таким жестоким способом. Кто так убивает? Спецслужбы? Нет, они не любят внимания. Их способ всегда можно списать на смерть при несчастном случае. Бандиты? У них способы простые — пуля в голову или нож в сердце. Что же это за яд такой?
Я снова поерзала и поняла: дышать стало легче.
— Здесь кто-нибудь есть? — прохрипела я. — Помо…
Закончить не сумела — горло жгло от жажды, и я раскашлялась.
Этот яд вызывает внутренние кровотечения, они говорили, я буду вся в гематомах. Может, он приводит к разрыву органов, только такого яда не существует, ведь так?
О ядах я знала немного.
Сделав над собой усилие, я поднялась, опираясь на бревно. Работала только одна нога, на нее я и перенесла вес. Тело ломило и выкручивало от боли. Ныли кости, мышцы, связки. Прежде я понятия не имела, что во мне столько всего может доставлять такие мучения. Я закрыла глаза, пытаясь пережить свой маленький ад.
Желудок снова подкатил к горлу, но больше не тошнило. Я почувствовала себя лучше и выпрямилась. В лесу стояли уже не сумерки — ночь, небо усеяло звездами, над макушками елей висел задорный молодой месяц.
Я аккуратно дышала, чувствуя, как успокаивается боль. Мне правда становилось легче — это не иллюзия, и не обман. Надо выбираться, пока не поздно. Нужно попытаться выйти к людям.
Дождавшись следующего гудка электрички, я поковыляла на звук, надеясь попасть к станции.
Почему я? Почему меня, обычную официантку, хотели втянуть в убийство? Я этого Ярцева не знаю, обслуживаю за обедом… Не мысли же они мои прочли, как я придумываю ему жизнь и радуюсь каждой улыбке.
Вот теперь точно могу сказать: он не психотерапевт и не адвокат. Не знаю, кто, но человек, которого пытаются так убить не может быть хорошим.
Меня вело, но я упрямо хромала вперед, цепляясь за деревья. И задыхалась от отдышки, словно легкие работали только на четверть. Все тело ломило, крутило суставы, словно меня пропустили через мясорубку. Как будто это тяжелейший грипп или приступ ревматизма — я даже шла с трудом.
Единственное, что осталось ясным — моя голова. Кровавый туман рассеялся и я смогла думать.
У него семья и сын, судя по всему — взрослый и трудный. Наверное, что-то вроде нашего Федора. Не ребенок, а наказание… А жена, скорее всего какая-нибудь гламурная топ-модель. С ногами от ушей и белокурыми локонами, или какие куклы сейчас в моде.
Да, я ей завидовала. Мне такой никогда не стать.
У него все отлично и с деньгами, и с жизнью. С Ярцевым порядок, это я по уши в дерьме, когда и так не сладко. Так оно всегда бывает: удача липнет к деньгам, а беды к бедам.
Я так хочу домой, к мужу — знакомому, привычному, родному. Может, он Ярцеву и в подметки не годится, зарабатывает мало и вечно придирается, но сейчас я хотела его видеть больше всего на свете.
А этот Ярцев… Пошел он на хрен.
— Тебя где носило всю ночь?! — Артем начал орать с порога и только потом изменился в лице, заметив, что я, мягко говоря, не в форме. — Ритка, что случилось?
Меня шатало. Я схватилась за косяк и медленно, словно девяностолетняя бабка, вползла в квартиру. Домой я добралась к утру: настенные часы с веселеньким циферблатом в ромашках и пчелках показывали полчетвертого.
Узкое длинное зеркало в прихожей — давно помутневшее и немытое, отражало меня в полный рост. В город я ехала в пустой электричке, а с вокзала шла пешком. Ноги ныли и гудели, как провода под напряжением.
Я совершила стратегическую ошибку, думала, что стоит выйти к людям и мне помогут. Но случайные прохожие от меня шарахались, а полицию я боялась сама. Я — участница убийства, хоть и невольная.
На станции на меня косились, некоторые с любопытством, но никто не подошел.
Теперь, увидев себя в зеркале, я поняла почему.
Меня принимали за опустившуюся нищенку или алкоголичку. На грязную одежду налип лесной мусор, он же запутался в слежавшихся волосах. Лицо отекшее, словно я пропита насквозь, с синяком слева, куда пришлись удары. Вместо глаза осталась щелочка. Лицо и руки испещрены царапинами после прогулки по лесу. Неудивительно, что никто не хотел ко мне подойти и хотя бы поинтересоваться, не нужна ли помощь…
Крови на мне не было: тошнило только водой и желчью.
Вместо боли пришла страшная усталость. Измотало в хлам, но физически стало даже лучше — ничего не ныло, не горело, и не резало. Зато спать хотелось так, что я с трудом держалась на ногах. Всю дорогу тянуло где-нибудь прилечь.
Артем крутился рядом. По пустым вытаращенным глазам стало ясно, что он не знает, что делать. Как всегда. Сейчас мне придется его утешать и успокаивать, чтобы бедняжка не расстроился. Я всерьез рассчитывала на его помощь?
— Что с тобой? — повторил он. — Авария? Клиент избил?
— Дай отдышаться, — прохрипела я, опираясь на тумбу.
В этой тумбе мы хранили обувь и всякие мелочи по уходу за ней. Старая, облезлая, кажется, она досталась от какой-то родственницы Артема, когда мы съехались.
Любимый топтался вокруг, беспомощно глядя на меня. От этого взгляда, за которым не было ни решимости, ни способности что-то взять на себя, уж тем более, проблемы жены, меня снова затошнило.
— Чайник поставь, — попросила я, чтобы куда-нибудь сплавить мужа.
Артем ушел на кухню и загремел посудой. Я услышала, как он торопливо набирает чайник из-под крана, деятельный и полный энтузиазма. Пока не задашь направление, он даже с дивана не встанет.
Я впервые подумала, что он, в сущности, еще ребенок — большой ребенок, не привыкший решать даже свои проблемы.
С трудом разогнувшись, я потащилась на кухню. Умылась прямо над раковиной, полной грязной посуды. Артем обещать помыть, но, конечно, этого не сделал. Он сам стоял над плитой, словно так чайник закипит быстрее. Сложил руки на груди, и недовольно смотрел на меня. Ну да, жена не должна доставлять проблем, даже если ее пытались убить.
— Рита, в чем дело? — уже спокойно и без паники спросил он, наблюдая, как жадно я пью воду. — Что случилось?
Я закрутила кран, вытирая мокрые губы. Понятия не имею, что рассказывать и с чего начать. Кран тек, так что думала я под надоедливую капель.
— Рита…
Желудок решил за меня. Стремглав я бросилась в туалет и склонилась над унитазом. Когда меня вырвало, стало легче, но живот сводило от
