банковскую карту, потом стаскиваю с правой руки подаренное им кольцо, кладу все это добро на стол и бросаюсь в коридор.
Может, бегство и не выход… для тех, кто бегать не умеет. А я в школе быстрее всех в классе бегала.
17:30
Ноги сами несут меня обратно на работу. С другой стороны, податься мне все равно некуда. Дома Змей Горыныч в виде любимых родственников. Они ж так просто не отстанут, если увидят, в каком я состоянии, живо начнут строить из себя коллег-психологов и вытягивать из меня правду. И орудия для развязывания языка у них имеются. У бабушки пироги, у мамы мартини с оливками, Аннушке грустного взгляда достаточно. Домой сегодня не пойду, и точка.
К подружкам тоже не вариант. Вникать в их проблемы не хочу, а про свои рассказывать еще не готова. Лучше уж любимый офис. Там и диванчик есть, и салфеток море — реви не хочу.
Грустно вздыхая, я иду к небольшому двухэтажному офисному зданию. На первом этаже располагается «Бодрый Питер». На втором, благо вход туда с другой стороны, ютится никому не известный и оттого мало посещаемый банк.
Вхожу в пустую приемную. Похоже, Верочка опять сбежала домой пораньше. Но у нее трехлетний сынок. Ей можно. В коридоре тоже на удивление безлюдно. Ни психологов, ни клиентов. Центр наш не впечатляет ни размерами, ни количеством персонала. Всего одиннадцать психологов разного профиля, две уборщицы и бухгалтерский отдел. Бухгалтерия на работе никогда не засиживается.
— Лерочка!
Это мой супервизор, Рогов. Появился из-за угла, словно черт из табакерки.
— Как хорошо, что ты пришла. Вечерних ни у кого нет, все домой разбежались. Сторож придет, как обычно, в семь. А я уже опаздываю. Посидишь здесь, чтобы центр совсем не бросать?
— Не вопрос, — отвечаю я. — Буду в своем кабинете.
Всю ночь свою горькую жизнь оплакивать… Это я уже про себя добавляю.
— А что такая грустная? Подумаешь, приступ у клиента случился. Не переживай. Завтра разберем твой случай. Ну, пока.
И уходит. Так, о моем утреннем бедствии ему уже сообщили, но Рогов подозрительно спокойно отреагировал. Я-то ждала грома и молний…
Машу ему рукой и закрываюсь у себя.
С чего бы начать? Фото. Мне срочно нужно удалить все фото Стаса из телефона и компьютера.
Процесс оказывается очень увлекательным. Я остервенело швыряю в корзину все холеные физиономии теперь уже бывшего суженого. Потом наступает очередь телефона. Сообщения тоже не щажу. Пальцы мечутся по экрану мобильного с удивительной скоростью.
Едва убеждаюсь, что о Стасе мне больше ничего напоминать не будет, по крайней мере в моей розовой мобилке, как раздается стук в дверь.
— Валерия, можно?
Черт, черт, черт…
А про тебя-то, Свиридов, я совсем забыла, дурья моя башка! Ведь совсем несложно поднять трубку, позвонить клиенту и перенести сеанс. Ладно, не буду к себе слишком строга. В свете последних событий некоторая забывчивость с моей стороны вполне объяснима.
— Проходите, пожалуйста, Антон Львович, — приглашаю его.
Это седовласый, но вполне бодрый высокий пятидесятилетний мужчина. И с осанкой у него все в порядке. Царственная такая, как и его походка. И лишнего жира у него наберется от силы килограммов пять. Взгляд цепкий, как будто рентгеном просвечивает.
Может, и хорошо, что не отменила сеанс.
Во-первых, клиент очень уж выгодный — целых двадцать сеансов заранее оплатил. Трое коллег яростно за него сражались, а Рогов отдал мне. За хорошее поведение и успехи на трудовом поприще.
Во-вторых, случай весьма любопытный. Человек страдает двумя фобиями одновременно. Это тебе не банальная работа с поднятием самооценки, распутыванием клубка семейных отношений, поисками нереализованных талантов. Здесь все серьезнее. Танатофобия и клептофобия — это по-нашему. По-русски — боязнь смерти и страх быть ограбленным. Эти две замечательные фобии живут в душе Свиридова довольно давно и на удивление дружно.
Мы все боимся смерти. Кто-то больше, кто-то меньше. Кто-то об этом не думает. Свиридов же думает об этом каждый день. Раз этак по сто. В хорошие дни пятьдесят. Боится погибнуть в результате нелепого случая или быть убитым каким-нибудь злоумышленником. Отсюда нервозность, тревожный сон. Тотальная смена привычек за последние два года жизни. Теперь Свиридов крайне редко выходит из дома. А сам дом напоминает скорее крепость, обнесенную двухметровым забором с острыми (я не шучу) кольями. Страх воров вписался в новые реалии его жизни вполне гармонично. Свиридов не доверяет банкам, держит все нажитое, весьма внушительное имущество в виде золота в подвале за семью печатями, чтобы не дай бог даже никто из домашних к его сокровищам не подходил. Нередко обходит свои владения с пистолетом наизготовку.
Полтора месяца назад он чуть не пальнул в жену, которая ночью спустилась на кухню выпить водички. Мадам Свиридовой страшно надоело самодурство мужа. Случай на кухне стал переломным в их отношениях.
— Или развод, или идешь лечиться! — бушевала она тогда.
Терять дражайшую супругу Антон Львович не хотел ни за какие коврижки. Поэтому послушно приходит ко мне на сеансы вот уже четыре недели подряд. С оружием. Куда же без него, родимого. Разрешение имеется, отчего ж не носить. Первые два сеанса я с недоверием косилась на его оттопыривающийся пиджак. Но агрессии он не проявлял, и я успокоилась.
Если удастся помочь этому человеку, куплю золотую звездочку и сама себе подарю. Хотя пока об этом рано говорить, за четыре сеанса мы только начали танец вокруг корня его проблемы. В этом деле спешить нельзя, только наврежу. Так что сегодня мне звездочки не видать. Зато отвлекусь.
Пока обменивались приветствиями, я стала разливать по стаканам холодный зеленый чай. Всегда держу его в кабинете.
— Как вы сегодня? — интересуюсь.
— Лучше, Валерия, лучше, — отвечает он, устраиваясь в кресле.
— Это замечательно, — киваю я.
Вижу, лукавит. Вон как нервозно глазки забегали. Но к этому мы еще вернемся.
— Домашнее задание выполнили? — спрашиваю его. Сажусь на свое место и привычно включаю диктофон.
Быть в роли клиента ему некомфортно. Да и не привык он выполнять чьи-либо задания. Большой бизнесмен, глава семейства… Это он обычно задания раздает, но здесь ему не отвертеться.
Свиридов настороженно кивает и достает из кармана несколько исписанных мелким почерком тетрадных листов. Основательно подошел к вопросу! Задание я ему дала сложное. Вспомнить все случаи, когда смерть человека произвела на него хоть какое-то впечатление. Будь то кино, книга или реальная жизнь.
— Начну с детства… — говорит он.
Пока Свиридов перечисляет всех маломальских знакомых, что умерли в его детстве и отрочестве (надо сказать, их
