без пачпорта, но с Лединска уже сообщили о старике на дороге, тот сказал, что дворянку довозил. Ну и вот… — подытожила рыжая, разводя руками.
Севара протёрла виски, жмурясь и силясь сложить всё в голове. Пока она поняла, что её осмотрел врач. Не целитель с магией, но тоже неплохо. Полиция была, старик-извозчик жив, а…
В ушах зазвенело, перед глазами потемнело. Резкий приступ боли ознаменовал яркое воспоминание о беловолосом спасителе. Произошедшее больше не куталось в туман, а проступало детальными образами.
— Вы в порядке, сударыня? — рыжая наклонилась, участливо глядя на побледневшее лицо гостьи.
— Просто небольшая мигрень…
— От переживаний, верно.
— По-видимому, — согласилась Севара, растирая успевшие замёрзнуть плечи. Она не могла понять: была ли та встреча реальностью или ей лишь привиделось? В голове царила туманная дрёма, как бывает, когда только просыпаешься, так что размышления давались пока тяжело.
— Принести вам отвар? Он на ромашке, лаванде и валерьяне.
— А кофе у вас не подают?
— Кофя нет, — раздался печальный ответ. — Но чай с травами разными есть и с ягодами. Хотите с шиповником? Могу с малиной вам сделать. Или облепиховый. И покушать вам нужно. Но кафу вам не вкусно будет есть, чирлу, может, сделать?
— Кафу? Чирлу? — уточнила Севара.
Рыжая девушка покраснела и, потупив взгляд, сбивчиво пояснила:
— Простите, у нас так говорят. Кафа — каша, чирла — яичница… Знаю, неправильно, но привыкла, извините…
— Здесь используют много непонятных мне слов, но извиняться тебе не за что. Как твоё имя?
— Оленя.
— Что ж, моё имя Севара. Тамъярова Севара Милояровна, — представилась она, приподнявшись на кровати, но тут же легла снова, обратившись к новой знакомой: — Оленя, будь любезна, принеси крепкого чаю и… чирлу.
Оставшись на время в одиночестве, Севара наконец огляделась. Небольшая комната, оснащённая чугунной печкой, красные стены с орнаментом, бардовые портьеры, скрывающие часть мутного окна с кованной решёткой на нём. Помещение выглядело довольно богато для обычной комнаты на постоялом дворе. У двери — комод с небольшой вазой, в неё поставили нежно-розовый пион, рядом с которым притаилась шкатулка из голубого камня.
Заворожённая, Севара вылезла из-под одеяла. Осторожно ступая по мягкому, но холодному ковру, двинулась вперёд. А ведь Оленя упоминала, что их гостью нашли со шкатулкой. Но откуда та взялась? Все вещи остались на санях, да и ничего подобного в саквояже не лежало. И цветок…
— Неужели?.. — пробормотала Севара, подходя к комоду.
Зубы начали стучать не только из-за прохлады комнаты, но и от странного волнения, вызванного воспоминанием о бледном незнакомце. Он отдал пион, но мог ли даровать ещё что-то? Разумеется, мог.
Шкатулка была среднего размера, цвета неба, но немного сверкала, словно снег под лучами Инти. Руки дрожали, пришлось закрыть глаза и дышать глубже, чтобы унять тревогу. Она и сама не знала, что ожидала увидеть в шкатулке. Предположения были разнообразными: от обрубленных пальцев в крови до одинокого колье изо льда, при этом обязательно проклятого. С другой стороны, разве беловолосый не спас от верной смерти? Зачем ему пытаться теперь причинить вред?
— Что за трусость перед обычной вещицей? — Севара, раздражённая своим страхом, грубым движением откинула крышку шкатулки.
Внутри не было крови, только блеск золотых цепочек, сверкание драгоценных камней, сливающихся в роскоши серёжек, ожерелий, браслетов и колец. Такому разнообразию и богатству могла позавидовать даже императрица.
Ни один мускул не дёрнулся на лице Севары. Она бросила взор на пышность даров и захлопнула шкатулку, развернулась резко и быстро вернулась под ещё не остывшее одеяло. Если бы кто-то смотрел на неё в тот момент, то наверняка в дальнейшем сообщал бы, что содержимое шкатулки не произвело никакого впечатления на неё, однако утверждение было бы ложью.
Севару обуял ужас. Он клацал челюстью, но она игнорировала его. У неё были доказательства той встречи, того спасения, за которое придётся платить. И кому? Загадочному незнакомцу, похожему на сказочного персонажа больше, чем на реальную личность. Что предпринять? Севара не знала, а это пугало сильнее.
— Сначала необходимо разобраться, — пробормотала она. — Я не позволю бездумно верить в то, что нельзя доказать. Всему есть объяснение и совсем не сказочное.
Ведь в тот вечер Севара замерзала, тело её ослабло и разум тоже. Она бредила, но, вероятно, смогла доковылять до городка. А шкатулка… Мало ли откуда? На неё напали разбойники, к тому же говорили о беглом маге. Может, он встретил её и сжалился? Шкатулку всучил, опять же.
В то, что бывший заключённый мог помочь одинокой девушке, верилось слабо. Однако, если смотреть с иной стороны, то кто знает, что у другого человека на уме. Вдруг, у него был мотив для такого поступка.
Найдя мало-мальски правдоподобный вариант, который бы не заставлял её думать о таинственной встрече, как о чём-то сказочном, а потому неконтролируемом, Севара успокоилась. Ей было легче считать, что случилось что-то неприятное, но объяснимое и совсем не связанное с чем-то, что неподвластно даже магам. Так странная встреча оставалась диковинным сном для Севары. По крайней мере она так решила для себя, чтобы не утопать в жутких мыслях о расплате за помощь.
Наконец вернулась и Оленя. Она принесла обещанный чай и глазунью с мелкими колбасками и хлебом. Заметно было, как на не самой лучшей посуде, Оленя постаралась разложить всё посимпатичнее.
— Премного тебе благодарна, — чинно кивнула Севара, приступая к еде.
За завтраком она успела окончательно проснуться и поразмыслить, а потому позволила себе начать беседу, когда черёд дошёл до чая.
— Повтори, пожалуйста, кто меня нашёл?
— Женщины. Мы город обходили. Точнее, старую его часть: отсюда до площади.
— Ночью?
— Праздник ведь. Невестин день.
Севара поперхнулась. Мигом вспомнилось обращение беловолосого — «невеста».
— День богини Ханашады, — Оленя протянула салфетку, — мы зовём Невестиным днём. На юге не так?
— Честно говоря, не знаю, как в народе, но в свете иначе, чем днём Ханашады не зовут. Так женщины обходили город? Как же? И зачем?
— Расплетаем волосы, снимаем платки, на соху доски кладём, на них садятся несколько женщин, а другие кто позади, придерживает соху, кто впереди — тянут. Так бороздой круг выходит. Мужчины на площади ждут, Ханашада ведь женщинам силы даёт. Вот мы и стараемся, чтобы городу жилось легче, чтобы гора людей не забирала, и напасти все за бороздкой-то и остались.
— Надо же. — Севара задумчиво отхлебнула терпкий чай.
О таких традициях она не слышала. В день Ханашады они с бабушкой и сестрой обычно ходили в храм Двенадцати, чтобы помолиться. Ну и, разумеется, обязательно выходили и мальчики. Бабушка говорила, что если остаться в такой день дома, то
