло по плану.
— Да, Ваше Высочество, — хладнокровие, с которым принцесса протянула мне бумаги, меня даже беспокоило. Я предчувствовал неладное.
Принял документы, пролистал и понял, что в них — вопросы о культуре для принцев. Не хочет ли она сказать, что…
— Вы побеседуете с Их Высочествами вместо него. Это должно выглядеть именно как дружеская беседа, а не как экзамен в Академии, так что постарайтесь быть помягче. Я в основном буду наблюдать, но если понадобится — помогу вам.
Приказной тон принцессы не оставлял возможности отказаться от столь неприятной обязанности, и я опустил глаза к записям, стараясь ничем не выдать досады.
В сущности, вопросы оказались довольно простыми: о самых известных художниках, последних театральных постановках и недавно созданных картинах. Последний касался дворянской чести, и тут я поморщился — тема чести, в которой для моих сограждан сходилось так много всего, что и словами не описать, тянулась за мной тёмным шлейфом с самых первых дней королевской службы.
Но на долгую рефлексию времени не оставалось: взглянув на часы, я понял, что первый из принцев прибудет минут через десять. Мы решили беседовать с каждым отдельно, чтобы Их Высочества не могли сравнивать себя с другими и искать в этих сравнениях почву для новых конфликтов.
— Что-нибудь выяснили о том, что случилось с планом размещения свиты? — тихо спросила Лучиана, подойдя совсем близко.
Я едва не вздрогнул — настолько интимным показался её шёпот.
— К сожалению, пока нет, — спокойно ответил я, хоть и чувствовал, как по коже на шее отчего-то побежали мурашки. — Старшая горничная уверяла, что получила план лично из ваших рук и заперла в ящик, ключ от которого она всегда носила при себе. Писать эта женщина не умеет, и хоть я для проверки попросил её вывести несколько слов от руки, получились какие-то бессмысленные каракули, совсем не похожие на разборчивый почерк неизвестного, которому зачем-то вздумалось лезть в столь незначительный документ.
Принцесса задумчиво кивнула.
— И всё же нельзя оставлять эту проблему без внимания. Найдите доверенного слугу, пусть он расспросил остальных. Надо непременно поймать этого шутника, — Лучиана приложила большой палец к подбородку, и её взгляд блуждал, будто она рассматривала какую-то воображаемую схему.
— Уже распорядился, — поспешил успокоить принцессу я.
Серьезность, которую я не ожидал встретить в характере Ее Высочества, одновременно удивляла и радовала. Прибыв сюда, я ожидал, что буду то и дело успокаивать капризную девицу, однако, хоть характер у нее еще тот, в важных вопросах мы на удивление единодушны.
И насчёт серьёзности ситуации я с ней совершенно согласен: сегодня переписали план, а завтра изменят важный указ или подделают письмо. Подобное нельзя спускать с рук.
Глава 4
Лучиана
Армандо без колебаний принял бумаги, и я украдкой облегченно вздохнула: на споры с ним времени не осталось, найти кого-то более подходящего я тоже не успеваю, а переносить сегодняшнее событие — значит сбить весь график и создать ужасную суматоху. Похоже, и сам граф это прекрасно понимал, внимательно вчитываясь в шпаргалки, составленные моим бывшим гувернером.
Первый из принцев — Карим Хашам — появился в окружении пёстро разодетых слуг ровно в одиннадцать утра, как и было назначено. Его свита заполнила гостиную, которая вдруг стала невероятно тесной. Пахло пряностями, шуршали тяжёлые, расшитые золотом, серебром и жемчугом халаты, придворные наперебой выражали мне почтение.
