был обжигающе горячим. При упаковке не поскупились на магию — стоила такая доставка недешево. Да и сам глинтвейн, терпкий, с ярко выраженным медовым привкусом, был хорош. Я даже про ванну забыла, а когда вспомнила, принимать ее передумала. Меня начало клонить в сон. Я завернулась в теплый плед и задремала. Горячий алкоголь заставил расслабиться и забыть обо всех неприятностях этого дня.
Да, в моей жизни снова возникли проблемы, но я пообещала себе, что подумаю о них завтра. Причем не с самого утра. На утро у меня был запланирован один визит. Собственно, только ради этих визитов я и брала выходные.
Ехать надо было в пригород Собирона, поэтому я встала рано утром. К счастью, без малейших признаков простуды. То ли не подвело мое отменное здоровье, то ли глинтвейн, присланный ониксом. Мне хотелось верить в первое. Но в любом случае, что бы ни послужило причиной, с утра я была свежа и даже могла не реветь. У меня имелись небольшие накопления. Первое время я продержусь, а дальше будет видно. Жаль только, придется уехать отсюда. Если будет необходимость, то далеко-далеко. А там пройдет укус, забудется история и, возможно, получится найти работу. Ту, к которой я привыкла и которая обеспечит мне нормальный доход. В Собироне лучшее, на что я могла рассчитывать, — это помощница в какой-нибудь лавочке. А это, даже при хорошем раскладе, лишь треть моей зарплаты.
В этом городе меня держало только одно. Мне предстояло решить эту проблему, и пока я не знала как.
Я заплела волосы в тугую косу и уложила ее вокруг головы. Надела горчичного цвета платье с воротником-стойкой и чуть расклешенным книзу подолом, а также прихватила из шкафа короткий жакет из мягкой кожи. Сегодня погода радовала. Дождя не было, и из-под низких туч иногда даже выглядывало солнце. Но осенью в Собироне без зонта нельзя, поэтому я повесила свой на сгиб локтя и отправилась на остановку кебов. Ветер все равно был холодным, и, смотря на пасмурное небо, можно было предположить, что день снова закончится дождем.
Но там, куда я собралась ехать, всегда стояла хорошая погода. Странно: место не располагало к уюту и теплу, но я всегда ощущала там покой. Возможно, из-за пропитавшей все вокруг магии. Только в таком месте могли жить все эти люди. Те, в ком война оставила слишком глубокий след.
Подошел кеб, и я устроилась у окна, предвкушая длинный неторопливый путь, когда можно посмотреть в окно и помечтать или, как сегодня, поразмышлять о проблемах. Я позволила себе этот час. Когда кеб остановится у ворот, я сумею взять себя в руки. Иначе нельзя.
Так и вышло. И к тому времени, когда я прошла через кованые ворота на хорошо охраняемую территорию, я знала, что буду делать. Решение далось нелегко, но оставаться в Собироне было опасно, а значит, придется уехать как можно быстрее.
— Мисс Соунсон? — обратилась ко мне немолодая женщина в темно-коричневой униформе. — Мы не ждали вас так рано. Пойдемте, я провожу вас.
— Я знаю дорогу. — Я улыбнулась, но послушно отправилась за провожатой.
— В этот раз я хочу сопроводить вас сама. Мне есть что показать.
— Правда? — В душе вспыхнула надежда, но спутница умерила мой пыл.
— Пока радоваться рано, но некоторые подвижки есть.
Я пришла в знакомый коридор и остановилась перед огромной стеклянной стеной, отгораживающей меня от самого родного человека, который остался на этой земле. С некоторых пор мы с лекарем поняли, что так лучше: не видя меня, маленькая пациентка вела себя спокойнее. Я напоминала ей мать. И это, видимо, слишком сильно ее волновало. Оживали ужасные воспоминания пятилетней давности.
Сегодня все было иначе — никаких мрачных тонов в палате. За стеклом была большая комната, наполненная иллюзиями: внутри находился мир, в котором жила маленькая пациентка, и сегодня он был прекрасен. Я как завороженная смотрела на зеленый луг, по которому бегала за бабочками хорошенькая рыжеволосая девочка. Янина — моя сестра.
Когда на нас напали и сожгли дом, ей было всего пять. Я чудом спасла ее из пылающей спальни родителей, но, увы, потрясение оказалось слишком сильным. С тех пор Янина ушла в себя. Она жила в своем собственном мире, и до этого дня он был страшным. Она раз за разом переживала страшную ночь и гибель родителей. Какое-то время я пыталась справиться сама, но малышке становилась все хуже. А потом я нашла клинику, и состояние Янины если не стало лучше, то хотя бы стабилизировалось.
— Собираюсь забрать ее отсюда, — тихо сказала я, чувствуя, как сжимается сердце. — У меня изменились обстоятельства. Осталась без работы и вынуждена уехать. Ей будет плохо без меня. Да и лечение теперь будет мне не по карману. Я протяну еще сколько-то… Но недолго…
— Вы хорошо подумали, мисс Соунсон? — обратилась ко мне Линда Эдванс — лекарь, которая уже три года наблюдала за состоянием Янины. — Вы действительно хотите ее забрать сейчас, когда наметился пусть и небольшой, но сдвиг? Вы понимаете, что это повлечет за собой?
— Какой сдвиг? — горько усмехнулась я, наблюдая за тем, как явно счастливая девочка с хохотом бежит за стайкой разноцветных птичек. — Она все так же в своем мире. И не видит ничего вокруг.
— Какой сдвиг? — горько усмехнулась я, наблюдая за тем, как явно счастливая девочка с хохотом бежит за стайкой разноцветных птичек. — Она все так же в своем мире. И не видит ничего вокруг.
— Да, в своем. Но посмотрите на него. Он прекрасен. Вы же помните, каким был ее мир раньше?
Я помнила. Слишком хорошо помнила. Я сама в своих кошмарах часто возвращалась в тот горящий дом.
— Вы хотите сказать, что, если я ее заберу, кошмары вернутся?
— Я уверена в этом. Ее нельзя забирать. Если бы мы могли попробовать новое лечение…
— Если бы… — печально вздохнула я.
О новой методике, рассчитанной почти на год, я слышала уже несколько раз. Но сейчас я даже не была уверена, что моих денег хватит просто на год содержания в лечебнице.
— Не забирайте ее, мисс… — тихо попросила лекарь, и я поняла, что действительно не сделаю этого.
Благополучие Янины превыше моего. Только вот очень скоро у меня закончатся деньги. А вряд ли зарплата прачки или еще кого-то, куда меня могут взять, окупит лечение. По сути, ни одна из доступных мне работ не принесет и половины того дохода, который я получала, танцуя для ониксов. Мне все равно, как буду жить я сама. Но деньги нужны для
